В истории украино-польских отношений есть достаточно трагических, а кое-где и драматических событий. Период 20—30 гг. прошлого века является одним из последних, но, в то же время, это и пример наиболее напряженных отношений между нашими народами. События, которые произошли в Галичине 80 лет тому назад, даже для в своего времени стали резонансными в достаточно непростых отношениях между польской властью и украинским националистическим движением. Эта история тесно связана с семьей Куков, а именно — Иллярием Куком и его братом Василием, который спустя двенадцать лет после ее завершения станет главным командиром Украинской Повстанческой Армии.
«НАШ СІЧИНСЬКИЙ НАЙ ЖИЄ, А ПОТОЦЬКИЙ НАЙ ГНИЄ!»
Политическое противостояние, которое с казацких времен будет происходить между украинцами и поляками, с новой силой началось 100 лет назад. Именно в 1908 году украинский студент Мирослав Сичинский произвел покушение на польского наместника Галичины графа Анджея Потоцкого. На четыре пули, выпущенные двадцатилетним украинцем, львовская газета «Дело» отреагирует словами: «Случилось! История запишет это событие как первый акт политического террора в конституционной Австрии». После этого украинцы Галичины часто будут петь новообразованную и чрезвычайно популярную песню со словами «Наш Січинський най жиє, а Потоцький най гниє!». Очень популярным станет имя Мирослав, которым будут называть новорожденных мальчиков, а когда эта генерация подрастет, то политические убийства на национальной почве приобретут организованный и массовый характер.
Согласно подсчетам историков, за 1921—1939 годы украинским националистическим движением будет осуществлено 63 покушения. За этот короткий период по меньшей мере 25 представителей польской власти погибнут от рук членов УВО, а позднее — ОУН. Среди известных жертв украинских националистов будут парламентарий Тадеуш Голуфко, школьный куратор Станислав Собинский, министр внутренних дел Речи Посполитой Бронислав Перацкий и многие другие. Украинские революционеры будут готовить покушения на польского президента Войцеховского и маршала Пилсудского. От их рук, в результате, погибнет советский дипломат Майлов, который вызовет напряжение в отношениях Польши, СССР и Германии.
Поляки, в свою очередь, отвечали украинцам судебными смертными и пожизненными приговорами, многолетними заключениями, жесткими мероприятиями «пацификации» («примирения». — С.Л.) и созданием отдельного концентрационного лагеря в Березе Картузской. Это была настоящая война, которая часто приобретала массовый характер и жертвами которой становились тысячи невиновных людей.
Только на основании газетных публикаций подсчитано, что уже за первые шесть лет деятельности ОУН (1929—1934 гг.) было осуждено 1024 украинца на общий срок 2020 лет тюрьмы, присуждено четыре смертных приговора и 16 пожизненных заключений. Но идеология национализма и культ героизма настолько быстро распространялись среди молодежи, что подпольная организация в короткие сроки возобновляла свою структуру и пополнялась новыми членами.
Вместе с тем, происходили случаи, когда с обеих конфликтующих сторон проливалась невиновная кровь. И одним из таких драматических примеров вооруженного противостояния является история Иллярия Кука — родного брата будущего последнего командира УПА.
ТРАГЕДИЯ ЯСИНСКИХ И КУКОВ
В начале этой истории основной фигурой был Василий Кук. Именно он возглавил деятельность ОУН в Золочевском уезде (сегодня Золочевский район Львовской области). На тот момент националистическое подполье Золочевщины имело ряд ярких проектов, реализация которых нуждалась в значительных средствах. В таких случаях революционные организации часто используют экспроприационные акты — нападения на банки, почты или другие правительственные заведения.
ОУН приобрела огромный опыт в организации подобных акций, однако значительные человеческие потери заставили руководство организации еще в 1933 году отказаться от «эксов». Собственно, перед тем состоялось неудачное нападение на почту в Городке во время которого погибли два боевика, а позже еще два члена ОУН были казнены на основании судебного приговора. Именно события в Городке заставили руководство ОУН прекратить в дальнейшем экспроприационные акты.
И хотя в организации существовал запрет на подобные акции, Золочевский глава получил разрешение на организацию «экса», но с условием, что при его осуществлении никто не пострадает и все будет сделано так, чтобы никакая тень не упала на ОУН.
Юноши запланировали конфисковать средства у местной шляхты — семьи Ясинских. Имения последних занимали земли, на которых находилась одна из святынь Галичины — Подлесская гора, где ежегодно украинцы собирались по случаю годовщин Маркияна Шашкевича. 6 мая 1937 года 5 подпольщиков, один в полицейской форме, а остальные в гражданской, осуществили обыск в имении Ясинских в селе Белзцы. При этом были конфискованы деньги и ювелирные изделия, но чтобы поляки ничего не заподозрили, им предложили проехать для дачи показаний в полицейское отделение в Золочев.
Оуновцы верили, что по дороге им удастся отвязаться от брата и сестры Ясинских, но, находясь с ними в одной повозке и общаясь на различные темы, Иллярий Кук не выдержал критических слов относительно украинцев и в состоянии эмоционального напряжения застрелил их на месте.
