Нынешний год ознаменовался рядом знаковых для украинцев юбилеев. Однако действующая власть их фактически проигнорировала. Правда, теперешний Президент встретился с деятелями культуры и даже говорил о потребности формирования украинской ментальности. Но не формируется ли она, когда мы, в частности, вспоминаем о выдающихся фигурах прошлого и их деяниях? Особенно досадно, что проигнорирован такой юбилей, как 250-летие со дня рождения Ивана Котляревского. Во времена «национального возрождения» ХІХ в. имя этого автора для украинских деятелей значило очень много. Тарас Шевченко не зря обратил внимание на Котляревского, посвятив ему стихотворения, где есть такие слова:
«Все сумує — тільки слава
Сонцем засіяла,
Не вмре кобзар, бо навіки
Його привітала.
Будеш, батьку, панувати,
Поки живуть люди;
Поки сонце з неба сяє,
Тебе не забудуть!»
Котляревский и его творчество, прежде всего поэма «Энеида», стали знаковыми для деятелей украинского «национального возрождения» ХІХ века. Так, 30 августа (12 сентября) в 1903 году, невзирая на достаточно большие трудности (в то время украинский язык и украинская культура в царской России испытывали значительные притеснения!), состоялось торжественное открытие памятника Котляревскому в Полтаве. Это событие превратилось в большую национальную акцию. На нее приехали известные представители украинской интеллигенции: Христина Алчевская, Николай Аркас, Дмитрий Багалий, Сергей Ефремов, Михаил Коцюбинский, Мыкола Лысенко, Панас Мирный, Николай Михновский, Александр Олесь, Елена Пчилка, Василий Стефаник, Кирилл Студинский, Леся Украинка, Гнат Ходкевич и другие. Олена Пчилка выступила на этом торжестве на украинском языке — невзирая на запрещение.
Даже в советской Украине уважали Котляревского. 200-летие со дня рождения писателя тогда широко отмечалось. К юбилею было издано полное собрание его произведений. Происходили разнообразные торжества. О Котляревском немало писалось в прессе. Мне в то время было немного больше одиннадцати лет. Однако до сих пор помню многочисленные интерпретации «Энеиды» на страницах юмористического журнала «Перец». А это было одно из наиболее тиражных изданий советской Украины — его тираж достигал нескольких миллионов (!) экземпляров. Разве такие вещи не способствовали сохранению украинского национального сознания и формированию украинской ментальности?! И это в период застоя, когда прошла первая волна арестов украинских диссидентов. Правда, во главе тогдашней УССР оставался Петр Шелест, которому не безразлична была украинская культура, — чего, боюсь, не скажешь о многих высокопоставленных власть предержащих независимой Украины. По крайней мере, Шелест и тогдашняя республиканская коммунистическая номенклатура считали, что Котляревскому нужно отдать надлежащую дань уважения — что и было сделано.
ИВАН ИЖАКЕВИЧ. ПОРТРЕТ ИВАНА КОТЛЯРЕВСКОГО. 1948 ГОД
НЕАКТУАЛЬНЫЙ КОТЛЯРЕВСКИЙ
А вот во времена независимости о Котляревском забыли. Или почти забыли. Для нашей властной элиты он оказался неактуальным.
НО ТАК ЛИ ЭТО?
Не так давно познакомился с одним воином, который длительное время воевал на Донбассе и который выучил наизусть «Энеиду» Котляревского. Это произведение вдохновляло и вдохновляет его. В конечном итоге, Котляревскому пришлось повоевать с турками. И в «Энеиде» можно найти немало военной героики. Вот хотя бы такие слова:
«Любов к отчизні де героїть,
Там сила вража не устоїть,
Там грудь сильнійша
од гармат,
Там жизнь — алтин,
а смерть — копійка,
Там лицар — всякий
парубійка,
Козак там чортові не брат».
А еще стоит вспомнить популярную в Польше музыкальную группу «Эней», которую создали потомки украинцев, что были переселены во время операции «Висла». Для создателей этой группы главный герой «Энеиды» Котляревского является символом скитаний наших единоплеменников, которых переселили на чужие земли. Кстати, группа «Эней» исполняет замечательную песню «Білі тополі» о войне на Донбассе, которая «берет за живое».
