Обман и — особенно — самообман в истории и политике убийственны; примеров, подтверждающих это, огромное количество. Причем и то, и другое (ложь, отравляющая кого-то, и ложь, отравляющая «только» себя) зачастую переплетается так плотно, что уже нельзя различить, где одно «плавно» переходит в другое. И неизвестно еще, что более губительно: прямая, наглая ложь, почти всегда неотделимая от насилия — ибо без применения грубой силы она, с точки зрения творящих зло «верхов», вообще утрачивает смысл — либо наркотическая игла сладкой эйфории («Нам все по плечу!», «Впереди потрясающие воображение перспективы!», «Сказка становится уже былью!» и т.д.), которая дезориентирует общество, лишает как простого человека, так и (в еще в большей степени) элиту, независимо от ее качества, жизненно необходимой трезвости, чувства реальности и, в конце концов, парализует силу воли.
История ХХ века, повторимся, содержит сколь угодно много примеров, доказывающих сию суровую истину. Но особенно поучительным был и остается трагикомический (по сути своей, впрочем, воистину трагический) сюжет, связанный с попыткой лидера СССР Никиты Сергеевича Хрущева представить готовый уже, по его словам, к немедленной материализации, реальный проект построения коммунизма в Советском Союзе. Иными словами, на XXII съезде КПСС, проходившем с 17 по 31 октября 1961 года в новом, построенном специально для этого форума Кремлевском дворце съездов (здание из стекла и бетона могло принять более 5000 делегатов), Первый секретарь ЦК КПСС Хрущев на весь мир официально объявил в своем докладе «О новой Программе КПСС», что коммунистическое общество будет построено в советском государстве не «в отдаленной исторической перспективе», а в самом ближайшем будущем!
Разумеется, десятки миллионов людей в СССР отнеслись к этому громогласному заявлению Никиты Сергеевича, очень мягко говоря, скептически — жесткая реальность не могла не «приземлять» даже самых неисправимых романтиков. И все же таких романтиков, поверивших обещаниям партии и ее Первого секретаря, было немало, быть может, даже больше, чем в какой-либо иной период многострадальной и кровавой советской истории. Этим сочетанием (энтузиазм на фоне реальных перемен — робкая, несмелая, половинчатая, но все же десталинизация, слабая, часто микроскопическая, но все же «оттепель» в культуре, когда была чуть-чуть отпущена цензурная «удавка», искреннее стремление Хрущева хоть как-то облегчить жизнь народа — и, с другой стороны, вполне обоснованное скептическое неприятие радужных картин уже близкого якобы коммунистического «рая», ибо система оставалась в своей основе по-прежнему тоталитарной) — именно этим сочетанием интересны для нас последние годы правления Хрущева (1961 — 1964). И потому стоит вспомнить XXII съезд — не ради полувековой юбилейной даты его проведения, а для того, чтобы еще раз убедиться в правоте древней восточной мудрости: «Шутить с мечтой опасно; разбитая мечта может стать несчастьем жизни».
В принципе, если внимательно прочитать выступления Хрущева тех лет, то его утопически-коммунистический доклад на ХХII съезде (Никита Сергеевич рассказывал о Программе партии четыре с половиной часа с небольшим перерывом!) не покажется чем-то неожиданным. «Мы живем с вами, товарищи, в удивительное время, счастливое время, когда осуществляются самые заветные мечты лучших сынов человечества»; «Полеты наших замечательных космонавтов (Юрия Гагарина и Германа Титова. — И.С.) доказывают всему миру, что Советский Союз может и должен стать самой развитой в технологическом плане страной»; «Мы создаем и создадим в не столь далеком будущем самое гуманное и передовое общество в человеческой истории, общество победившей справедливости — коммунизм»... Таких высказываний у Хрущева в 1960—1964 годы было буквально сотни. И самое удивительное, что этот Великий Утопист, Сталинский Палач, Циничный Прагматик, Наивный Мужик, Русификатор Украины и Украинофил (и все это в одном лице: как раз пример Хрущева — яркое доказательство того, как история может сочетать несочетаемое и смешивать несмешиваемое!) действительно верил в то, что говорил... Миражи «светлого будущего» показались ему совсем близкими маяками — буквально руку протяни.
