Государственный деятель, пусть даже самый выдающийся, к сожалению, далеко не всегда может (пока он жив) рассчитывать на объективную, а тем более — благодарную оценку современников. Как правило, это так. Но есть и счастливые исключения. Один из ярчайших примеров — генерал Шарль де Голль, политический лидер, занимающий совершенно особое место во французской и мировой истории ХХ века. Соотечественники, часто не жалевшие в адрес своего легендарного президента язвительных и гневных слов, пока он был у власти («узурпатор», «непрошеный спаситель», «заносчивый петух» — это еще сравнительно «мягкие» случаи критики оппозиции), после смерти генерала в ноябре 1970 года воздали, наконец, ему должное. Никого уже не удивляет сравнение де Голля с величайшим французом ХIХ века Наполеоном Бонапартом (тут речь идет не о политических взглядах и не о стиле руководства, а о масштабах личности!).
Как и Наполеон, де Голль умел, когда это было необходимо, относиться к своим критикам слева или справа с тайным, хорошо скрываемым, но колоссальным презрением. Президент Франции всегда верил в свою «звезду», свою судьбу, знал, чего хочет, ради чего живет, как знал и другое: как именно достичь своей цели , ибо был выдающимся политическим стратегом и не менее блестящим тактиком. У де Голля была идея, воплощению которой он посвятил жизнь. Это была великая и сильная Франция. Причем сразу же следует подчеркнуть, что высшая власть в государстве для генерала не была сверхцелью, главным смыслом всех его усилий, он рассматривал ее как средство, пусть абсолютно необходимое, но именно как средство проведения в жизнь своей концепции великой Франции. Не менее важно и другое. Альфой и омегой мировоззрения Шарля де Голля всегда была его глубокая вера в национальный фактор, в приоритет интересов нации над какими бы то ни было иными идеологическими либо корпоративными интересами (в том числе и бизнесс-интересами!). Без этой веры невозможно в полной мере воссоздать политический портрет самого знаменитого президента Франции.
Очень интересно, что в работах о де Голле дозастойной советской эпохи (50 — 60-х годов) этот выдающийся лидер именовался «французским буржуазным националистом«(!). И подобное определение, если отвлечься от неистребимого сталинско-брежневского пропагандистского сленга, имело под собой все основания. В современной Украине достаточно часто можно встретиться с утверждением, что нам необходим свой, украинский, де Голль. Не подвергая сомнению этот тезис (впрочем, разговор на эту сложнейшую тему у нас еще впереди!), заметим пока, читатель, что появление «своего» де Голля предельно затрудняет не только деградация нашей политической элиты, заметная даже при поверхностном анализе, но и «неукротимая» ненависть к тому, что 70 лет именовалось «украинским буржуазным национализмом», а по сути было абсолютно естественным чувством патриотизма, любви к своему народу, его истории, к языку и культуре... Впрочем, говоря о де Голле, стоит сразу же скорректировать тезис о его «буржуазности». Будучи уже президентом Франции, генерал в 1962 году заявил: «Буржуа? Я им никогда не был. Буржуазия — это богатство, стремление к доходам, к собственности. Между тем моя семья и я, мы всегда были бедны... Я никогда не чувствовал себя связанным с интересами и стремлениями этого класса».
ВОСХОЖДЕНИЕ
Он мог себе позволить так утверждать. Ибо знал с детства: древность славного, но небогатого рода де Голлей восходила к XIII веку(!). Какая уж тут буржуазность... Его предки столетиями служили королям Франции — тем королям, которые, по глубокому убеждению отца Шарля, преподавателя философии парижского Колледжа иезуитов Анри де Голля, «и создали отчизну». Вот это особое чувство принадлежности к избранной, «патрицианской» династии (где вы, украинские шляхетские фамилии с корнями в XIII веке?..) и определило навсегда мироощущение нашего героя, родившегося 22 ноября 1890 года в городе Лилль на севере Франции. Впрочем, де Голль всегда считал себя парижанином.