Творчество Котляревского и сегодня для нас имеет значение — в частности, в противостоянии с Россией. Другое дело, что оно требует надлежащего осмысления. В частности, в антиимперском ключе.
НА СЛУЖБЕ ИМПЕРИИ?
Кое-кому такая постановка вопроса может показаться странной. Ну, какой из Котляревского противник Российской империи? Он (по крайней мере, об этом свидетельствует его биография) был вроде бы ее благонадежным обывателем.
Родился писатель в Полтаве. Полтавщина же была «традиционным» казацким регионом, который входил в состав Гетманщины. Здесь в среде казачества были сильные пророссийские влияния. Нашла эта пророссийская «полтавская лояльность» проявление и в «Энеиде» Котляревского, где есть такие слова:
«Було полковник так
Лубенський
Колись к Полтаві полк веде,
Під земляні полтавські вали
(Де шведи голови поклали)
Полтаву-матушку спасать...»
Здесь имеется в виду Полтавская битва в 1709 году, когда российские войска разгромили армию шведского короля Карла ХІІ и его союзника, украинского гетмана Ивана Мазепу. Тогда на стороне россиян оказалось немало казаков. Касалось это и жителей Полтавы. Котляревский, вспоминая эти события, однозначно демонстрирует свое расположение к россиянам.
В конечном итоге, он сам длительное время, с 1796-го по 1808 год, состоял на службе в российской армии, в частности в Сиверском карабинерском полку. Дослужился до чина штабс-капитана. В 1806-1807 годах Котляревский принимал участие в российско-турецкой войне 1806-1812 годов, находился на поприщах Приднестровья, в частности, в городе Бендеры. Был участником осады Измаила, где выявил храбрость во время штурма этой крепости. Получил орден Святой Анны 3-й степени за то, что во время этой войны сумел сагитировать буджакских татар перейти на сторону россиян.
Также Котляревский в 1812 году, когда французские войска, возглавляемые Наполеоном Бонапартом, вторглись на территорию Российской империи, сформировал при содействии малороссийского генерал-губернатора Якова Лобанова-Ростовского в городке Горошине Хорольского уезда 5-й украинский казачий полк.
С 1810 года Котляревский работал в Полтаве надсмотрщиком «Дома для воспитания детей бедных дворян», а также попечителем «богоугодных» заведений (в 1827-1835 гг.). С 1816 по 1821 гг. был директором Полтавского свободного театра.
Есть у Котляревского произведение, в котором он воспевает высокопоставленного царского правительственного чиновника. Это «Песня на Новый 1805 год господину нашему и отцу князю Алексею Борисовичу Куракину». Правда, эта «Песня...» далека от од, которые писали российские авторы, прославляя высокопоставленных царедворцев. В произведении имеем и элементы юмора, и социальной сатиры. В конечном итоге, комплименты Котляревского Куракину были не безосновательны. Последний, будучи малороссийским губернатором с 1802 по 1807 гг., немало сделал для развития на Гетманщине образования, здравоохранения, экономики.
Имел Котляревский поддержку со стороны Николая Репнина-Волконского — еще одного малороссийского генерал-губернатора. При содействии последнего писатель в 1817 г. был повышен в чин майора, награжден перстнем с брильянтом и начал получать ежегодную пенсию в размере 500 рублей. На то время это была достаточно большая сумма. Например, учитель гимназии имел около 300 рублей в год.
Конечно, в силу своего положения, писатель должен был демонстрировать лояльность к Российской империи. Не был он оппозиционером. Однако не все было так однозначно. Как раз в начале ХІХ в. среди малороссийских дворян Гетманщины распространяются идеи украинского автономизма. Своеобразным манифестом автономистов стала «Історія русів», которая обрела популярность в их среде. Потомки казацкой старшины мечтали о возобновлении автономного Гетманского государства. Даже упоминавшегося Репнина-Волконского, который опекал Котляревского, обвинили в автономизме.
Автономисты, невзирая на лояльность к Российской империи, демонстрировали определенную критичность к ее властной верхушке, а также к россиянам. Это и нашло проявление в творчестве Котляревского. Он (возможно, и бессознательно) творил в сфере культуры «украинский мир», который не только противостоял российскому имперскому проекту, но и разрушал его.