Но грубейшей исторической ошибкой Хрущева (именно это в конечном счете потянуло на историческое «дно» сначала его лично, а затем, через 25 лет, и возглавляемую им партию, — хотя ни Хрущев, ни его приближенные не задумались должным образом о том, что за невыполненные обещания придется отвечать!) стала конкретизация реальных сроков построения коммунистического «земного рая». Причем следует жестко расставить все точки над «і»: ответственность за обман народа (или самообман — принципиально это сути дела не меняет) нес не только и не столько Первый секретарь ЦК Хрущев, сколько вся КПСС в целом, со всеми ее республиканскими филиалами (с Компартией УССР включительно). Ибо вся партия в лице 5000 делегатов своего высшего форума — ХХII съезда — единогласно (!) поддержала принятие утопически-демагогической программы построения коммунизма и опять-таки единогласно голосами членов своего ЦК, избранного теми же делегатами, снова утвердила после съезда Н. С. Хрущева на посту Первого секретаря. Эта партия не просто не сдержала обещания построить коммунизм к 1980 году, данного устами Н. С. Хрущева — она всех своих вождей, от Сталина вплоть до Горбачева (объявленного «вечно вчерашними» партийными лидерами современной России и Украины «предателем, развалившим СССР»), выбирала только и исключительно единогласно. Потому и сошла со сцены истории!
Но вернемся к хрущевской Программе коммунизма. Тут впечатляют детали. Многие еще помнят включенное в доклад Никиты Сергеевича обещание: «Партия торжественно заявляет: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!». Были озвучены и гораздо более конкретные вещи с четкими сроками. Хрущев настоял на заявлении, что к 1970 году СССР обгонит США по производству всех видов продукции на душу населения; через два десятилетия население СССР «в основном» (упрямый фантазер Хрущев лишь в последний момент согласился включить в окончательный текст эту оговорку) будет «обеспечено отдельными квартирами»; в ближайшие 7—10 лет будут отменены плата за питание в столовых, плата за проезд в общественном транспорте, сведена к предельному минимуму квартирная плата. «В ближайшие 20 лет, — заявил Хрущев, — СССР будет неуклонно завоевывать «победу за победой» в мирном соревновании с США. Пройдет еще два десятилетия — и Советский Союз «поднимется на такую высоту, по сравнению с которой главные капиталистические страны останутся далеко внизу, останутся позади». Советское сельское хозяйство будет процветать; «деревни и села будут преобразовываться в укрупненные населенные пункты городского типа с благоустроенными жилыми домами, коммунальным обслуживанием, бытовыми предприятиями, культурными и медицинскими учреждениями, чтобы в конечном счете по условиям жизни сельское население сравнялось с городским. (Читатель! Взглянем на реалии украинского села через 50 лет...).
А вот еще вполне конкретные цифры из съездовских обещаний Хрущева. Для достижения целей, обозначенных в программе, необходимо было увеличить общее производство сельскохозяйственных продуктов в СССР на 150 % за следующие 10 лет (!) и на 250 % — за двадцать лет (!). Производство зерна в первое десятилетие должно было быть увеличено вдвое, а мяса — в три раза. Вряд ли стоит напоминать читателю, хотя бы минимально знакомому с новейшей историей СССР, что «выполнение» этих обещаний вылилось в резкое повышение цен на мясо и молоко уже с 1 июня 1962 года (и в Новочеркасский расстрел — но это уже особая тема) и в тяжелейший продовольственный кризис 1963 года, когда Хрущев был вынужден закупать зерно за границей...
«Своеобразной» была и политическая атмосфера съезда. Хрущев знал, что обладает фактически неограниченной властью в партии; в Президиуме и ЦК у него открытых оппонентов давно уже не было (обратим внимание на слово «открытых» — через три года члены Президиума, люди, в подавляющем большинстве подобранные и выдвинутые лично Хрущевым, свергнут своего благодетеля, возложив на него ответственность за все провалы). А пока, по рассказу очевидцев, события на съезде развивались так. 31 октября 1961 года проходили выборы нового Первого секретаря и Президиума ЦК. В огромном зале, где только что сидели несколько тысяч делегатов и гостей, осталось лишь несколько сот членов ЦК. Начать заседание должен был Хрущев — как Первый секретарь ЦК, однако он долго хранил молчание, словно желая показать, что без него не начнут. «Вам слово, Никита Сергеевич!» — крикнул ему кто-то из зала. Хрущев с явно напускным удивлением поинтересовался, не хочет ли выступить кто-то еще. Поднявшись наконец на трибуну, он долго рылся в карманах, извлек клочок бумажки и хитро пошутил: «Если бы я потерял эту бумажку, пришлось бы нам обходиться без Президиума!». Эта фраза ясно показывала, что список кандидатов он составил самолично. Но на случай, если кто-то не понял, Хрущев добавил: «Я тут посидел с карандашом...». С этими словами он принялся зачитывать список кандидатов, а члены ЦК с волнением ждали, прозвучит ли их фамилия. Когда же он не назвал собственной фамилии, раздался стройный, мощный хор голосов: «А как же Хрущев? Мы выдвигаем Хрущева!» (эту сцену описал зять Хрущева Алексей Аджубей).
