Много лет назад, «когда деревья были большими», а заповедный уголок Крыма с манящим названием Коктебель назывался поселком городского типа Планерским, я там отдыхала.
Полудикий пляж, строгая роскошь Кара-Дага с одной стороны, изысканная гора Волошина — с другой. Несуетный шепот теплого моря, горячий степной ветер, разводы соли на коже. Счастье!
Несколько нарушала эту идиллическую картинку шумная компания, расположившаяся неподалеку. Сгруппировавшись около стройного загорелого журнального красавца, вещающего без умолку, она с раздражающей регулярностью взрывала раскатами смеха ленивую дремоту пляжа. «Московская богема», — подумала я с некоторым неудовольствием. (В те времена Коктебель был своеобразной Меккой для столичных кинематографистов, актеров, писателей, журналистов). Мой спутник, приоткрыв глаза после очередной «канонады», поздоровался с «центровым». И сказал мне: «Запомни этого парня, он — киевский мультипликатор. Очень талантливый. Когда-нибудь услышишь о нем». Замечательный художник-аниматор (тогда), сегодня — мэтр этого вида киноискусства Радна Сахалтуев ( «Приключения капитана Врунгеля», «Остров сокровищ» и т.д.) даже не предполагал в тот момент, насколько он окажется дальновидным. Через несколько лет имя молодого режиссера Саши Татарского (а это именно он был смутителем спокойствия отдыхающих) станет нарицательным. Благодаря его блистательному мультику «Пластилиновая ворона». Затем случились остроумные, чарующие своей детской непосредственностью и жестким профессионализмом фильмы «Падал прошлогодний снег», «Следствие ведут «Колобки» и многие другие. Уже в Москве, где Александр Татарский основал собственную мультипликационную студию «Пилот». Стал лауреатом Госпремии России и престижной кинопремии «Ника». Придумал Открытый Российский фестиваль анимационного кино в Суздали, о котором с восторгом рассказывают его коллеги. Последние годы с упоением, преодолевая многочисленные трудности, занимался уникальным 52-серийным проектом «Гора самоцветов». Довести до завершения не успел. Несколько дней назад Александра Михайловича Татарского, остроумного, ироничного, вызывающе талантливого Саши Татарского не стало. Осознать этот факт всем, кто знал его, трудно. И совершенно невозможно представить, что шепчет сейчас его очаровательная жена (и коллега) Алина годовалому большеголовому Сашке, который еще даже не понимает папиных фильмов...
Этот разговор произошел у нас год назад, на 13-м Международном фестивале анимационного кино «Крок». Интервью печатается впервые.
21 ДОЛЛАР
— Саша, лет десять назад я с удивлением прочитала, что профессиональных аниматоров во всем мире не более 2000 человек. По идее вы все должны знать друг друга?
— Наша профессия, действительно, малочисленная. Однако армия аниматоров растет с каждым годом. Благодаря развитию компьютерных технологий доступ к производству мультфильмов сегодня есть у всех. К сожалению, не улучшается качество картин. Дело в том, что происходит естественная смена поколений. Кого уж нет, а те далече... И вливающаяся в наше интернациональное братство молодежь практически не знает никого из своих предшественников. Не уверен, если я приеду сейчас на кинофестиваль в Эннеси или в Загреб, будут ли там мои ровесники, коллеги старшего поколения, которые, действительно, знали всех. За нами идет новая генерация, для кого наши имена ничего не говорят. А нам — их (кроме, естественно, призеров, с чьими работами, в основном, знакомимся как раз на фестивалях). Действительно, в мультипликации царил некий международный клан «вольных каменщиков». Сегодня его нет. Он остался в прошлом веке. И уже никогда не возродится. Не случайно в советские времена существовала Всемирная ассоциация производителей мультфильмов — АСИФА. Стать ее членом было чрезвычайно почетно. У нас на фестивале в Суздали остался рудимент этой организации. Приз, который вручается спонтанно: ребенок вытаскивает бумажку с названием одного из фильмов, и победитель получает награду в размере... 21 доллара США! Экстравагантно? Отнюдь. Просто эта сумма — годовой взнос в АСИФА. А у гражданина Страны Советов таких денег не было. Сегодня про американскую валюту мы уже кое- что знаем, но ассоциация потеряла престиж и авторитет. Превратилась (иронично) в «общество защиты грибов и червей».
— Как вы считаете, можно кого-то из действующих аниматоров назвать гением?
— Юрий Норштейн — да! Эдуард Назаров, Федор Хитрук. По-своему, Шура Петров. Великий серб, ныне живущий в Хорватии, чья фамилия ничего не скажет читателям. Несколько англичан.
— Один из ваших именитых коллег неоднократно употреблял эпитет «гениальный», говоря о вас.
