Наиболее эффективным оружием в борьбе с любым врагом военные специалисты считают так называемые информационно-психологические войны. Между разными народами и странами они велись издавна. На территории Центральной и Восточной Европы их начал славный гетман Богдан Хмельницкий, убежден директор Научно-исследовательского института казачества при Институте истории Украины НАН Украины Тарас Чухлиб. Именно великий Богдан создал мощную разведывательную службу в казацком войске. Благодаря дезинформации Хмельницкий часто сеял среди своих неприятелей неуверенность в собственных силах и панические настроения. Методы психологической войны казацкий гетман использовал во многих битвах, особенно в начале Освободительной войны — в грозном 1648 году.
ЗАСТАВИТЬ ВРАГА ДРОЖАТЬ ОТ СТРАХА
Просто-таки блестяще Хмельницкий применил тактику «психологической войны» на родной Черкасщине — в битвах 1648 года под Желтыми Водами и Корсунем. Казацкий гетман сумел привлечь на свою сторону реестровых казаков. Шесть полков опытных реестровцев «не покрыли себя позором в памяти потомков и перешли на сторону победоносных сечевиков», — пишет известный историк Валерий Смолий. Положение осажденных под Желтыми Водами жолнеров Стефана Потоцкого стало просто катастрофическим.
В тот же день, 2 мая, его отец, коронный гетман Речи Посполитой Николай Потоцкий получил это ошеломляющее известие. Раньше броситься на выручку любимому сыну он не мог, поскольку в карательное войско еще не прибыли подкрепления от князя Иеремии Вишневецкого и других польских магнатов. Хоругви вяло собирались под Черкассами, и только быстрый подход полков польного гетмана Мартына Калиновского подтолкнул старого Потоцкого к активным действиям.
Во главе 5 тысяч отборных жолнеров оба гетмана отправились к Чигирину, а затем форсировали реку Тясмин и остановились обозом в поле. Затем к ним присоединились еще 2 тысячи воинов. По словам шляхтича Белхацкого, коронный гетман «желал тем идти на помощь и спасти их от осады, ожидая помощи панов, которые не очень спешили».
Страшная новость о восстании реестровцев произвела гнетущее впечатление на руководство карательной армии. Полковник Корицкий в письме к сандомирскому воеводе Доминику Заславскому откровенно признавал: «...наши против них не удержатся и все погибнут с сыном его милости пана краковского (Николая Потоцкого), который уже теперь может петь заупокойную...»
А неугомонный Хмельницкий, которому любой ценой нужно было разгромить коронную армию, иначе поднятое им восстание закончилось бы на кольях, нанес Потоцкому еще один мощный «психологический удар». Казацкий гетман через своих разведчиков буквально забросал вражеский лагерь сведениями о приходе в Украину 40-тысячной татарской орды. «Наверное, именно эти значительно преувеличенные данные о численности татар в Украине сковывали действия коронного гетмана и сдерживали его от того, чтобы послать часть войска или отправиться самому на помощь Стефану, что, в конце концов, пагубно повлияло на всю его карательную операцию», — убеждены известные исследователи Хмельнитчины Валерий Смолий и Валерий Степанков.
Просто-таки парализующий страх, душевные колебания и категорическое нежелание большинства его офицеров идти на выручку осажденным под Желтыми Водами заставили Николая Потоцкого отступить к Черкассам, где изнервничавшаяся коронная армия напрасно ожидала подмоги князя Вишневецкого.
Разгромив 6 мая Стефана Потоцкого, Хмельницкий не тратил времени зря и бросился навстречу основным польским силам. Под Крыловым и Чигирином в казацкое войско влились почти две тысячи повстанцев. 13 мая казаки перешли Тясмин у сегодняшней Смилы и расположились лагерем.
А в это время растерянный Николай Потоцкий, полностью утратив инициативу, начал уклоняться от боя и уже задолго до непосредственной битвы потерпел психологическое поражение, считает Тарас Чухлиб. В тревожном письме к примасу Польши коронный гетман извещал об угрозе «страшной войны», жаловался, что ему «не хватает ни головы, ни ума придумать, как с таким малым количеством войска его королевской милости сопротивляться».
Узнав о прибытии Хмельницкого с татарами, Потоцкий отступил к Корсуню и остановился обозом за городом. Здесь ляхов и догнали передовые казацкие сотни под предводительством Максима Кривоноса.
Кстати, успеху под Корсунем Войско Запорожское в значительной мере обязано подвигу казака Никиты Галагана (кое-кто из современных историков считает, что настоящая фамилия героя была Бут). Он пожертвовал собой, добровольно отдавшись в руки ляхов, чтобы ввести врага в заблуждение. Поляки даже представить не могли, что живой человек способен выдержать такую страшную пытку, и в конце концов поверили старому запорожцу. А тот упорно твердил, что казаков у Хмельницкого более 20 тысяч и еще 47 тысяч татар пришло на подмогу.
