Когда Ада Роговцева поступала в театральный институт, один из экзаменов у нее принимал молодой актер и педагог Кость Петрович Степанков. Потом он напишет в своих воспоминаниях: «Про пять принципов соцреализма я не очень слушал. А вот ямочки на щеках увидел сразу…»
Это была самая первая встреча Ады Роговцевой и Константина Степанкова. В будущем — двух великих актеров, гордости Украины. В будущем — мужа и жены, проживших вместе почти пятьдесят лет и вырастивших двоих детей — сына и дочь.
Более яркую, красивую, гармоничную актерскую пару представить себе было невозможно. Им завидовали, о них сплетничали, за их успехами (неудачами) пристально следили. Но даже недоброжелатели не могли не согласиться: это была любовь, о которой слагают легенды и поют серенады.
А 22 июля 2004 года этот мир рухнул. Умер Кость Петрович Степанков. С того дня Ада Николаевна учится жить без него. Снимается в кино, играет в театре, как всегда, заботится о детях и внуках. И хохочет, сверкая ямочками, вспоминая, что вскоре у нее юбилей.
— Ада Николаевна, в настоящее время вы — редкий гость в Киеве, и мы не имеем возможности постоянно наблюдать за вашим творчеством. Чем заполнена сегодня ваша жизнь?
— Понимаете, когда приходит определенный возраст, многие мои коллеги либо отчаиваются и скисают, либо находят занятие параллельное бывшей профессии. Счастливый случай, если человек востребован как актер. Поэтому я благодарю Господа, что по сей день работаю в трех антрепризах в Москве. Кое- что намечается в Питере. Снимаюсь в кино. Правда, порой мне говорят, мол, разве эти роли для тебя? Не понимаю и не обращаю внимания на подобные уколы. Выходить на съемочную площадку, смотреть в объектив кинокамеры, встречаться с партнерами из самых разных уголков мира — огромная радость. Неважно, что роли, которые мне предлагают сегодня, не совсем привычны для меня. Я ведь всю жизнь, с юности играла только главных героинь. А это значит: страсть, любовь, сильные эмоции. Нынешние роли, в основном, функциональны. Приходится сдерживать себя, приспосабливаться. Бывает нелегко. В этой связи вспоминаю давнюю шутку приятельницы, когда мы разменивали огромную квартиру на Пушкинской в Киеве на меньшие. Она сказала тогда: «Квартиру то ты поменяешь, а куда денешь походку?» (Смеется). Если же серьезно: гораздо приятнее прийти к своему 70-летию с новой работой, чем выслушивать торжественные речи о былых заслугах.
— Вы так легко сказали, сколько вам исполняется лет!
— Да совсем не легко, а с отвращением! (Смеется). Слава Богу, конечно, что дожила, но для женщины это ужасный возраст.
— Ощущаете его?
— Пожалуй, нет. Разве что, когда неважно себя чувствую. Распад то в организме все равно происходит. Или когда натыкаюсь в зеркале на чужое лицо. Не нравится мне это личико! (Хохочет). Хотя, честно говоря, постарела я очень рано. Когда мне исполнилось 14 лет, решила, что жизнь кончена, а я уже глубокая старуха. С тех пор и живу с опережением времени.
— Почему?!
— Так ведь много! Уже не тринадцать! (Заразительно хохочет). У меня и дочка Катя такая же. Она старушкой родилась.
ФИЛЬМОГРАФИЯ
«Кровавый рассвет» (1956)
«Когда поют соловьи» (1956)
«Павел Корчагин» (1956)
«Шельменко-денщик» (1957)
«Флаги на башнях» (1958)
«Конец Червы-Козыря» (1959)
«Когда начинается юность» (1959)
«Летающий корабль» (1960)
— Ада Николаевна, не предполагала, что будем так много и весело говорить о женском возрасте. Можно узнать ваш рецепт сохранения оптимизма?
— Юмор, философское отношение к жизни, терпение, мужество и великая любовь ко всему, что тебя окружает. К солнышку, фонарю на улице, детям, внукам. Тогда каждый год, дарованный в старости, — подарок. Вот единственный рецепт. Только так, думаю, стоит жить.