Но ХХII съезд интересен еще и в другом отношении. Из всех партийных «ареопагов» он выделяется остротой и мощью критики Сталина и его наследия (разумеется, не затрагивавшей «основ» — упаси Боже!). Ни на одном форуме правившей единолично в СССР партии ни до, ни после не прозвучало (вплоть до горбачевской перестройки) столько гневных инвектив в адрес бывшего тирана. Хрущев в своем докладе говорил о «злодеяниях» Сталина, обвинив его, кроме всего прочего, в причастности к убийству Кирова. Брежнев, Суслов, Подгорный, Козлов, другие высшие партийные функционеры выступили (под давлением Хрущева) с достаточно острыми (ритуальными!) антисталинскими речами. Хрущев от имени партии поклялся, что «подобное попрание ленинских принципов никогда больше не повторится, темное прошлое никогда не вернется!». Первый секретарь ЦК предложил возвести в центре Москвы памятник жертвам сталинских репрессий (идея, разумеется, была благополучно «забыта и похоронена»). Никита Сергеевич даже завел на съезде речь о неких «гарантиях» неповторения сталинских ужасов; он предложил ограничить срок пребывания на своих постах для функционеров КПСС (два-три срока по 5 лет, говорил «Первый», будет достаточно); но очень интересно, что вождь СССР тут же предложил сделать исключение для тех товарищей, которые, «благодаря своему общепризнанному авторитету и выдающимся политическим, организаторским и другим качествам, могут служить народу в течение более долгого периода». Кого имел в виду Никита Сергеевич, догадайтесь, читатель?
Мировой резонанс имело еще одно решение, инициированное в те дни Хрущевым, — о выносе тела Сталина из Мавзолея. 85-летняя делегатка съезда, член партии с 1902 года, проведшая 18 лет в сталинских лагерях, вышла на трибуну и сказала буквально следующее: «Вчера я советовалась с Ильичем, будто он передо мной как живой стоял. И сказал мне Ильич: «Мне неприятно быть в Мавзолее рядом со Сталиным, который столько бед принес партии». Хрущев как будто только этого и ждал: тут же была проголосована соответствующая резолюция. 31 октября «вынос тела» Сталина состоялся. Член Президиума, председатель КГБ СССР А. Шелепин вспоминал: «Несли мы Сталина даже не горизонтально, а под углом 45 градусов. Мне казалось, он вот-вот откроет глаза и спросит: «Вы что же это, сволочи, со мной делаете?». Очень скоро и Шелепин, и Брежнев, разглагольствовавший на съезде о «неукротимой энергии и революционной страстности товарища Хрущева, которые вдохновляют всех нас на боевые дела», и Подгорный, подчеркивавший «неисчерпаемую кипучую энергию Никиты Сергеевича, подлинно революционный, ленинский подход к решению сложных вопросов теории и практики, его неразрывную связь с народом, человечность и простоту», — все они заставят Хрущева написать 14 октября 1964 года заявление об отставке «в связи с преклонным возрастом и ухудшением здоровья...»
В сущности, хрущевская практика, отраженная и в программных документах КПСС — это яркий пример одного из наиболее крупномасштабных популистских экспериментов ХХ века. Провал этого эксперимента вызвал всемирный резонанс и стоил кресла лидеру СССР. Но популизм (хотелось бы подчеркнуть: суть этого понятия не в стремлении упрочить социальную справедливость в олигархически-бюрократическом обществе, а в публичной раздаче заведомо невыполнимых обещаний, в том числе, кстати, и таких: «В бюджете, к сожалению, средств нет, но мы окажем адресную, «точечную» помощь слабым и нуждающимся») жив и процветает и сейчас. Только кажется, что Никита Сергеевич Хрущев был гораздо более «талантливым» мастером этого дела, нежели те, кто обещает «вывести Украину за 10 лет в число 20-ти наиболее развитых стран мира» (за счет чего? каким образом?) или «услышать каждого»...