Шарль учился в том же Колледже иезуитов на улице Вожирар, где преподавал его отец. Будущий президент Франции и генерал первоначально получил духовное образование — любопытный факт! Горячо любимый с детства предмет — история Франции; она давала юной душе маленького патриота сознание величия ценностей нации, ценностей не преходящих, сиюминутных, но вечных. Забегая вперед, скажем, что именно глубокое, редкостное знание истории объясняет то необыкновенное чувство исторической перспективы Франции (да и Европы), которое так поражает в де Голле-президенте на склоне его лет. И это не только высокая гордость француза из древнего рода, с детства убежденного, что ему суждена особая судьба — служить Франции, а, быть может, и спасти ее. Это и очень ясное понимание того, в чем же заключается величие Родины — в ее присутствии в лагере ведущих держав мира! И, наконец, именно доскональное знание истории всегда помогало Шарлю де Голлю мгновенно разгадывать смысл сложнейших политических комбинаций, более того, использовать в своих интересах и правых, и левых, и центристов, оставаясь независимым арбитром над схваткой.
Философ-педагог Анри де Голль в молодости был храбрым офицером, участником франко-прусской войны 1870 года, был тяжело ранен. В семье царил культ военной службы Отчизне. Неудивительно, что юный Шарль довольно рано избрал для себя карьеру военного. В октябре 1912 года он заканчивает военную школу «Сен-Сир» — одно из наиболее привилегированных учебных заведений во Франции. Но молодой человек, которому остро не хватало «умеренности» и «здравого смысла», характеру которого всегда было присуще активное неповиновение(!), не сделал, разумеется, быстрой карьеры. Получив высшее военное образование, он начал службу в пехотном полку (не в престижной кавалерии, заметим) в скромном звании младшего лейтенанта. С карьерой (в корпоративном понимании этого слова) у де Голля всегда были проблемы...
Легко ли быть де Голлем? Легко ли было ему, боевому офицеру Первой мировой войны, вынести три ранения (пулевое, осколочное и самое серьезное — штыковое в бедро), затем — немецкий плен в лагере (трижды бежал, был пойман и водворен обратно)? Вопрос риторический, читатель. Лишь в 1919 году, весной, по окончании войны, капитан де Голль возвращается домой. Затем — очень интересная страница в его биографии: служба в качестве военного советника польской армии на Висле (а также, заметим, и на украинской земле, на Волыни!) в 1920 году, в момент острейшего военного конфликта между Польшей Пилсудского, яростно защищавшей свою независимость, и большевиками. Заметим, что к коммунистам де Голль всю жизнь относился весьма подозрительно, но, в первую очередь, не из-за идеологической неприязни, а потому что считал: коммунистические партии европейских стран (и французская тоже!) не способны защищать национальные интересы своих государств, а действуют по указке из Кремля. Впрочем, это не помешало прагматику де Голлю (в момент тяжких кризисов он великолепно умел быть именно прагматиком) включить в состав своего правительства, созданного в 1943 — 1944 годах, в страшную пору войны и оккупации, также и коммунистов. Ибо генерал понимал: и они боролись с фашизмом!
1920 — 1930-е годы в жизни будущего президента Франции — это два десятилетия многотрудной и честной (не забудем: корень от слова «честь»!) службы профессионального военного-интеллигента, в высшей степени преданного интересам родной страны, с огромной горечью и тревогой взиравшего на признаки злокачественного внутреннего гниения насквозь коррумпированной политической системы Третьей республики на фоне национал-социалистской «революции» в Германии и прихода к власти Гитлера. Капитан де Голль, преподаватель военной истории в родной для него школе в Сен-Сире, затем — командир провинциального батальона, позднее — сотрудник аппарата Высшего совета национальной обороны, не делает блестящей карьеры — звание майора он получает лишь в 1927-м, подполковника — в 1934-м, полковника — в 1937 году (а многие его однокашники по военной школе уже давно генералы!). Причина? Этот человек никогда не был конформистом, никогда не подчинялся правилам командно-корпоративной «игры», но всегда стремился действовать и говорить в соответствии со своими убеждениями. Это и создало ему незапятнанную репутацию — основу его будущей грандиозной политической карьеры.