— Читая ваши воспоминания о театре, была потрясена, сколько талантливых актеров повстречали вы на своем творческом пути. Павел Луспекаев, Олег Борисов, Кирилл Лавров, даже Александр Вертинский…
— Расскажу смешную историю, связанную с Вертинским. В театральный институт я поступила сразу после школы. Мне было 18 лет. А в сентябре на съемках «Фата морганы» по Коцюбинскому столкнулась с этим гениальным актером. Он был уже пожилым человеком, но все время озорничал на площадке. Встретил меня однажды, приобнял и говорит: «Дитя мое, где мы сегодня ужинаем?» Я убежала в ужасе, забилась в угол и долго рыдала, решив, что мэтр принял меня за проститутку, поскольку сделал подобное предложение. А он просто пошутил с девчонкой из коммунальной квартиры. Вообще мое послевоенное поколение было чрезвычайно нелепым, безграмотным в отношениях мужчины и женщины. Во время съемок того же фильма, например, меня провожал домой партнер по картине. На прощанье поцеловал так, как целуются в кино. Это был первый настоящий поцелуй в моей жизни. Я влетела в квартиру с криком: «Бабушка, быстро дай мне марганец, зеленку, йод, что- нибудь… Я беременная!» Представляете?! А ведь мне было не 12—13 лет, а уже восемнадцать. И другой пример. Мы с пятилетним внуком Алешкой остались дома вдвоем. Я смотрела телевизор, он играл в сторонке. И вдруг на экране — откровенные постельные сцены. Не для дневного показа. Я лихорадочно схватила пульт, пытаясь переключить канал. А Алеша невозмутимо говорит: «Адуся, не нервничай. Это недолго. Я вчера видел». Выросло другое поколение. Поэтому никогда и никому нельзя навязывать свои представления о жизни. Однако, если честно, не уверена, что лучше: мое юношеское невежество или ранние знания сегодняшних детей.
— Время покажет. И все-таки, Ада Николаевна, если можно, вернемся к вашим встречам с людьми, ставшими в дальнейшем легендой кино и театра.
— Когда студенткой 4-го курса я пришла в театр имени Леси Украинки, задыхалась от восторга. Все, что там происходило, казалось мне волшебной сказкой. А главным волшебником, которого увидела на сцене с галерки, был как раз Паша Луспекаев. Эти первые впечатления незабываемы. Равно как позднее в спектакле «Живой труп» увидела замечательного актера Михаила Романова. Здесь уже он был главным лицедеем. А затем случилось непостижимое для меня. В начале 59 года я встретилась на подмостках театра в целинной пьесе Марка Соболя «Товарищи романтики» с Борисовым, Халатовым, Луспекаевым, тем же Романовым. Это была моя премьера в театре. Я играла главную роль, Аленушку, и кумиры зрителей были моими партнерами. А дома в это время царил ад. Петрович умирал в туберкулезной клинике. Температура за 40, покрылся сыпью, и его отправили в детскую инфекционную больницу. Жить не хотелось. При этом у меня каждый вечер спектакль. Помню: стою за кулисами, плачу, и вдруг сзади кто-то кладет мне на плечи руки, две огромные лапы… Паша Луспекаев. Держит меня, как ребенка, чтобы согреть. Дышит в затылок и говорит: «Ада, пройдет время, Костя поправится. Вы будете жить долго и счастливо. А сейчас ты должна собраться: необходимо выходить на сцену. Ты сделаешь это. Преодолеешь себя. И позднее поймешь, что это сыграет только на пользу тебе, твоей будущей профессии». Я слушала и думала: «Боже, какой цинизм! Как он может говорить мне такие слова?!» Но собралась, отыграла спектакль, вышла на поклоны, улыбалась… Петрович выздоровел. Его спасла молоденькая девушка, замечательный врач, определив, что температура и сыпь — аллергическая реакция на стрептомицин. А я по сей день благодарна Паше Луспекаеву за то, что он не сюсюкал со мной, не жалел меня, а говорил человеческие, серьезные вещи. Позднее мы встречались с ним в коридорах «Ленфильма». Я снималась в фильме «Салют, Мария!», он — в картине «Белое солнце пустыни». Паша уже был на протезах. Чап-чап, идет по коридору, а я вылетаю из гримерки: обнимемся, прижмемся друг к другу, постоим в промозглом коридоре часов в шесть утра, когда почти никого нет на студии, и разойдемся. Он очень уговаривал меня переходить в БДТ, к Товстоногову…
ТЕАТР «Юность Поли Вихровой» «Варшавская мелодия» «Русские люди» «Хозяйка» «Кто-то должен» «Филумена Мартурано» «Мамаша Кураж и ее дети» и другие
— Вы не переехали из-за Костя Петровича? Из-за того, что ему не было работы в Ленинграде?