БЛАГОНАДЕЖНАЯ ИЛИ КРАМОЛЬНАЯ «ЭНЕИДА»
В XVIII в. на поприщах Восточной Европы выросла новая империя, которая начала именоваться Российской. Эта империя, взяв этноним от русинов-украинцев, пыталась также перенять их культуру. В этом деле имперской власти помогали украинские интеллектуалы, среди которых стоит выделить Феофана Прокоповича — соратника Петра Великого, автора церковной реформы в Российском государстве. Тогда осуществлялась настоящая экспансия культурных деятелей с украинским корнем на поприща России. В конечном итоге, это было и в более поздние времена. Николай Гоголь, Нестор Кукольник, Николай Гнидич, Антон Чехов, Анна Ахматова... Этот ряд можно продолжать.
Фактически современная русская культура выросла на фундаменте древней украинской культуры. Она усвоила руський (украинский) книжный язык, который широко использовал церковнославянизмы. Это делало этот язык возвышенным, «не для повседневного общения». Не зря один из «отцов» современного русского языка Михаил Ломоносов считал среди своих «врат учености» «Грамматику...» старославянского языка украинца Мелетия Смотрицкого.
Нельзя сказать, что конфликт между имперской «искусственной» Россией и провинциальной «естественной» Украиной был четко выраженным — особенно в его начале. Имперскость и провинциальность у украинцев нередко жили в согласии, хотя и могли порождать внутренние конфликты. Не лучше ли всего видим это на примере Николая Гоголя.
1798 год, когда в Петербурге, столице (!) Российской империи, были опубликованы первые три части «Энеиды» разговорным украинским языком, стал не только годом рождения новой украинской литературы и «отбрасывания» литературы старой. В конечном итоге, на этом языке художественные произведения писались и публиковались намного раньше. Рукописи, написанные разговорным украинским языком, фиксируются уже в XVI веке. В начале XVII века даже появляются первые произведения, напечатанные на этом языке — интермедии Якуба Гаватовича, «Трагедія руська». Правда, напечатаны они были не кириллицей, а латиницей. В целом же появление таких произведений можно трактовать как явление маргинальное, которое не заслуживало заметного внимания.
Чего не скажешь о «Энеиде» Котляревского. Ее появление в печатном виде дало старт для начала социокультурного конфликта между имперской Россией и провинциальной Украиной. Котляревский, для которого написание «Энеиды» было такой себе забавой, вероятно, даже не понимал, что он создал. Поэт не проникался тем, чтобы издать свое произведение. Без его разрешения первые три части «Энеиды» напечатал Максим Парпура. Возможно, последний больше понимал значение этого произведения. Поэтому и занялся его изданием.
«Энеида» — действительно гениальное произведение. Ей трудно подыскать аналоги как в украинской, так и в мировой литературе. Автор, который хорошо знал украинскую народную жизнь, сумел ее тонко передать как с помощью языковых средств, используя родной полтавский говор, так и с помощью классических литературных символов, а также символов национальной истории. «Энеида» — это диатриба, где с юмором и «несерьезно» рассказывается об одной из наибольших трагедий Украины — о ликвидации Запорожской Сечи. Рассказывается, используя известную поэму римского автора Вергилия.
Конечно, такое произведение не смогло появиться на «голом месте». За его плечами находилась большая традиция давней украинской — как традиция «высокая», что обращалась к классическим образцам, так и традиция «низкая», которая, в частности, проявлялась в творчестве так называемых «мандрівних» дьяков.
«Энеида» Котляревского дала для новой украинской литературы мощный старт. После такого старта она могла уже развиваться самостоятельно, не обращая особенного внимания как на старую литературу, так и на русскую нового времени.
В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЛАСЬ ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИОННОСТЬ «ЭНЕИДЫ»?