Де Голля вдохновляла, по его собственному признанию, «суровая радость ответственности» за судьбу Отчизны. Вопреки самоуверенности и ослеплению основных парламентских партий, он смотрел в будущее страны без особого оптимизма (кстати, отношение де Голля к парламентаризму, коалициям и партиям мы еще кратко осветим — это очень существенный момент во взглядах генерала). Мюнхенский сговор 1938 года, выдавший Гитлеру на растерзание Чехословакию, со всеми «убаюкивающими» фразами о якобы наступившем вечном мире в Европе, вызывает резкий протест де Голля. «Я возмущался глупостью ротозеев, приветствовавших Мюнхенскую капитуляцию», — вспоминал он (обратим внимание: капитуляция тут названа именно таковой; сила де Голля — в умении называть вещи своими именами). Президента Лебрена, поддержавшего Мюнхен, де Голль назвал «старой черепахой».
Важнейший рубеж в своей жизни Шарль де Голль, только что произведенный в генералы (он блестяще командовал танковой бригадой, нанесшей немалый ущерб гитлеровским войскам), перешел 18 июня 1940 года. Вопреки капитулянтскому и предательскому курсу «легитимного» и «коалиционного» правительства национальной измены маршала Петена, прекратившего сопротивление гитлеровским агрессорам, а затем и вступившего с нацистской Германией в «равноправный» союз, де Голль призывал к борьбе. «Пока я жив, я буду сражаться там, где это потребуется; столько времени, сколько потребуется: до тех пор пока враг не будет разгромлен и не будет смыт национальный позор», — так вспоминал генерал де Голль о своем решении, принятом в те страшные дни. Призвав 18 июня 1940 года, в момент полного военного разгрома Франции, зажечь «пламя французского Сопротивления», которое «не должно погаснуть и не погаснет» (выступление передавало из Лондона на Францию радио Би-Би-Си), де Голль завершил тем самым карьеру военного и начал жизнь великого государственного деятеля. Как и всегда, он шел против течения и в тот момент действовал практически в одиночку. Военный трибунал Петена (кстати, в свое время он поддерживал де Голля и способствовал его карьере) заочно приговорил генерала к расстрелу.
Прежде чем победные войска союзников и «Свободной Франции» де Голля вошли в освобожденный Париж (25 августа 1944 года), генералу пришлось пережить немало ожесточенных битв. И не только на полях сражений, но и на политических. Сначала почти во всем находясь в зависимости от воли британского премьера Черчилля и его министров, не имея еще в 1940 году своей армии и своего правительства, пусть даже в изгнании, генерал буквально не на жизнь, а на смерть дрался, отстаивая перед Черчиллем (а затем и перед Рузвельтом) суверенные права будущей свободной Франции. И все-таки временное правительство свободной Отчизны во главе с де Голлем было создано. В конце лета 1944 года оно приступило к обязанностям.
Фактически знаменитый генерал, ставший уже во многом символом Сопротивления, получил премьерские полномочия чрезвычайного характера, близкие к президентским. Но де Голль, политическим принципом которого было «все или ничего» (а не торговля за «кусочек власти»), с возмущением наблюдал, как в провозглашенной после освобождения от нацистов Четвертой республике возрождаются все системные пороки довоенного государственного устройства: грызня безответственных политических партий, коалиционные правительства праволиберальных партий и социалистов со средним сроком существования пять-шесть месяцев(!), беззастенчивая коррупционная распродажа министерских портфелей и депутатских мандатов, циничное пренебрежение волей избирателей... Не менее важно было и то, что де Голль желал еще большего укрепления своей власти, а не участия в ненавистной парламентской «игре». Не видя в сложившейся ситуации для себя политических перспектив, генерал-премьер 20 января 1946 года объявил об уходе в отставку.
