Оружие вытаскивают грешники, натягивают лука своего, чтобы перестрелять нищих, заколоть правых сердцем. Оружие их войдет в сердце их, и луки их сломаются.
Владимир Мономах, великий князь киевский (1113-1125), государственный и политический деятель

«Хлопоман» из Киева

1 апреля, 2005 - 20:35
Ф. ДУХИНСКИЙ. ФОТО. ИЛЛЮСТРАЦИЯ ПРЕДОСТАВЛЕНА АВТОРОМ

Франтишек Духинский (1816— 1893) — историк, этнограф, педагог, польский патриот. Любил называть себя «Киянином» так как происходил из польско-малоросской семьи, сочувствовал идеям «хлопоманов» и мечтал объединить поляков и украинцев для борьбы с российским самодержавием за восстановление независимой и справедливой ко всем своим гражданам Речи Посполитой. Большую часть жизни Духинский провел в эмиграции и умер вдали от родины. Не все из написанного им принято современной исторической наукой; однако, нельзя забывать, что вся его жизнь и творчество прошли на фоне насильственного подчинения Польши Москвой, во времена двух жестоко подавленных Польских восстаний и что Франтишек Духинский всегда имел только одну цель — содействовать восстановлению Польского государства.

НАЧАЛО

Франтишек Духинский (1816 — 1893) родился на Правобережной Украине в украинско-польской семье. В 1834 году приехал для продолжения образования в Киев. Только что основанный Киевский университет стал тогда рассадником либеральных идей, а также значительно сблизил польских и украинских студентов. Это было время, когда в среде польской интеллигенции была очень популярной идея объединения с украинцами («малороссами») для совместной борьбы против России и восстановления «общей родины» — Речи Посполитой. После того, как царь Николай I лишил киевлян Магдебургского права (1835), молодой Духинский начал активно изучать историю отношений украинцев (русинов) и поляков, с одной стороны, и Москвой.

В 1846 г., опасаясь ареста, покинул Российскую империю: жил в Турции, Франции, Италии. Во время Крымской войны добровольно отправился на театр военных действий, где работал в интендантстве при английском экспедиционном корпусе. Единственной целью Духинского было воспользоваться случаем, чтобы изложить свои идеи относительно восстановления Польского государства англичанам, французам, туркам и через них повлиять на их правительства. После окончания войны Духинский поселился во Франции.

ЗА ГРАНИЦЕЙ

В этой стране Духинский работал в Польской высшей школе в Париже, где преподавал историю и активно занимался историческими исследованиями. Одна из первых работ Духинского, напечатанная в «Trzecim Maja», посвящена Переяславской раде. В ней он высоко оценивал заслуги Шевченко, Костомарова, Кулиша, которые вскоре после его отъезда за границу были арестованы. Находясь в Киеве, Духинський не имел с ними непосредственных контактов, но всегда интересовался работами и идеями членов Кирилло-Мефодиевского братства. Узнав об аресте и осуждении украинских писателей, Духинский писал об их делах и сочинениях в европейских изданиях, часто ссылался на их идеи; в его сочинениях ощущается действительные уважение и любовь к этим людям.

Важно и то, что Духинский едва ли не первый познакомил западных читателей, ученых с ситуацией в Малороссии, в Киеве. В дальнейшем исторические труды Духинского убедили многих французских историков, по крайней мере, в том, что славяне Русской империи не являются одним монолитным народом. Более того — благодаря его работам и публичным выступлениям, в школах Франции с 1870 года начали изучать историю Руси и историю Москвы в двух отдельных курсах.

Когда началось второе польское восстание (1863), Духинский издал в Париже «Дополнения к трем частям истории славян и москалей», призывая в предисловии восточных славян объединиться в борьбе против Москвы. Под призывом стояла подпись: «Киянин Духинский».

В 1872 г. Духинский занял должность хранителя Польского национального музея в Рапперсвиле (Швейцария), где и поселился.

ГИПОТЕЗА

Духинский пишет, что восточная форма правления и общественной жизни очень подходят именно «московитам», но отнюдь не присущие европейским народам, которые развили понятия индивидуализма, частной собственности и индивидуальной свободы. И поэтому в среде патриархального деспотизма, выросшего из патриархального коммунизма, европейцы чувствуют себя несчастными (Определение ХIX века!).

