Давным-давно и далеко-далеко отсюда, а точней — во второй половине семидесятых, в идиллическом университетском городке Анн- Арбор в Мичигане, молодой аспирант взялся писать докторскую диссертацию об украинском национальном коммунизме. Поскольку само слово «украинизация», равно как имена разных исторических фигур, которые он изучал, были под запретом в Украине, он знал, что скорей всего ему никогда не позволят сюда приехать. И тогда он отправился по библиотекам Северной Америки, чтобы узнать все, что возможно, из официальной прессы Советской Украины и других доступных на тот момент источников по этой в то время малоисследованной теме, которая казалась ему очень притягательной. Он потратил годы на написание диссертации, в конце концов благополучно ее защитил, и результат его трудов был опубликован в Гарварде в 1983 году под многословным названием «Коммунизм и дилеммы национального освобождения в Советской Украине. Национальный коммунизм в Советской Украине. 1918 — 1933.» Тем невежественным аспирантом был я.
Статья Владимира Свербигуза «Есть ли у коммуниста родина. Украинский ответ» — это достойная уважения попытка вернуться к историческому сознанию народа, который был долгое время отрезан от существенной части своей истории, от таких вещей, которые каждая нация должна знать о себе. К сожалению, автор, видимо, забыл максиму о том, что для историка точность — не достоинство, а долг. Я сам изучал этот вопрос и могу засвидетельствовать, что украинская революция — «территория» весьма сложная и запутанная. В 1920 году одно время в этой стране было ТРИ коммунистических партии одновременно: Коммунистическая партия (большевиков) Украины, Украинская коммунистическая партия (боротьбистов) и Украинская коммунистическая партия, ставшая известной под названием «укапистов». У всех у них были разные корни, но схожая судьба: расстрелы или ссылки. Автор статьи перепутал их столь основательно, что я чувствую своим долгом расставить их по местам. Большевики Украины были местным ответвлением российской большевистской партии, хотя среди них были как украинцы, так и неукраинцы, чье восприятие здешней специфики привело их к убеждению, что они должны действовать по-иному, чем их российские товарищи — если, конечно, они рассчитывают бороться за власть в Украине на местной базе. Боротьбисты были ответвлением украинских социалистов-революционеров. Их целью была Советская Украина как продукт украинской революции, а не ответвление русской, но они были готовы практически на все, чтобы сотрудничать с большевиками, в то же время пытаясь убедить своих союзников, что они должны позволить Советской Украине быть более украинской. Они слились с большевиками в 1920 г. Укаписты были немногочисленным ответвлением украинских социал-демократов, которые принимали участие в антибольшевистском восстании. Их долго держали на расстоянии вытянутой руки (и подвергали тщательной фильтрации), прежде чем допустили в лоно светской церкви Единственно Правильной Советской Веры в 1925 году.
Объединяла эти разношерстные группы вера в то, что украинцам следует позволить создать Советскую Украину, украинскую по национальному характеру. Их кратковременный триумф и вечная трагедия — об этом должны знать современные украинцы. В статье, о которой идет речь, была сделана попытка рассказать об этом, но она провалилась.
Ленинская национальная политика признавала за нациями право на самоопределение вплоть до отделения и образования независимых государств, но в то же время подразумевалось, что «подлинные» интернационалисты никогда не попытаются воспользоваться этим правом. В то время как тогдашний глава Киевской большевистской организации Юрий Пятаков так далеко бы не зашел, самый радикальный из украинских социал-демократов Лев Юркевич (Рыбалка) в 1915-м опубликовал памфлет «Русские социал-демократы и национальный вопрос», где утверждал, что такой порядок вещей неприемлем. Он указал на то, что право, которым никто не должен пользоваться, напоминает формулу «1-1», что как известно, в результате дает ноль. Для национальных коммунистов это были пророческие слова. Если они хотели, пусть ограниченного, украинского самоопределения, даже в самой тесной связи с большевистской Россией, это означало, что они — националисты, а национализм в глазах Пролетарского Третьего Рима по определению был проявлением буржуазного ложного сознания, следовательно, враждебным и законно подлежащим репрессиям.
Начиная с XII съезда коммунистической партии в 1923 году большевики ввели политику «коренизации» («украинизации» в Украине), призванную накинуть легкий флер национальной легитимности на новые режимы на нерусской периферии. Почти на десятилетие это удалось сделать. Довольно многие коммунисты в это поверили. Почти все они погибли.
Повесть эта сложна и трагична, и чтобы пересказать ее хотя бы поверхностно, потребуется больше времени и места, чем то, которым мы сейчас располагаем. Украинский писатель и политик, тоже не устоявший перед очарованием коммунистической «прекрасной коммуны за горами» (фраза М.Хвылевого), Владимир Винниченко сказал однажды, что украинскую историю невозможно читать без брома. Над этой трагедией еще не раз будут пролиты слезы, потому что она неизменно задевает чувствительные струны в душах каждого поколения.