ПРЕЗИДЕНТ ВЕЛИЧИЯ
Но если кто-то считал, что политическая карьера де Голля завершена, то он горько ошибся. Этот человек был наделен одним удивительным качеством: он умел терпеливо ждать, если необходимо — много лет, тем более, что он был убежден в неизбежности краха структуры власти Четвертой республики. Кто же еще, верил генерал, сможет в этих условиях сыграть спасительную роль верховного арбитра нации, стоящего над любыми партиями (независимо от их идеологической ориентации!), кто сможет обеспечить национальное единство и мощь государства, если не он? Де Голля абсолютно не смущало, что, по данным социологических опросов, лишь один француз из 100(!) желал в 1955 году его возвращения к власти. Он знал: его час придет, ибо «политические карлики», задающие тон в парламенте и правительстве, не способны решить проблемы страны.
А проблем было предостаточно. Франция, помимо хронического финансового и экономического кризиса, помимо тяжелейшего «кризиса доверия» к власти, а также полной утраты международного престижа (правительство безвольно следовало в фарватере политики США), была еще и расколота политически. Шла колониальная война в Алжире; стремясь любой ценой удержать это бывшее «владение» Франции, кабинеты, сформированные из социалистов и правых партий, перебрасывали в Алжир все новые и новые войска, тратили огромные средства — а между тем все большее число французов (от 25% в 1955-м до 53% в 1958 г.) осуждали эту позорную войну. Образовался клубок трудно разрешимых противоречий. Коррумпированный режим Четвертой республики исчерпал себя.
13 мая 1958 года французские ультранационалисты (из числа живущих в Алжире «коренных французов», коих было до одного миллиона человек) подняли мятеж против центрального правительства, обвинив его в намерении «сдать Алжир», создали некоторое подобие военной хунты и обратились к генералу де Голлю с призывом «спасти нацию». Генерал, отлично знавший, что этот, по его словам, «сброд» нуждается в нем несравненно больше, чем он в них, прямо не ответил на призыв, но начал (с позиции силы!) переговоры с агонизирующим правительством. Он понимал, что существовавший кабинет не сможет и не захочет силой подавить путч, а призовет на помощь его, де Голля. И тут уже именно он будет диктовать условия. Так и случилось.
31 мая 1958 года парламент утвердил Шарля де Голля премьером с огромными полномочиями, а 21 декабря того же года его избирают президентом Франции сроком на семь лет. Де Голль немедленно инициирует разработку новой конституции, наделяющей президента почти неограниченной, чуть ли не монархической властью, выносит ее на референдум и побеждает (79% голосов — за!). Так возникает режим Пятой республики. Многие достаточно существенные моменты политической системы Пятой республики претерпели со времен президента де Голля определенные изменения (так, в 2002 году был сокращен с семи до пяти лет срок конституционных полномочий главы государства). Но, тем не менее, основы государственного устройства, созданного великим французом, сохраняются в неприкосновенности с того памятного 1958 года; деголлевская Пятая республика намного пережила своего создателя, ее институты власти скоро «отпразднуют» свой полувековой юбилей!
Шарлю де Голлю исполнилось уже 68 лет, когда, став главой государства с исключительными конституционными полномочиями, он получил наконец возможность проводить свою политику (контролируя отнюдь не только исполнительную ветвь власти, напрямую жестко подчиненную президенту, но и во многом законодательную — ибо президент согласно статье 16-й новой конституции мог «в чрезвычайных обстоятельствах», если сочтет необходимым, взять на себя совершенно неограниченную власть и распустить парламент). Сам генерал в частных беседах определял свою главную цель следующим образом: «Борьба с хаосом в государстве и возрождение величия Франции», — грустно добавляя: — Если бы я был на десять лет моложе!..» И, тем не менее, новый президент сохранил столько энергии, что поражал и значительно более молодых людей: вплоть до добровольного ухода в отставку в апреле 1969 года в возрасте 78 лет де Голль работал по 17 — 18 часов в день!
