Окончание. Предыдущую часть читайте — «День» № 107-108
«Открывалка» — так называли за глаза Черненко за то, что он, многолетний заведующий общим отделом ЦК КПСС (с 1965 года!), на заседаниях открывал Леониду Брежневу минеральную воду.
Родился Черненко в 1911 году, как утверждают некоторые, в украинской семье, попавшей в Красноярский край. Никогда свою украинскость не показывал и не подчеркивал: это не имело для него значения. С комсомольской работы ушел на партийную, в 1948—1956 годах работал в Молдавии, где познакомился и сблизился с Брежневым. Он и вытащил впоследствии Черненко в Москву, а затем его — канцеляриста! — сделал кандидатом, а в 1978-м — членом Политбюро ЦК КПСС. Как и Юрий Андропов, Черненко бросил первую семью, но второй брак был крепким. Однако здоровье его на момент наивысшего политического взлета было уже никаким (у него была астма и больные легкие). Когда он пришел домой после избрания Генсеком, жена была в отчаянии: «Что ты наделал, Костя? Для чего согласился?» И услышала ответ: «Так надо! Нет другого выхода». Действительно, жил Черненко после избрания в кредит у болезней и своего преклонного возраста...
Он не успел сделать настолько много, но некоторые знаковые шаги сделал. Например, одного из ближайших сталинских соратников — 94-летнего Вячеслава Молотова — восстановили в рядах КПСС. (Партаппаратчики шутили, что Черненко так готовит себе преемника).
В июне 1983 года Черненко подверг критике исполнителей советского рока, приравняв их выступления к незаконной предпринимательской деятельности, что нарушает монополию государственных структур. Это грозило тюремным заключением. В 1984-м был организован бойкот Олимпийских игр в Лос-Анджелесе (в ответ на бойкот Московской олимпиады 1980 года).
Театрального режиссера Юрия Любимова лишили советского гражданства «за враждебную СССР деятельность». Кинорежиссер Андрей Тарковский заявил, что остается на Западе. Наоборот, из-за границы в СССР вернулась дочь Сталина Светлана Аллилуева. Правда, вернулась ненадолго, но этот политический поступок что-то значил.
И Черненко, и те старцы из Политбюро (Дмитрий Устинов, Николай Тихонов, Андрей Громыко, Владимир Щербицкий, Динмухамед Кунаев, Виктор Гришин), которые привели его к власти, стремились сохранить влияния (предложение на заседании Политбюро, опередив всех, внес Николай Тихонов).
С недолгим правлением Черненко связана череда смертей представителей украинского движения сопротивления. 5 сентября в больнице города Чусовая Пермской области умер Юрий Литвин. 7 октября, после почти 2 месяцев этапирования, в ленинградской тюремной больнице ушел из жизни журналист и правозащитник Валерий Марченко. Между тем в советском истеблишменте продолжались, как шутили в то время, гонки на катафалках. В декабре 1984-го ушел из жизни Дмитрий Устинов, а 10 марта 1985-го пришла очередь самого Константина Черненко. После его смерти появился анекдот: «Открыт новый элемент таблицы Менделева — политбюролеум, с периодом полураспада полгода».
ПОХОРОНЫ КОНСТАНТИНА ЧЕРНЕНКО, ПРЕВРАТИВШИЕСЯ В ПОХОРОНЫ ЭПОХИ. ПЕРВЫЙ РЯД ЗА ГРОБОМ (СЛЕВА НАПРАВО): МИХАИЛ ГОРБАЧЕВ, НИКОЛАЙ ТИХОНОВ, АНДРЕЙ ГРОМЫКО (ЗА НИМ ВО ВТОРОМ РЯДУ ВЛАДИМИР ЩЕРБИЦКИЙ), ВИКТОР ГРИШИН. МОСКВА, 13 МАРТА 1985 ГОДА
«У него милая улыбка, но железные зубы» — эти слова приписывают Андрею Громыко, который предложил избрать 54-летнего Михаила Горбачева Генсеком на заседании Политбюро 11 марта. Действительно, Горбачев, поддерживаемый Андроповым и Сусловым, давно «выгрызал» власть у кремлевских политических монстров. В 1978 году он стал секретарем ЦК КПСС по сельскому хозяйству, затем кандидатом, а с октября 1980-го как полноправный член вошел в состав Политбюро. Он рассчитывал взять власть после ухода Андропова, но его переиграли. Старцы выдвинули Черненко, после смерти которого соотношение сил вновь складывалось как будто не в пользу Горбачева: из десяти членов Политбюро пять (Григорий Романов, Николай Тихонов, Динмухамед Кунаев, Виталий Воротников, Владимир Щербицкий) были готовы поддержать 70-летнего лидера московских коммунистов Виктора Гришина.