Прежде всего, в ее народности, или даже простонародности. Котляревский апеллировал к народной культуре, отбрасывая культуру элитарную. Правда, делал это писатель «не совсем серьезно». В конечном итоге, его самого трудно назвать типичным представителем народа. Его отец работал канцеляристом. Сам же Котляревский учился в Полтавской семинарии, был домашним учителем, офицером, служащим. Однако эта несерьезность оказалась достаточно серьезной вещью. Ориентация на культуру простонародья стала в новой украинской культуре доминирующей. Теоретическое обоснование этой народности встречаем в пропагандистско-программном документе Кирилло-Мефодиевского братства «Книга битія українського народу».
Хотя «Энеида» и использовала наследие древней украинской литературы, но она его и отбрасывала. Причем отбрасывала радикально. Стоит вспомнить хотя бы фрагменты произведения, в которых высмеивается традиционная ученость, которая культивировалась в тогдашних украинских школах. Также эта ученость, соединенная с российской имперской культурой, высмеивается в драматических произведениях писателя. В «Наталці Полтавці» носителем такой учености был Возный, в «Москалі-чарівнику» — Финтик. И первый, и второй являются, скорее, персонажами негативными, над которыми насмехается автор. Насмехается над их «неестественным» языком, который является современным русским или приближенным к русскому, над вычурными песнями, которые звучат с их уст. В этих драматических произведениях противопоставление «искусственной» российской имперской и «естественной» украинской культур чрезвычайно контрастное. При этом нет сомнения, что Котляревский однозначно симпатизирует последней.
Делал ли Котляревский это сознательно? Или насколько сознательно? Или интуитивно? Если же интуитивно, то интуиция его не подвела. Он почувствовал общественный запрос и блестяще реализовал его. Котляревский создал «матрицу» для новой украинской литературы, которая отбрасывала элитарность, апеллируя к народности и «естественности». Да, эта литература выглядела как провинциальная. Но могла ли она быть непровинциальной в условиях существования Российской империи? Провинциальность, простонародность, «естественность» — это было ее оружие в противостоянии имперской культуре. Именно это помогало ей сохраниться. Как и помогало сохранить украинский народ от имперской ассимиляции.
О ЧЕМ РАССКАЗЫВАЛА «ЭНЕИДА»?
Но говоря о форме «Энеиды», стоит обратить внимание также на ее содержание. О чем произведение? В нем в аллегорической форме идет речь о разрушении Запорожской Сечи и о скитаниях украинского казачества после этого события, поисках ими новых земель.
На это делается намек буквально в первых строках произведения:
«Еней був парубок моторний
І хлопець хоть куди козак,
Удавсь на всеє зле проворний,
Завзятіший од всіх бурлак.
Но греки, як спаливши Трою,
Зробили з неї скирту гною,
Він, взявши торбу, тягу дав;
Забравши деяких троянців,
Осмалених, як гиря, ланців,
П’ятами з Трої накивав».
Как известно, Сечь была разрушена по приказу императрицы Екатерины ІІ. Случилось это при жизни Котляревского. Память об этом событии долгое время жила на Гетманщине, став потом травмой для украинского национального сознания. Стоит хотя бы вспомнить, как разрушение Сечи трактовалось в «Книзі битія українського народу» или в поэзии Тараса Шевченко.
Однако это было позже. В конце XVIII — начале ХІХ вв. отношения украинской казацкой старшины, представители которой получили дворянство в Российской империи, к «нецивилизованному» казачеству, которое представляла прежде всего Запорожская Сечь, не было однозначно позитивно. Критически-ироническую трактовку старосветского казачества, например, встречаем в известных прозовых произведениях Григория Квитки-Основьяненко «Пан Халявський» и «Конотопська відьма». Что-то подобное в отношении к запорожцам есть и в первых частях «Энеиды».
Описывая деяния Энея и его товарищей, Котляревский рисует портрет «типичного» казака. Это человек, который не прочь погулять, хорошо поесть и выпить. В «Энеиде» не раз встречаются сцены громких казацких попоек, когда глаз радует многообразие блюд, а водка льется рекой. Эти абсурдные пирушки — как будто попытка убежать от реальности, превратить бытие в забвение. Для Энея и его казаков главное — не получить наслаждение, а «потерять голову».
В поэме дана и негативная характеристика Запорожской Сечи. Последняя сравнивается со «смирительними домами». Так, Зевс, обращаясь к богиням, которые не слушаются его, говорит:
«Або оддам вас на роботу,
Запру в смирительних домах,
Там виженуть із вас охоту
Содомить на землі в людях.