Принято считать, что выдающейся заслугой президента де Голля было то, что он сумел консолидировать французскую нацию за десять с половиной лет своего правления (1958 — 1969 гг.). Это действительно так. Рассмотрим этот аспект несколько подробнее. Генерал начал с построения жесткой, ориентированной лично на него вертикали власти; в новой конституции особо подчеркивалось, что министры ответственны, прежде всего, именно перед главой государства (хотя сохранялась и ответственность их перед парламентом). Сопротивление представителей прежней системы было преодолено; причем президент, будучи реалистом, пошел на определенный компромисс и включил в свое первое правительство ряд политиков «старой формации». «Разумеется, я продвигался вперед поэтапно, — вспоминал позднее де Голль. — Ведь политика — это искусство, основанное на реальностях».
Но он двигался неуклонно вперед! И хотя генерал утвердил во Франции систему, которую историки и политологи назвали «режимом личной власти» де Голля, следует признать, что во главе страны стояла легендарная личность, наделенная легендарными качествами («Я всегда имею обычай брать на себя ответственность», — с полным основанием заявлял президент.) Мощнейшим инструментом утверждения своей власти де Голль сделал референдумы (до апреля 1969 года, рокового рубежа для президента, их состоялось 11). Отвергая систему парламентских партий как «самозванных посредников между главой государства и Францией», генерал де Голль апеллировал непосредственно к народу, перед каждым референдумом особо подчеркивая, что в случае отрицательного ответа избирателей немедленно уйдет в отставку. И вплоть до апреля 1969 года он неизменно побеждал.
«В политике, как правило, не бывает ничего окончательно достигнутого, есть лишь бесконечное движение от одного этапа к другому», — считал де Голль. Наиболее сложным «этапом» для де Голля на его пути к национальной консолидации в первые годы правления (1958 — 1962) была, безусловно, кровавая алжирская война. Президент последовательно реализовывал свой план выхода из этого кризиса, план, основы которого он видел все отчетливее. В сентябре 1959 года генерал выдвигает проект решения алжирской проблемы, основанный на «торжественном признании права алжирского народа на самоопределение». Сами посудите, читатель, легко ли это было генералу, всегда свято верившему в целостность Франции (включая, конечно, и Алжир) и к тому же в немалой степени пришедшему к власти благодаря поддержке алжирских французов-ультраколониалистов! Эти последние тут же объявляют президенту войну: в январе 1960 года и в апреле 1961-го военные дважды поднимали в Алжире мятеж против центральной власти.
Рассмотрим, как действовал в этих обстоятельствах президент. Он категорически отказался, вопреки политическому давлению мятежников, вступать с ними в какие бы то ни было переговоры, организовывать круглые столы и подписывать документы (любые!). Вместо это де Голль, руководствуясь знаменитым принципом: «Совещаться можно многим. Действовать надо одному», заявил, что «в силу мандата, данного мне народом, и национальной законности, которую я воплощаю 20 лет (то есть еще с 1940 года! — Авт. ), во имя Франции я приказываю использовать все средства, чтобы преградить дорогу этим людям. Я запрещаю любому французу и, прежде всего, любому солдату, выполнять их приказы». Мятежы были подавлены. А де Голль, признав в 1961 году концепцию «алжирского Алжира» и независимости Алжирской Республики, подписав затем в марте 1962 года мирный договор с арабскими повстанцами, прекратил наконец губительную войну, преодолев политический раскол нации.
Бывшие сторонники из числа алжирских крайних «ультра» вынесли за это президенту смертный приговор. Была сформирована группа террористов. В канцелярии де Голля нашелся предатель полковник Бастьен-Тери, сообщавший потенциальным убийцам обо всех передвижениях генерала. 22 августа 1962 года в пригороде Парижа, Пти-Кламаре, группа автоматчиков обстреляла президентский кортеж. В «Ситроен» президента попадает шесть пуль из 150, выпущенных террористами. Шофера ранят, но он находит в себе силы рвануть вперед на максимальной скорости и уйти из-под обстрела. Де Голль потом рассказывал, что он отчетливо слышал свист пуль возле своей головы. Стекла машины были пробиты в нескольких местах. Достигнув безопасного места, президент (ни один мускул не дрогнул на его лице!) язвительно сказал: «Стрелять эти господа совсем не умеют!» И добавил: «Я покараю этих наглецов за то, что они стреляли также и в женщину» (мадам де Голль сидела рядом с мужем). Бандиты, в том числе и предатель Бастьен-Тери, были преданы суду и расстреляны. Всего в 1960 — 1963 годах на де Голля было совершено 15 покушений...