Исследования Духинского, посвященные славянской этнографии, доставили ему широкую известность и не только среди поляков, — они нашли отклик в среде французских ученых. В начале 1860-х годов появился ряд публикаций французских ученых, поддерживающих теорию Духинского (сочинения Поля де Сент-Винсента, барона д’Авриля, Стейнбаха). Французский историк Анри Мартен так увлекся его идеями, что в 1866 году опубликовал работу «Россия и Европа», полностью соответствующую идеям Духинского.

Следует отметить, что авторство теории о принадлежности россиян к азиатским народам принадлежит не полякам, как некоторые думают, и совсем не Духинскому. В 1684 году в «Journal des Savants» (Франция) была напечатана одна из первых классификаций человечества; Московии на карте Европы там не было. В дальнейшем некоторые европейские ученые также делали различие между «славянами и московитами», относя последних к восточным азиатским народам. Мысль о родстве московской и азиатской цивилизаций высказывали не только поляки и украинцы (как считают многие российские ученые, например, Леонид Соколов и Николай Ульянов), но также сами россияне. Так известный «евразиец» князь Трубецкой (ХХ век) считал, что «Киевская Русь ХII в. совсем не была предком современной России», и доказывал, что «в ХIII ст. московские князья превратились в бессменных и наследственных губернаторов русской провинции татарского царства и сравнялись с ханами- правителями других — не российских — провинций… А в 1480 году (после Куликовской битвы) ханская ставка была перенесена в Москву (!!!)». Лев Гумилев в своей работе «Ритмы Евразии» также весьма интересно пишет о дружеском «объединении Руси с Золотой Ордой в 1247 году» и о том, что в 1312 году множество «монголов-христиан эмигрировало на Русь, поступило на службу в русских княжествах, женилось на ростовских, рязанских и московских красавицах. О каком «иге» можно говорить, — спрашивает автор «Ритмов Евразии», — да и знали ли древние русичи самое слово «иго»? И как применить его, например, к Великому княжеству Владимирскому, добровольно примкнувшему к Золотой Орде в 1263 году по воле святого Александра Невского?».

ИСТОРИЯ И ПОЛИТИКА

Анонимный биограф Духинского, который жил в России и поэтому писал под псевдонимом «А.G.», пишет, что московские имперские политики почему-то никогда не соглашались с теориями, которые доказывают азиатское происхождение русского народа. Более того — они всегда требовали от историков фактов, которые бы подтверждали славянство русского народа, а также его права на господство над славянскими землями. Исторические факты свидетельствуют, что царские приказы определяли не только полицейские порядки, но также то, что и как должны писать историки. «Тех ученых, — пишет А.G., — которые не принимали взглядов царя или царицы, в XVIII столетии били по щекам или наказывали кнутами, а в нашем (ХIХ ст.) такие историки теряют свои должности, страдают от бедности или отправляются в Сибирь». И приводит несколько примеров.

Императрица Екатерина II, недовольная взглядами известного издателя Стриттера относительно «финского происхождения россиян», написала в соответствующую комиссию специальную записку. Там она изложила тезисы, на основании которых ученые должны писать историю русского народа. Между тем Стриттер только следовал известному направлению писателей XVI и ХVII столетий, которые, опираясь на старинные хроники, доказывали, что история Московского княжества начиналась не в Новгороде или Киеве, а в Суздале. Стриттер впал в немилость, его работы уничтожались. Не лучше пришлось Герарду Фридриху Миллеру, историографу цариц Елизаветы и Екатерины II, члену Петербургской АН, одному из авторов норманской теории. Историк Карамзин пишет: «Сейчас тяжело поверить в те преследования, которые вытерпел Миллер из-за своих исследований. Уже напечатанная его работа «Происхождение людей и названия России» (1749) была сожжена; автор заболел от огорчения».