— Подобные аффектированные комплименты воспринимаю спокойно. Я тот счастливый человек, кто прошел огонь, воду и медные трубы. Первый приз (причем, это был гран-при) получил за «Пластилиновую ворону». На фестиваль, однако, меня не пригласили. Я даже не знал, что туда поехала моя картина с каким-то чиновником из Госкино. О награде узнал совершенно случайно. Лежал, развалившись, на тещиной кровати (она уехала в командировку) и смотрел выпуск новостей по телевизору. Диктор объявила о завершении форума, и я стал прикидывать, кто победил. Предполагал, что Давид Черкасский. Его фильм также был в конкурсной программе. И вдруг диктор говорит мне: «Ни хрена! Пластилиновая ворона»!». В первые доли секунды подумал, что подвох, кто-то разыгрывает меня невероятным образом. А затем — из положения лежа сделал переднее сальто на кровати. Позднее много раз пытался повторить этот кульбит: сломал энное количество кроватей, поменял несколько тещ — ничего не получалось.
Сейчас иногда бывает приятно, когда хвалят или награждают, но подпрыгивать не хочется. Пожалуй, даже соглашусь с человеком, назвавшим меня гением, потому что придумал нечто особенное в мультипликации. Но, к сожалению, не осуществил задуманное.
— Еще не вечер.
— Нет, уже нереально. И тем не менее, повторюсь: я — очень счастливый человек. И несчастливый одновременно. Никогда в жизни ничего не делал из-под палки. Никто не мог заставить меня снимать фильмы, которые были мне не интересны. И, может быть, именно поэтому не осуществил многих замыслов. Два-три проекта точно угробил по разным причинам, не зависящим от меня. Вот если бы они увидели свет, тогда бы мы с вами поговорили, насколько я гений. Все остальное — только аванс, данный мне.
«ПИЛОТ»
— А каковы причины переезда из Киева в Москву?
— (Иронично). Как и у Ленина. Политические, прежде всего. Попал в неприятную ситуацию. За мной числилось уголовное преступление, которого я не совершал. Если бы мне предъявили обвинение, развеял бы его в две минуты. Но талантливая коммунистическая система этого не делала. Я просто был в опале, не предполагая, за что. Узнал лишь после триумфа «Пластилиновой вороны». За несколько минут доказал свою непричастность. Позднее передо мной даже извинились с некоторой неловкостью. Послал всех... к черту. Как говорил один мой знакомый скрипач: «Если замечательная флора, то ужасная фауна». Кроме того, уехал потому, что понимал: еще лет 10-15 буду ходить в подающих надежду молодых режиссерах. И никто не даст мне самостоятельной постановки. В Москве же получил ее сразу.
— А как появилась студия «Пилот»?
— Из Киева меня не отпускали за границу. Даже на анимационный фестиваль в Болгарию, которая сама по себе меня абсолютно не интересовала. Я хотел смотреть фильмы! А из Москвы буквально сразу попал в Чехию и увидел, как работают маленькие частные мультипликационные студии. Буквально заболел идеей создания подобной на родине. И мы сделали немыслимое по тем временам. Еще не разрешали создавать кооперативы, и для реализации любого начинания требовалось чуть ли не постановление Совета Министров СССР. Однако нам все-таки удалось зарегистрировать студию «Пилот».
— Вам же было совсем немного лет?
— Много. 37. Я принадлежу к «задержанному» поколению. Советская власть отобрала у меня огромный кусок жизни. Никогда ей этого не прощу.
МЕЧТА
— У многих известных ныне аниматоров изначально иные профессии. А как пришли вы на престижную в советские времена студию «Киевнаучфильм»?
— Не поверите: никогда не хотел в детстве стать мультипликатором. Мечтал быть клоуном, потому что вырос в цирковой семье, и практически все детство провел на арене. А самыми близкими друзьями родителей были клоуны.
— Никулина видели?
— Не просто видел. В общем-то, он мой крестный отец. И если что-то знаю и умею в этой жизни, во многом, благодаря дяде Юре Никулину. И не только ему. Кто еще может сказать, что спал в одной постели с Олегом Поповым? Только я. Это длинная история, но так было... А когда мне исполнилось 12 лет, отец увлекся мультипликацией. Я стал бывать на студии «Киевнаучфильм». Представляете, в 12 лет познакомился с Эдиком Киричем, Володей Дахно, Давидом Черкасским, Женей Сивоконем! И стал мечтать побыстрее вырасти, чтобы попасть либо в цирк, либо на студию. Эта мечта была настолько сильной, что абсолютно не помню последних классов школы. Поверьте, у меня феноменальная память на события, звуки, запахи, мизансцены, а этот период выпал из сознания. Институт помню, школу нет. Кстати, в цирке все-таки успел поработать. Полгода. Один сезон. Быстро понял, что ничего не получится. Что кроме желания стать клоуном, необходимо уметь жонглировать, ходить по проволоке, стоять на голове. Бывают исключения, как Юрий Никулин, который не пользовался этими приемами, но он — великий артист. А его партнер умел все. Клоуны ведь своими руками делают весь реквизит — бомбочки, хлопушки...Многому у них научился. Да и мама у меня была рукодельница. Вышиваю, даже гладью. Умею плести шнуры, делать помпоны на шапки. Много лет, кстати, шил себе брюки. Делал картонные лекала, из плохонькой ткани — выкройку. Доводил ее до совершенства, и затем уже кроил из хорошего материала. А Ира Сергеева завершала работу на машинке.