Лишь к середине 60-х годов президент Франции, стабилизировав политическую и экономическую обстановку в стране, укрепив свою власть, смог заняться в полной мере проблемами в той сфере, которую он всегда считал главной: во внешней политике. Эта политика, считал де Голль, должна быть абсолютно независимой и соответствовать величию страны, ее потенциальным возможностям и свободолюбию народа («Французов никто никогда не заставит сделать то, чего они не желают делать!» — любил повторять генерал). Независимой — да, но от кого?
От каких бы то ни было великих держав, отвечал президент, но особенно от США, политику которых слепо копировали правительства старой Четвертой республики. К американцам президент де Голль, помнивший еще о своих схватках с Рузвельтом в 1942 — 1945 годах, относился весьма критически. «Только мы, французы, — подчеркивал глава государства, — способны сказать «нет» американскому протекторату. Ни немцы, ни англичане, ни итальянцы, ни бельгийцы не способны на это. Лишь мы одни можем это сделать, и в этом наш долг». Исходя из своего убеждения, что «государство, достойное этого имени, не имеет друзей», президент жестко и целеустремленно защищал интересы Франции. Заявив, что «необходимо, чтобы оборона Франции была французской», де Голль создает французские суверенные ударные ядерные силы (с 1968 года у страны есть и водородная бомба!), а в 1965 году выводит Париж из военной организации НАТО, удалив с французской земли базы и штабы Североатлантического договора, не находящиеся под контролем правительства Франции. Президент США был в ярости, обвинив де Голля в «узком национализме». Никогда ни до, ни после «североатлантическому единству» не был нанесен такой удар. Добавим, что президент Франции резко осудил политику США во Вьетнаме, а также решительно отказался поддержать действия Израиля в войне 1967 года.
Вместе с тем поразительно, что именно де Голль, воевавший с Германией в обоих мировых войнах, стал инициатором исторического франко-германского примирения (совместно с канцлером Аденауэром; этот непростой процесс завершился в 1963 г.). Тем самым был заложен один из важнейших краеугольных камней в фундамент будущей единой Европы, Европы «от Атлантики до Урала» (тоже идея де Голля!), в которой президент Франции видел необходимый противовес могуществу США. * * *
Шел 1968 год. Президент де Голль, один из самых авторитетных политических лидеров мира, находившийся у власти уже десять лет, был уверен в себе. Его не очень насторожили итоги всенародных президентских выборов 1965 года, когда он не без труда, только во втором туре победил кандидата левых Миттерана (54,5% голосов и 44,8%). Он считал, в целом, правильной свою экономическую политику, сочетавшую консервативную «охрану основ» мира больших денег, защиту прав предпринимателей с государственным (пятилетним!) планированием и одновременно с укреплением французских национальных монополий, их позиций в мировой конкурентной борьбе.
Но именно экономика и социальная сфера оказались ахиллесовой пятой режима личной власти де Голля. В мае 1968 года в Париже началось массовое движение протеста против политики правительства, распространившееся затем на всю Францию. Это было сложное и неоднозначное явление; тут мы видим и «бунтовщиков»-студентов, требовавших коренной реформы образования и, более того, тотальной «революции» во всем; и рабочих крупных предприятий, добивавшихся контроля над производством и прибылями олигархов, повышения зарплаты, и активистов левых партий. По Парижу прокатилась волна митингов и демонстраций (некоторые — с числом участников до 200 тыс. человек). И впервые президент де Голль не смог найти верного выхода из ситуации. После нескольких дней явной растерянности он распускает парламент, назначает досрочные выборы и побеждает на них (близкая к нему партия вместе с союзниками получила 358 мандатов из 485). Но де Голль чувствует, что это — пиррова победа; его легендарный престиж резко и стремительно падает...