Або я лучшу кару знаю,
Ось як богинь я укараю:
Пошлю вас в Запорізьку Січ;
Там ваших каверз
не вважають
Жінок там на тютюн
міняють,
Вдень п’яні сплять,
а крадуть вніч».
Но эти пороки казачества, о которых говорит Котляревский, — это лишь одна сторона медали. Есть и другая. Казаки изображаются как воины. Неуверенность их положения, когда в любой момент может ждать смерть, и определяет их легкомысленное отношение к жизни. Но казаки при необходимости могут становиться героями, защитниками отчизны. В одном из мест поэмы так говорится о «троянцах-запорожцах»:
«Було тут військо —
волонтирі:
То всяких юрбиця людей,
Мов Запорожці-чуприндирі,
Що їх не втне і Асмодей.
Воно так, бачиш, і негарне;
Як кажуть то — нерегулярне,
Та до війни самий злий гад:
Чи вкрасти що, язик достати,
Кого живцем, чи обідрати -
Ні сто не вдержить їх
гармат».
Писал это Котляревский, имея в виду казацкие нерегулярные отряды, которые воевали на стороне российской армии. Но сегодня при чтении этих слов поневоле возникают ассоциации с украинскими добровольческими батальонами, которые заявили о себе во время нынешней российско-украинской войны на Донбассе?
Котляревский, которому пришлось немало «понюхать пороху», хорошо знал военную жизнь с ее противоречиями, где героизм часто сочетался с разгульной жизнью, когда воин перед лицом смерти хочет сегодня «взять от жизни все».
В конце «Энеиды» встречаем даже апологетику Гетманщины, идиллическую картинку с изображением казацких полков:
«Так вічной пам’яти бувало
У нас в Гетьманщині колись,
Так просто війско шиковало,
Не знавши: стій, не шевелись;
Так славниї полки козацькі
Лубенський, Гадяцький,
Полтавський
В шапках було, як мак
цвітуть.
Як грянуть, сотнями ударять,
Перед себе списи наставлять,
То мов мітлою все метуть».
Эти строки можно трактовать в духе украинского автономизма. Автор представляет казацкие полки как определенный пример воинской доблести, мечтая об их возобновлении. В конечном итоге, в 1812 году, как уже отмечалось, Котляревский создал казачий полк, надеясь, что его удастся сохранить.
В целом во время создания «Энеиды», которое растянулось на многие годы, состоялась эволюция отношения Котляревского к казачеству. Если в первых частях оно критическое и ироническое, то в заключительных частях наблюдаем уже определенную переориентацию писателя в этом вопросе. Котляревский, прежде всего, положительно говорит о казачестве Гетманщины. Последнее изображается в идиллически-ностальгическом духе. Что-то подобное видим в «Історії русів». Поэтому считалось (и, в конечном итоге, не безосновательно), что писатель возродил «казацкую славу».
Эволюция отношения Котляревского к казачеству, которое прослеживается в «Энеиде», это — отображение такой же эволюции малороссийского дворянства, которое выросло из казацкой старшины. В значительной мере интегрировавшись в государственную систему Российской империи, его представители свысока смотрели на «нецивилизованное» казачество. Для них, людей, которые изведали плоды просвещения, оно было чем-то низким, архаичным, таким, что отходит в прошлое. Но шло время, эйфория от имперской интеграции проходила. Конкуренция за власть в империи была сильной. Малороссийское дворянство постепенно начало терять позиции. Оно «замыкается в себе». И тогда в его среде распространяются идеи автономизма. Обретают популярность обращения к казацкому прошлому, прежде всего к истории Гетманщины, ее героизация. Эта тенденция получит развитие, испытает трансформацию и даже становится одним из центральных моментов в генезисе современного украинского национального сознания, которое все откровеннее становится в оппозицию к сознанию имперскому. И у истоков этого процесса стоял именно Котляревский со своей «Энеидой».
В целом Котляревский (пусть, возможно, бессознательно) бросил культурный вызов Российской империи. В перспективе это дало результаты. И за это его стоит ценить.
