По инициативе Министерства финансов в Украине вскоре должна появиться Служба финансовых расследований (СФР). Сама идея интегрировать функции налоговой милиции, ГУБОП УГСБЭП, безусловно, актуально. И по прогнозу министра финансов кадровое обеспечение СФР будет ощутимо усилено. «Это будет не 1500 человек, которые сейчас работают в нескольких органах в сфере противодействия финансовым преступлениям, а 2500, и самое главное, что эта служба станет не силовой, а в первую очередь аналитической», — заявил министр финансов Александр ДАНИЛЮК.
Потенциальные (пока еще декларативные) преимущества можно свести к такому перечню. СФР — это:
а) предохранитель от распыления усилий специалистов, которые проводят финансовые расследования и избежания коллективной безответственности (хотя именно в этом контексте возникает вопрос, почему во вновь созданную службу, которая будет заниматься анализом, не добавляются возможности Государственной службы финансового мониторинга, в которой существует аналогичное подразделение, — департамент финансовых расследований, в котором работает свыше 100 человек;
б) действенное средство детенизации финансовых поступлений и расходов не только в бюджетной, но и внебюджетных сферах;
в) реальная гарантия ощутимого уменьшения давления на малый и средний бизнес;
г) предпосылка усиления контроля за государственными монополиями и крупными частными корпорациями.
В то же время настораживает та очевидность, что на каждую острую и болезненную общественную проблему создается регуляторная (бюрократическая) структура, а нередко — целый ряд контрольно-наблюдательных институтов. По подсчетам аналитиков сейчас в Украине существуют около трех десятков государственных структур, призванных предотвращать и противодействовать злостным финансовым злоупотреблениям и хронической коррупции.
Напомним отдельные из них: Национальное антикоррупционное бюро (НАБУ), Специализированная антикоррупционная прокуратура (САП), Национальное агентство по вопросам предотвращения коррупции (НАПК), Национальное агентство Украины по вопросам выявления, розыска и управления активами (Asset recovery office). Вот-вот начнет свою деятельность Государственное бюро расследований (ГБР). Предполагается, что ГБР должно аккумулировать значительные полномочия, которыми в данное время владеют Генеральная прокуратура, СБУ, МВД, Государственная фискальная служба. Также недавно принятым законом «О судоустройстве и статусе судей» предусмотрено учреждение Высшего антикоррупционного суда Украины (ВАСУ).
Понятно, что при таком засилии «борцов» с финансовыми злоупотреблениями провоцируется значительное дублирование функций, приоритетов и сфер влияния. Следовательно, нездоровая конкуренция интересов и «бои без правил» за сферы влияния неминуемы. Так, уже сейчас мы наблюдаем за «перетягиванием каната» между НАБУ и Генеральной прокуратурой, руководителями НАБУ и Антикоррупционной прокуратуры.
Хотя, по идее, данные антикоррупционные органы должны были бы являть собой единый, неконфликтный организм и при этом демонстрировать высшую компетентность, быструю аналитическую реакцию и принципиальную требовательность к себе за конечные результаты финансовых расследований. Однако факты свидетельствуют о недопустимо низком коэффициенте полезного действия всех институтов. Так, по данным национальной оценки рисков в сфере противодействия отмыванию средств в 2015 году часть отказов/закрытий уголовных производств по материалам Государственной службы финансового мониторинга составила 78,6%, что является наихудшим результатом за всю историю функционирования финансовой разведки.
Кроме того, за 11 месяцев текущего года НАБУ передало в суд 30 производств о финансово-коррупционных преступлениях, однако слушания начались только по шести. Реально осужденных пока нуль. И это в стране, где прослеживается около 100 имеющихся разновидностей преступлений, которые совершаются с целью получения неправомерной выгоды.
Таким образом, чтобы остановить в Украине коррупционную эпидемию ежегодно необходимо расследовать (по оценке профессиональных экспертов) по меньшей мере 2—3 тысячи производств относительно коррупционных преступлений. Реальная же статистика нынешних антикоррупционных «свершений» показывает, что эффективность существующей системы борьбы с финансовыми правонарушениями находится под большим вопросом.
Накопленный зарубежный опыт (Австрии, Грузии, Италии, Польши, США, Швеции) показывает, что в государстве может эффективно действовать несколько (а не десятки) органов финансовых расследований и предотвращений и противодействия коррупции. В Румынии ежегодно сажают до 1000 коррупционеров. Следовательно, не количество контрольно-наблюдательных органов обеспечивает эффективное предотвращение и противодействие наиболее распространенным и опасным разновидностям финансовых правонарушений, а имеется высшая политическая воля и четкая определенность важнейших приоритетов государства.