ДЕТАЛИ
— Вы так увлекательно и детально рассказываете, что вспомнила выражение известного клипмейкера и режиссера Юрия Грымова о том, что он — человек подробностей.
— Я очень люблю детали: старую мебель, швейные машинки, утюги, сифоны для воды, монеты. Всякий хлам...Коллекционирую их не для того, чтобы затем перепродать дороже. Эти подробности — мой быт. Мне комфортно в ретроокружении. Я — фетишист. Вещи для меня носят знаковый характер. Могу общаться с ними. Мне важно, какой ручкой пишу. Например, у папы был «Пеликан», привезенный из Германии. Когда я вырос, выяснил, что такие ручки производятся и сейчас по старым моделям. Не успокоился, пока не купил. Очень люблю старые вещи: они много повидали на своем веку. Я их уважаю. Ненавижу пластмассу, всяческую китайскую ерунду. У меня и дом такой, и квартира. (Иронично). Только пиво должно быть свежим. И женщины...
— Наслышана, что коллекционируюте еще и машины?
— Машина — та же игрушка, только большая. У меня есть штук шесть в ангаре. Хочу похвастаться: имеется и такой экземпляр, какого нет даже в музее автомобилей в Нижнем Новгороде. До музейных моим еще, конечно, далеко, но они — достойные ветераны.
— Ваша феноменальная память хранит песни, еще какие-либо подробности детства?
— «Чайка крыльями машет, за собой нас зовет...». Пионерские песни помню. А вообще мое коммунальное детство прошло без музыки, без телевизора. Дома не было даже патефона. Лишь приемник-репродуктор, из которого неслось (язвительно): «Ленин всегда с тобой, Ленин с одной ногой...». Зато в Киеве было в то время два замечательных ресторана — «Кукушка» и «Ривьера». Первый существует и поныне, «Ривьера» сгорела. Недавно нашел в книге по истории Киева фотографии модерного деревянного павильона — той самой «Ривьеры». Ресторан находился в Пионерском парке недалеко от нынешнего памятника (скептично) «Не в дугу». Богатые цеховики с грудастыми женщинами в шелках любили посещать «Ривьеру». А наш дом — напротив ресторана, и я вечером прибегал в парк, чтобы послушать живую музыку. Хитом была «Катюша»: я сходил с ума, ожидая, когда кто-то закажет песню...Если бы был богатым, непременно восстановил «Ривьеру», Такой памятник купеческого Киева должен существовать.
— Вы вспоминали еще и о запахах.
— Помню, болел корью, и прижимал к лицу жестяную игрушку, выкрашенную масляной краской. Запах не очень приятный, но будоражил... Аромат сирени, что огромными кустами росла около дома... Запах Днепра и ивовых кустов. Специфический. В Москве ивы пахнут по- другому. Я это очень чувствую — лодочник. Вообще Москва — город недружелюбный. Жить нужно было бы только в Киеве. Я очень долго привыкал к столице. Всегда в разговорах подчеркивал, что киевлянин. Ощущал себя как в командировке или ссылке. И лишь лет через 15, сойдя с поезда на Киевском вокзале, впервые подумал: «Вот я и дома». И удивился. Сейчас люблю некоторые места в Москве, свой дом в Подмосковье. Но если и сегодня попадаю, например, в Чертаново, ощущаю себя, как в промзоне в Нижнем Новгороде...А в Киеве обожаю Пионерский парк, Владимирскую горку, места за художественным институтом. Знаю такие закутки, о которых некоторые киевляне и не слышали. Показываю им.
— Можно напроситься на экскурсию?
— Конечно. Есть, например, феноменальное местечко потрясающей красоты. И там кладбище, где я хотел бы быть похоронен, но это невозможно осуществить...
ПОСЛЕСЛОВИЕ
У меня поползли мурашки по коже, когда расшифровывала интервью. Через несколько минут после этих слов закончилась кассета в камере. Саша продолжал рассказывать о том, что любит и ненавидит.
— Не переношу глупость.
— Все больше и больше ценю умных людей. Общение. Понимаю, что это самое ценное в жизни. Безумно люблю Давида Черкасского. Он для меня — живой Бог. Отношусь к нему так с 12 лет. С тех пор, как впервые увидел. Его мнение по всем вопросам для меня необычайно важно. И он меня тоже любит. В данный момент предвкушаю, как приедем в Москву, заберу его к себе за город, и целый день мы проведем вместе. Для меня это, как глоток свежего воздуха...
— Солнце люблю. Жить на природе. Патологически люблю своих трех собак и кошек (их у меня много). Особенно кота по кличке Мышьяк. Он — главный среди всей этой своры. Будет бодаться головой, показывать, как рад моему приезду...
— Пригодится материал? Я часами могу рассказывать. Обожаю это занятие. Сейчас пишу «Книгу совпадений». В ней масса историй, произошедших со мной и моими друзьями. Ничего вымышленного. Думаю, к следующему лету закончу. Вот и договорим.
Не договорили...