— Да, конечно. А встречи с Пашей так и стоят у меня перед глазами, хотя мы даже ни о чем не говорили с ним. Мы не были друзьями. Не пили — не гуляли вместе. Наши отношения строились по принципу Андрея Платонова: не обязательно владеть предметом своей любви, гораздо важнее чувствовать ее постоянным жителем своего сердца. Все те люди, которых ты вспомнила, — постоянно живут в моей душе. Как можно забыть, например, Кирилла Лаврова. Когда мы снимались с ним в картине «Укрощение огня», я ждала ребенка. Он узнал об этом, и стал оберегать меня. Водил в диетическую столовую, кормил манной кашей, компотом… Изумительный был человек, нежный, понимающий друг. В какой-то передаче Лаврова спросили, был ли у него роман с Роговцевой? Кирилл улыбнулся своей неподражаемой улыбкой и ответил: «К сожалению, нет». Как я могу забыть его?
ФИЛЬМОГРАФИЯ
«Тяжелый колос» (1970)
«Салют, Мария!» (1970)
«Всего три недели» (1971)
«Укрощение огня» (1972)
«Вечный зов» (1973—83)
«Девочка, хочешь сниматься в кино?» (1977)
«Дети как дети» (1978)
«Море» (1978)
«Накануне премьеры» (1978)
«Летние каникулы» (1979)
«Осенняя история» (1979)
«Поэма о крыльях» (1979)
— Кость Петрович не ревновал вас к партнерам?
— Очень ревновал. Буквально сжирал себя. Хотя знал, что он для меня — все. Когда умирал (мы скрывали правду до его последнего вздоха), я предложила ему обвенчаться. Костя хотел этого. Мечтал о золотой свадьбе, до которой не дожил четыре года. И вдруг отказался венчаться. Сказал: «Мы прожили с тобой замечательную жизнь. Нас связывают такие мощные узы, которые незачем подкреплять». Когда ушел, мне показалось, что меня разрезали пополам. Я ведь без него себя не помню. С 18 лет была рядом с ним. Полюбила его, он стал моим первым мужчиной. Появились дети — Костя и Катя, которые трагически перенесли смерть отца. Их присутствие спасло меня от отчаяния. Мы с Катей пересмотрели Костины дневники, и я решила написать книгу о Петровиче. Назвала ее: «Мій Костя».
— Вы тоже ведете дневник?
— И я веду, и Катька. Они очень пригодились мне, когда писала книгу. А недавно, например, мой внук Алешка, которому 16 лет, спросил: «Адуся, как Костя признался тебе в любви?» Говорю: «Очень просто. Я никогда не ходила в общежитие на студенческие вечеринки. И в юности не была тусовщицей. А после первого курса почему-то решила пойти на прощальный вечер. Заглянул туда и Костя . Пригласил меня танцевать. Играла замечательная музыка. Я воскликнула: «Люблю эту вещь!» Костя: «А я тебя…» — тихо-тихо так сказал. Не произнес, а выдохнул. Знаешь, как в чеховских рассказах: может быть, мне показалось? Может быть, ничего не было сказано?.. Это случилось в конце первого курса. Потихонечку завертелись- закрутились отношения…
— Как вас называл Кость Петрович?
— Адча, Ра, Птаха. Позднее — Адулетта. Кричит, бывало снисходительно-пренебрежительно: «Адулетта!» Ему нравилось меня дразнить. А я стала называть его Петровичем.