В отчаянной попытке переломить ситуацию президент назначает на 27 апреля 1969 года новый, 11 й по счету референдум по, казалось бы, не самому капитальному для судьбы страны вопросу: о реформе сената и органов местного самоуправления. Как и всегда, президент подчеркнул, что отрицательный результат плебисцита будет означать для него немедленную отставку (хотя срок полномочий де Голля истекал только в декабре 1972 года!). Голосование 27 апреля дало неутешительный для президента результат: 10,5 млн. голосов «за» и 11,9 млн. — «против». В два часа ночи 28 апреля 1969 года генерал опубликовал следующее краткое заявление: «Я прекращаю выполнение функций президента республики. Это решение вступит в силу сегодня в полдень». Бывший глава государства скончался от разрыва аорты 18 месяцев спустя, 9 ноября 1970 года в своем доме в городке Коломбэ, в 220 км от Парижа.
ЛИДЕР БУДУЩЕГО?
Историки объясняют столь внезапное завершение президентского мандата великого руководителя Франции объединением его постоянных старых противников с недавно появившимися жесткими оппонентами его политики. К тому же де Голль — и в этом его трагедия — оказался покинутым, если не преданным слишком многими из тех своих последователей, кого он возвысил.
Но сейчас мы хотели бы поговорить о другом. Генерала Шарля де Голля справедливо относят к числу тех исключительных лидеров, уникальные личные качества которых особенно ярко проявляются именно в моменты «встречи с судьбой» всей нации, когда перед страной стоит жесткий и неизбежный выбор: быть ей или не быть. Определенная часть нашего правящего политического класса, судя по всему, искренне убеждена, что Украина вступила в многолетний период прочнейшей политической стабильности, и, следовательно, проблемы «украинского де Голля», в принципе, не существует. Но подобная самоуверенность — не более чем очередное свидетельство крайней недальновидности нашей элиты, которую, очевидно, ноябрьско-декабрьские события 2004 года мало чему научили...
Нам не дано с абсолютной точностью предвидеть будущее. Но от глубочайших кризисов (и политических, и моральных) Украина не застрахована. И если нация не выдвинет из своих рядов такого лидера, который был бы сопоставим по своим качествам с президентом де Голлем (хотя бы сопоставим!), то перспективы демократической Украины (именно демократической, ибо тот же Голль со своим «режимом личной власти» не уничтожил, а укрепил основы демократии во Франции, о чем писал, в частности, такой вдумчивый историк, как Жан Лакутюр) будут весьма мрачны. Трудно с точностью определить портрет возможного «де Голля в украинских реалиях», но, может, легче хотя бы очень кратко сказать, каким он не должен быть?
Прежде всего, он ни в малейшей мере не должен даже в самых сложных обстоятельствах уклоняться от политической ответственности. Он никоим образом не должен переходить (или размывать) грань между компромиссами, на которые де Голль, безусловно, много раз шел, уступками — и капитуляцией. Объединяя нацию (а нам сложнее в этом смысле, чем де Голлю, — «разделительных линий» раскола больше!), он не должен забывать одно: интересы нации — это абсолютный приоритет по отношению к каким бы то ни было иным интересам; де Голль считал искусственным и надуманным противопоставление нации, личности и государства. И, наконец, он не должен снижать планку интеллектуальных требований к самому себе! Президент де Голль, который всегда сам писал тексты своих выступлений, мемуаров, заявлений и статей, часто повторял помощникам: «Истинная школа, дающая право повелевать, — это высокая культура». В этом был убежден знаменитый лидер, имевший право говорить о себе: «Я один определяю политику и один несу за нее ответственность. Только мне принадлежит право принимать решения».