Однако тут, как это бывает в истории, вмешался его величество случай. На заседание Политбюро успели не все: отсутствовали Щербицкий (он во главе делегации Верховного Совета СССР находился в США), Воротников (находился в Югославии) и Кунаев (его самолет задержали, поскольку чекисты во главе с Виктором Чебриковым уже вступили в политическую игру). Мнения всех трех отсутствующих по кандидатуре Генсека никто не спросил даже дистанционно. А выдвигал Горбачева министр иностранных дел СССР не случайно. Предварительно состоялись переговоры через сына Андрея Громыко Анатолия и «архитектора перестройки» Александра Яковлева.
Горбачев начал избавляться от конкурентов. Романова убирали из членов Политбюро в июле 1985-го, Тихонова — в октябре того же года, Гришина — в феврале 1986-го, Кунаева — в январе 1987-го. Воротников, которого в Политбюро привел Андропов, оставался здесь вплоть до 1990 года, возглавляя в 1983-1988-м Совет Министров, а в 1988-1990-м — Верховный Совет Российской Федерации. При этом он неоднократно выступал с критикой политики Горбачева. Последний не трогал Щербицкого, хотя хорошо понимал: этот брежневский приятель чувствует непреодолимое отвращение к «гласности», «перестройке» и «новому мышлению» вместе взятым.
Но было и то, что объединяло Горбачева и Щербицкого. Прежде всего — понимание того, что без Украины не будет «красной империи». Вот почему новый Генсек, который мечтал сохранить СССР, закрыл глаза на то, что Щербицкий не спешил прощаться с прошлым, лелеял в УССР «заповедник застоя», где подавлялись новые неформальные политические и общественные движения, держал в определенных рамках и тех, кто поверил в горбачевский «новый курс», и тех, кто хотел не «перестраивать», а разрушать существующий строй.
Объединял Щербицкого и Горбачева также страх перед обществом. Это ярко проявил Чернобыльский взрыв 26 апреля 1986 года. О том, что на самом деле случилось в Чернобыле, мы узнали не от власти. Сообщило об этом радио «Свобода». И первые рекомендации, как вести себя в условиях повышенной радиации, предоставило также это самое радио. Власть молчала до 5 мая, проведя в радиационном Киеве 1 мая традиционно парад на «праздник трудящихся».
Утверждают, что этот парад Щербицкого заставил организовать разгневанный Горбачев, угрожая 68-летнему партийному ветерану исключением из партии. Я не верю в этот миф. И если это правда, то подумаем: а чего ж не хватило Щербицкому, чтобы выявить характер? Ничего. Просто он всю жизнь был таким: значимая внешность и — недостаток способности на поступок. Недаром Владимир Семичастный, с которым у Щербицкого были дружеские отношения, написал, что он «по эрудиции и культуре стоял выше Шелеста, но что касается политических аспектов, масштаба руководителя — Шелест, конечно, был выше. Щербицкий — это служака и холуй ...»
Отправленного в сентябре 1989-го на пенсию Щербицкого заменил 57-летний полтавчанин Владимир Ивашко. В декабре того же года он стал одним из двенадцати членов Политбюро ЦК КПСС и оставался им до 6 ноября 1991 года. То есть до момента, когда тогдашний Президент Российской Федерации Борис Ельцин своим указом запретил деятельность КПСС и Компартии России.
Жизнь Ивашко связана с Харьковом: там он учился в горном институте, стал кандидатом экономических наук, преподавал, в частности, в институте радиоэлектроники, затем пошел на партийную работу в обком. Уже в горбачевскую «перестройку», в 1986-м его избрали секретарем, а в декабре 1988-го — вторым секретарем ЦК КПУ.