Перепуганное руководство коронной армии решило немедленно отступать, чего и добивался хитрый Хмельницкий. Ведь он хорошо знал, что с помощью крымчаков быстро разгромит польский лагерь во время марша. Это и случилось в Гороховой Диброве за 10 верст от Корсуня.
В яростной битве Потоцкий рубился как простой жолнер и получил три сабельных удара в голову, но прочный шлем спас ему жизнь. Плененный казаками, коронный гетман со злой иронией, чтобы уязвить победителя, спросил Хмельницкого: «Хлоп... чем же так знатному рыцарству орд татарских заплатишь?», поскольку именно крымчакам приписывали успех. На что получил исчерпывающий ответ: «Тобой... и другими с тобой».
Под Пилявцами в сентябре того же года удачными маневровыми действиями Хмельницкий создал неблагоприятные условия для расположения оборонительного лагеря польских войск. Это в свою очередь вызвало неуверенность польского командования в своих действиях, которая распространилась и на простых жолнеров. Участник тех событий писал в своем дневнике: «...В лагере никакой дисциплины, никакого авторитета вождей. Ночью после пароля стреляли, кричали, и никто за это не получал выговора, ибо одинаковый страх охватывал всех, так что не было абсолютно никакого порядка».
Гетман ожидал подхода союзников-татар и боевых действий против поляков долгое время не начинал. Зато подослал к шляхтичам священника, который, «попав в плен», твердил, несмотря на пытки, что прибыло 40-тысячное татарское войско, и этим «навел на поляков панический ужас». На самом деле пришли около 5 тысяч крымчаков.
Тем не менее хитрый гетман организовал им чрезвычайно громкую встречу: казаки салютовали союзникам из пушек и мушкетов. Психологический удар достиг цели — среди поляков поползли страшные слухи. По словам галицкого стольника Андрея Мясковского, жолнеры «ужасно перепугались». Тогда «казачество возгордилось, загордилось, а множество черни воспряло духом».
А магнат Доминик Заславский, одним из первых бежавший из-под Пилявцев, впоследствии вспоминал: «...в войске настало такое равнодушие, что некоторые никак не хотели сражаться: одни под предлогом отсутствия приказов от их полковников, другие — под предлогом малочисленности войска под хоругвями, третьи — не желая сражаться без своих ротмистров, которых не было при хоругвях». И уже когда началась битва, враг не выдержал и бежал. В пустом лагере казаки завладели богатыми трофеями — всей артиллерией и военным обозом.
ДАЖЕ В ВАРШАВЕ И МОСКВЕ РАБОТАЛИ КАЗАЦКИЕ РАЗВЕДЧИКИ
Есть упоминания, что вскоре после начала Освободительной войны казацкие разведчики действовали в Галичине и дошли до самого Кракова. «Всюду во вражеские станы, — отмечается в исторической хронике, — заранее были посланы люди, которые по крохам собирали все о враге и своевременно докладывали сотникам и полковникам. Последние спешили к самому Хмелю, держа для такой возможности при себе лучших коней...».
«Подставных» пленных подсылали к противнику довольно часто, и это послужило важным моментом «психологической войны» казаков. Ведь враг не надеялся, что казацкие «языки», мужественно выдерживая жестокие пытки, будут давать наперед запрограммированные и выгодные для украинцев показания.
Вот как описывает результаты психологического давления Хмельницкого польский шляхтич С. Освенцим: «На одних лишь языков полагаясь, из которых никогда ни одной правды не могли получить. И это действительно было немаловажной причиной для частого изменения [принятых] на советах решений. Так как когда один язык рассказывал, что Хмельницкий идет к нам, то мы деревенели, вешали носы и подумывали здесь защищаться от него; если день-другой его не было видно и [новый] язык рассказывал нечто противоположное первому...»
Источники свидетельствуют, что зимой 1651 года под общим контролем гетмана и непосредственным руководством старшины Тарасенко казаки провели грандиозную разведывательную операцию. В Корону Польскую направили около двух тысяч украинских шпионов, которые собирали самую разнообразную информацию, проводили диверсии и готовили восстание. Также они распространяли слухи о необычайной боевой мощи армии Хмельницкого и тем самым вызывали панические настроения среди местного населения. Большинство казацких разведчиков (кстати, среди них были и женщины) во время выполнения этих сверхважных задач притворялись нищими, калеками, «пилигримами», странствующими циркачами, кобзарями, в отдельных случаях — священниками, богомольцами или монахами.
Вождю Украинского государства удалось создать агентурную сеть в Варшаве и столице Великого княжества Литовского Вильно, которая своевременно поставляла необходимую политическую и военную информацию. После 1654 года разведывательная служба Войска Запорожского провела блестящую операцию, в результате которой казацкий разведчик Лукьян Григорович (Литвин), который был профессиональным врачом, устроился на работу в Посольский приказ в Москве.
«Хмельницкий применял силу только тогда, когда уже хитрость проявляла бессилие, — писал французский хронист о казацком гетмане. — Среди казаков он пользовался таким авторитетом, что легко находил людей, которые готовы были погибнуть, чтобы воплотить в жизнь замысел полководца».