— Вспомнила вдруг историю, как Петрович решил подарить вам кольцо с бриллиантом…
— Костя был очень трогательный и смешной человек. Он хорошо помнил свое голодное нищенское детство. Не любил голубей, потому что в годы войны приходилось их есть. Всегда боялся, что завтра не хватит еды, хотя по полведра котлет выбрасывалось после гостей. Когда лепил вареники, просил меня посчитать, сколько их. Хотел сделать как можно больше. Детский страх не проходил у него никогда. Не был скрягой, одалживал всем деньги, но до сих пор находим его записочки с пометками: «Хлеб — три рубля. Молоко — два рубля». И вдруг решил накопить деньги и подарить мне на тридцатилетие кольцо с бриллиантом. Я его всячески поощряла. Когда наступила заветная дата, Костя преподнес мне конверт с деньгами. Смотрю, там приличная сумма: накопил, да еще забытый долг вернули. А он говорит: «Извини, всего на четверть кольца набралось. Никак не думал, что оно столько стоит!». Так и не дождалась я дорогого подарка! (Смеется).
ФИЛЬМОГРАФИЯ
«Семейный круг» (1980)
«Овод» (1980)
«Высокая проба» (1983)
«Мама, родная, любимая…» (1986)
«В одну-единственную ночь» (1986)
«Четыре листа фанеры» (1992)
«Две луны, три солнца» (1998)
— Подтвердите или развейте еще одну легенду: о вашей дружбе с Президентом.
— С Виктором Андреевичем Ющенко? Что вы, какая дружба! Просто мы оба с Сумщины, и когда Виктор Андреевич еще был главой банка, часто приходил на спектакли в театр, был поклонником моего творчества. Перед моим 60-летием продюсеры, занимавшиеся юбилейным торжеством, обратились к нему с просьбой помочь в организации праздника. Виктор Андреевич подумал-подумал, и мне подарили первую в моей жизни машину, сообщив об этом по телефону. Она красовалась около моего дома, рядом с Оперным театром. И второе общение с Виктором Андреевичем произошло, когда Костю Петровичу оставалось жить меньше месяца. Он пришел к нам в дом. Долго сидел и разговаривал с Костей. Для Костя Петровича его визит был очень важен, а для меня — большая честь. В это время шла предвыборная кампания, но он нашел время, вспомнил о нашем горе. Затем — похороны. Виктор Андреевич пришел один, без охраны. Был искренне печален. Красив, как бог. Весь в черном, с удивительными гвоздиками. Наклонился к нам с Катей и сказал: «Девочки, все будет хорошо». И я поверила ему. Потому и пошла на Майдан. Не жалею об этом. Мне кажется, он сделал нас лучше, несмотря на разочарования. Я была членом партии и прошла опыт ошибок и заблуждений. Знаю на собственном опыте, что в жизни бывает всякое. Не случись этого знания, может быть, сегодня было бы очень горько, если бы не мой возраст…
— А какой у вас возраст?
— Мудрости.
ФИЛЬМОГРАФИЯ
«Шукшинские рассказы» (2004)
«В двух километрах от Нового года» (2004)
«Тебе настоящему» (2004)
«32-е декабря» (2004)
«Счастье по рецепту» (2006)
«Инфант» (2006)
— Следовало бы закончить интервью на этой значительной ноте, но интуиция подсказывает мне поступить иначе. Прочтите что-нибудь из своей поэзии, пожалуйста.
— У меня есть такие озорные стишки: «Продышу я дырочку на стекле морозном. Подсчитаю выручку, как жучок навозный». Это о моей нынешней жизни. Все время в дороге: в поездах, самолетах. Окна заиндевевшие, запотевшие. Мысли о заработке… А если серьезно, послушайте вот это:
— Загляда у вікна дощ осіннім сумом,
Промовля: «Ще діждеш світлої пори,
То ж виходь під дощик і в дорогу — нумо!
Вгору й тільки вгору, ще не час згори.
Ще розмочить осінь в серці горя грудку
Під плащем любові душу проведи,
І не піддавайся холоду і смутку,
По стежині росяній наноси води
Піч топи і грійся, віршами й піснями,
Що вітри-поети в хату принесуть.
То ж кохай і віруй, віруй до нестями
І не буде вбогим твій осінній путь.