...Мне пришлось несколько раз слушать Владимира Ивашко, в том числе в достаточно камерной обстановке. Он производил впечатление человека вполне порядочного, но безынициативного провинциала. Однако, когда в УССР наконец забушевали ветры перемен (ослабли политические притеснения, появилась возможность для утверждения Народного Руха Украины, появления зародышей многопартийности), именно его в июне 1990 года избрали председателем Верховной Рады. В июле он подтвердил верность этой должности и отрекся от места первого секретаря ЦК КПУ, потеряв партийную поддержку. И при этом Ивашко не смог создать собственную команду («правые» и «левые» украинские политики считали его креатурой Москвы).
Вот в таких условиях Горбачев перетащил его в Москву на введенную впервые должность заместителя Генсека ЦК КПСС. Владимир Ивашко, как мне кажется, не понял, в какой политический контекст он попал. Чем меньше у Горбачева оставалось возможностей влиять на события в стране, тем больше он хотел расширения своих полномочий. В конце концов, все завершилось введением поста Президента СССР и созданием Президентского совета, куда из Политбюро и партии в целом начала перетекать власть.
Как справедливо отмечает Станислав Кульчицкий, это было время, когда «с каждым месяцем реформ значение Политбюро ЦК и самого коммунистического аппарата в общественных процессах уменьшалось. Процесс, названный последним Генсеком «перестройкой», привел к кардинальным изменениям во всех сферах общественной жизни. В конце концов, сам реформатор утратил способность контролировать события. Бюрократическая, управляемая из Кремля «перестройка» превратилась в катаклизм, который не могли предвидеть ни инициаторы реформ, ни друзья или враги Советского Союза за рубежом». Действительно, ветер перемен перерос в цунами.
...Когда в марте 2021 года отмечали 90-летие Горбачева, он сам рассказал анекдот про себя: «Горбачева спрашивают: «Михаил Сергеевич, почему Вас не берут в рай — понятно. Но почему не берут в ад?» Горбачев ответил: «Опасаются, что развалю»
Горбачева действительно можно сравнить с Колумбом, который не думал открывать Новый Свет. Он искал путь в Индию, а открыл Америку. Горбачев стремился улучшить социалистический строй, сохранить «обновленный СССР», но разрушил его. Как тут не вспомнить Никиту Хрущева, который в 1963 году объяснял Фиделю Кастро: «Вот ты думаешь, очевидно, что я, первый секретарь, могу что-либо изменить в этом государстве. Черта с два! Какие бы реформы я ни предлагал и ни проводил, в основе своей все остается по-прежнему. Россия — как макитра с тестом: засунешь в нее руку до самого дна — и вроде ты хозяин положения, а вытащишь — останется едва заметная ямка, и та на глазах затянется...»
Михаил Горбачев в сердцах разбил социалистическую «макитру с тестом». Ликвидировать последствия пришлось Владимиру Ивашко, который после провала путча в августе 1991-го формально исполнял обязанности Генсека, отстаивал интересы КПСС. С мая по ноябрь 1992-го вместе с другими деятелями его можно было видеть в Конституционном Суде, где рассматривалось дело КПСС. А потом его встречали в московском метро, и некоторые из пассажиров его еще узнавали. Впрочем, продолжалось это недолго: 13 ноября 1994-го он ушел из жизни в Москве, но похоронен в Харькове. Ивашко — личность драматическая, его карьера эмблематическая, и об этом стоит писать.
Post scriptum
Опытные партаппаратчики, с которыми мне приходилось встречаться и разговаривать, любили повторять, что вот, мол, когда-то был культ, но была и личность. Я иронизировал с помощью Станислава Ежи Леца: хуже «культа личности» только «культ ничтожества». Кажется, это — лучший эпиграф к истории Политбюро ЦК КПСС. Он хорошо объясняет, почему его история такая, какая есть.
Украинцы, входившие в «Ареопаг в Ареопаге», были разные. И степень добродетелей у каждого своя. Однако никто из них не смог стать «костью в горле» этой структуры. Не стоит создавать мифы на этот счет. Однако хороший урок всем последующим поколениям украинского политического класса (возрожденной в 1991-м государственности) украинцы из Политбюро ЦК КПСС своими судьбами таки сформулировали: поклоняться следует только своим богам. Иначе Левиафан (в категориях Томаса Гоббса) не твоего государства «перезагрузит» тебя, лишит тебя твоего мира, охотно зачислит тебя в какой-то «почти один народ» с тем, кто, собственно, народом тебя никогда не считал и не будет считать.