Следовательно, выход национальной экономики из затяжного финансово-экономического кризиса принципиально невозможен на принципах перманентного создания контрольно-наблюдательных и даже, казалось бы, архиактуальных финансово-расследовательских и антикоррупционных органов. Актуально кардинальное изменение сути и содержания государственной экономической политики, и прежде всего монетарной, эмиссионной политики.
Именно базовая монетизация экономики (отношение денежного агрегата М2 к ВВП) наиболее ощутимо влияет практически на все факторы экономического роста. Пределы коэффициента монетизации в странах, которые демонстрируют стабильное развитие экономики, варьируются от 80% в Германии и США до 160% в Японии и 180% в Китае. В Украине данный показатель находится на беспрецедентно низком уровне — 30% (Экономика Украины, 2016. — № 5. — С. 96). Так называемая компенсация живых денег путем использования их заменителей в форме ОВГЗ, депозитных сертификатов и т.п. провоцирует дефляционный шок. Крайними сразу же оказываются стратегические отрасли, то есть происходит разрушение материально-производственной базы, а экономика переходит в коматозное состояние, что ощутимо подрывает суверенитет государства.
Отсюда напрашивается вывод о важности повышения практической действенности органов, призванных осуществлять финансовые расследования, прежде всего относительно преступной монетарной политики. В нынешней драматической ситуации, в которой находится национальная финансовая система, все чаще обвинения в неудачной монетарной политике (и это правда) почему-то переадресовываются правительству, и в первую очередь министерству финансов, а не центральному банку страны. При этом гражданское общество не информировано о том, что центральный банк почему-то практикует давать эмиссионные средства, которые являются абсолютной собственностью государства, действующему правительству в долг.
Мировая же практика подтверждает, что основным инструментом и важнейшим источником развития экономики является полнокровная эмиссия национальных денег. По оценке специалистов каждая гривня, запущенная в экономику через рост выплат из госбюджета, предопределяет рост номинального внутреннего валового продукта (ВВП) почти на 4 грн. То есть каждая дополнительная гривня стимулирует рост экономики и увеличивает оборот товаров на внутреннем рынке.
Следовательно, государственная денежная эмиссия — базовый источник (так должно быть) авансирования и активизации экономического развития. Причем если эмиссия осуществляется для потребностей экономики, в первую очередь развития производства, она не является источником инфляции. Наоборот, такая политика в конечном итоге предопределяет снижение цен на внутреннем рынке.
В то же время к противоположным последствиям приводит рост государственного долга путем валютных ссуд. Зарубежная монетарная политика также демонстрирует практику постоянного финансирования бюджетного дефицита не за счет внешних займов (как это происходит в Украине), а только путем национальной эмиссии.
По-видимому, не каждый читатель данного уважаемого издания знает, что дефицит государственного бюджета в Украине покрывается только путем зарубежных займов. И эта беспрецедентная практика только усложняет кризисную ситуацию в стране. Такая очевидность ориентирует экономику на сырьевой, колониальный путь развития. Отсюда напрашивается вывод, что ДБР и СФР, которые должны заработать в будущем году, должны в первую очередь заняться расследованием именно вышеизложенной проблемы.
Без предупредительных и решительных действий контрольно-расследовательных органов государство гарантированно рискует получить финансово-экономический крах. Современная практика, нацеленная продолжать текущую политику и все туже затягивать пояса, сокращая расходы бюджета, повышая жилищно-коммунальные тарифы, крайне угрожающая. Нынешняя макроэкономическая ситуация максимально поляризует общество.
Также общеизвестной практикой является активная оффшоризация теневых капиталов. Так, только за два последних года в оффшорные зоны переправлено свыше 60 млрд долларов. Однако эти незаконные действия почему-то до сих пор серьезно не заинтересовали действующие службы финансовых расследований.
Е-декларирование финансовых и материальных состояний политических деятелей и высокоранговых государственных служащих продемонстрировало абсолютное имущественное и финансовое расслоение украинского общества, его недопустимую социальную поляризацию.
Следовательно, особым общегосударственным актуалитетом должно стать не умножение контрольно-наблюдательной бюрократии, а создание реальных условий для развития национального производства. Следует понимать, что в нынешних условиях государство все более ощутимо должно влиять на финансовые процессы в стране как жесткий контролер и добиваться неотвратимой ответственности инициаторов и главарей преступных финансово-коррупционных схем. Главное, чтобы для этого появилась высшая политическая воля.