Желая навсегда покончить с «вольностями» ученых, Екатерина II издала формальный указ, где недвусмысленно утверждалось: «Россияне являются европейцами и славянами». После чего, разумеется, отпали все сомнения — для русских историков указ стал законом. В Европе с указом «Северной Семирамиды» согласились далеко не все. Так, Мирабо иронически писал: «Мы теперь наверняка знаем, что россияне — европейцы, так как это утверждает сама царица Екатерина!»

Уже в ХIХ ст. царь Николай I выдал подобный указ, в котором речь шла о тождественности великороссов, литовцев, белорусов и малороссов: «Исторически доказано, что великороссы имеют то самое происхождение, что и жители Вильно, Ковно, Гродна, Минска, Витебска, Волыни, Подола и Украины». Следовать историческим идеям Романовых был вынужден и Карамзин. (Заметим, что Советская власть также придавала истории незаурядное значение, не пускала ее «на самотек» и предлагала ученым обязательные «партийные» концепции и формулы.). Цель подобного вмешательства в науку всегда была одна и та же — обречь завоеванные соседние народы на политическую смерть, «доказав» с помощью истории, этнографии, лингвистики единство россиян, малороссов и белорусов. Запрещая на этом основании последним двум народам работать над развитием своего национального сообщества, языка, литературы. «Единство» служило также оправданием запрета печатания книг и обучения на родном языке; оправдывало распространение московского церковнославянского языка на всей территории империи, а главное, исключало любую возможность политической самостоятельности. А.G. пишет: «Странное выходит «братство», которое брата душит, лишает его прав, веры, языка».

В 1862 году Россия отмечала «Тысячелетие России» — в «Повести временных лет» под 862 годом описано приглашении варягов Рюрика, Синеуса и Трувора: знаменитое «Придите и правьте нами!». Тогда еще раз и уже окончательно историю Киевской Руси было включено в историю Русской империи. Только один голос, пишет А.G, протестовал — это был голос Духинского из Парижа. Он пытался доказать европейцам, что памятник «Тысячелетие России» увековечивает ложь, сфабрикованную послушными историками по приказу Романовых. Ибо царство Московское началось не в Новгороде в 862 году, а в ХII столетии, о чем красноречиво свидетельствует факт основания Москвы в 1147 году.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Возможно, что одной из причин того неизъяснимого, даже загадочного феномена, что украинцы, вопреки усилиям Московского государства (и кнутом и пряником), так и не слились в одну нацию с россиянами, является как раз действительная — на генном уровне — разница между этими соседними народами. Народами, которые, столетиями живя рядом, смешиваясь и имея очень много общего, так и не смогли отрешиться от своей разности. Исторически непреложный факт постоянного стремления Украины к независимости можно считать одним из доказательств того, что теория Духинского построена не совсем на песке.

Невозможно отрицать и того, что жизнь в России никогда не казалась привлекательной для иностранцев (а поляки и украинцы всегда оставались там «иноземцами»). Она всегда поражала и своих, и чужих бедностью граждан (если их можно назвать гражданами), темным, тяжелым и неэстетичным укладом жизни, всеобщим безразличием к гражданским свободам, каким-то нутряным, неуважением к личности. (Вспомним, как блестяще, как тонко передала эту атмосферу Леся Украинка в своей «Боярыне»!) Даже простые украинцы всегда понимали это — хотя бы на уровне подсознания. И считали себя иными.

Многие критики, как украинские, так и особенно российские, упрекают Франтишека Духинского и других украинских поляков-«хлопоманов» ХIХ ст. в том, что они де занимались украинским вопросом, налаживали контакты с украинской интеллигенцией с единственной — корыстной — целью. А именно — хотели склонить их к участию в польских восстаниях, к общей борьбе с российским самодержавием за независимость. Нет ни малейшего сомнения в том, что так оно и было. Но тут возникает совсем другой вопрос чрезвычайной важности — почему украинцы, украинская интеллигенция не захотели использовать поляков с той самой целью?

В заключение специально подчеркну, что каких-либо предубеждений касательно той или иной человеческой расы или культуры не имею. А венгров и финнов уважаю не меньше, чем поляков или французов.

Клара ГУДЗИК, «День»
Газета: 
Рубрика: 




НОВОСТИ ПАРТНЕРОВ