В своих мемуарах украинские политические деятели по-разному будут вспоминать Ясинских — как шовинистически настроенную семью и как хороших приятелей украинской интеллигенции, которые даже получили за свою деятельность личную грамоту от митрополита Андрея Шептицкого. В любом случае, неожиданное течение событий заставило боевиков убегать, хотя их судьба была уже определена.
Сначала, в процессе преследовании полицией, был застрелен один из боевиков, а позже еще трое оказались в руках следствия. Инициатор «экса» — Василий Кук — сразу перешел в подполье и до момента своего ареста энкаведистами, который произошел в 1954 году, не возвращался к легальной жизни.
Поступок Иллярия вызвал целую волну польско-украинской конфронтации. Хотя и поляки, и украинцы осознавали, что случившееся — произошло в состоянии аффекта. Это утверждал и львовский комиссар полиции Фурман, который проводил следствие по этом делу. Тем не менее, юного боевика ожидала наивысшая мера наказания.
Трагизм ситуации состоял и в том, что друзья Иллярия Кука — главного обвиняемого в процессе, подготовили побег из тюрьмы, но глава ОУН запретил это делать. Причина крылась в нарушении организационной дисциплины, ведь Иллярий не имел права лишать жизни невиновных людей и в случае побега из тюрьмы — его будет ждать строгий организационный суд. Впоследствии, он решил, что лучше, чтобы он погиб от рук поляков, а не своих.
Суд, состоявшийся в Золочеве, осудил двух подсудимых к казни и еще одного боевика — к пожизненному заключению. Президент Польши воспользовался своим правом помилования узников-смертников, и один из боевиков вместо казни получил пожизненную тюрьму. Что касается Иллирия Кука, то его ожидала казнь.
MATER DOLOROSA
Во время подготовки к казни Кука появилась еще одна личность, оставившая свой след в истории украинских политических процессов. Адвокат Степан Шухевич оставил даже отдельное упоминание — Mater Dolorosa («Скорбная мать») о поведении матери Иллярия Кука во время судебного следствия и казни сына.
Степан Шухевич еще раньше был знаком с братьями Куками, ведь был защитником на одном из процессов в 1934 году, когда юноши за нелегальную деятельность были осуждены на два года тюрьмы. Выйдя на волю, Василий и Иллярий неоднократно посещали своего адвоката, который в воспоминаниях записал: «С ними было интересно завести разговор, потому что оба были умные и образованные парни. Особенно младший из них — Гилярко, со своими голубыми большими глазами, был очень симпатичен. Эти глаза беспрерывно так как-то уныло улыбались, будто бы предвещали Гилярку какую-то очень злую судьбу. Даже говорил я об этом его матери, но она ответила мне:
— Он у меня такой еще сызмала. Но кто его знает, какая судьба в настоящее время может кого-то из нас ждать...»
Судьба снова свела Степана Шухевича и Анну (по другим данным, Параску) Кук после окончания судебного процесса. Очевидно, адвокат очень переживал, ожидая встречи с матерью, готовящейся к казни юного сына, но встретившись с ней, он был очень поражен:
— «Они» у меня слезы не увидят! — сказала твердо. — «Они» должны бы еще радоваться тому, что приносят нам такую большую боль, что совершают со мной такую страшную несправедливость? Нет! Им этого не дождаться. Только боюсь за моего старика (это об отце). Мы ему еще и ничего не говорили. Он, наверное, не выдержал бы. Такой мягкий, как воск. Скажем ему тогда, когда уже все будет кончено. Поэтому его даже сюда не брали. А здесь вам за ваше доброе сердце к «моему Гилярку» я привезла гостинец, курочку, ведь больше ничего нет...
«Боже милостивый, в такую страшную минуту женщина не забывает о защитнике своего ребенка», — пораженно записал Шухевич. Но не меньшим было его изумление после того, как мать встретилась с сыном:
— Я была у моего Гилярка! Он спокоен! Даже смеялся, когда говорил со мной... Я знаю, что мой ребенок не выйдет из себя, не сломается, но все-таки я ему сказала: послушай, Гилярко, чтобы ты, дитя мое, случайно не сломался и не посрамил нас. Ты не погибаешь за что-то малое. Ты не сделал этого для себя, а для дела, для нас всех. Держись, дитя, будь спокоен, закуси зубы и выдержи до последней минуты. И он обещал, а он умеет соблюсти слово. Я своего ребенка знаю. Просил лишь, чтобы поприветствовали отца и Василька и чтобы взяли с ним свидание самые младшие мои дети...
Казнь Иллирия Кука для семьи и общественности была тесно связана со всем украинским делом, а значит, его выдержка на виселице должна была быть соответствующей. Это чувствовалось даже в диалоге между адвокатом и самыми младшими детьми семьи Куков, когда они шли на последнее свидание с Иллярием:
— Послушайте, дети, не нужно плакать. Держаться!
— Мы это знаем. Нам уже это мама говорила, — ответил мальчик, и оба пошли на последнюю их встречу.
25 августа 1938 года Иллярий Кук был казнен через повешение в тюремном помещении, использовавшемся для свиданий. Смерть юного боевика была тяжелой — под весом тела оборвался крюк, и смертник вынужден был наблюдать, как его вновь закрепляют.
Еще в тот же день руководство Бригидок (львовской тюрьмы) разрешило встречи узников с родными в том же помещении. А на погребении Иллярия Кука присутствовали только мать и двое младших детей...
