Вопрос, как пишется история в нашем заполитизированном обществе, интересует не только специалистов, но и обычных граждан. Особенно это касается «болезненных» тем украинского прошлого. Эпоха Мазепы в истории Гетманщины и переход украинского гетмана на сторону шведского короля Карла ХІІ являются одной из таких.
История как наука является моделью прошлого, приблизительно так же, как глобус является схематической копией Земли. Масштаб любой карты в данном сравнении является соответствием методам исторической науки, а разнообразные данные о географическом объекте — историческими источниками. Чтобы построить достаточно точную модель истории эпохи Ивана Мазепы и его поступка в октябре 1708 г., необходимо хотя бы знать источники, свидетельствующие о «проекте» реформирования Гетманщины Петром І в 1706 — 1708 гг., условия перехода Ивана Мазепы на сторону Карла ХІІ и представления украинской элиты о желательном для нее общественно-политическом укладе.
Наиболее примечательной чертой истории выступления Ивана Мазепы против Петра І является та, что исследователи не имеют прямых источников, которые бы освещали события «измены Мазепы» не только с точки зрения российской стороны, но и украинской. Для сравнения: похожие действия Рейнхольда фон Паткула в Ливонии (1699 г.), касающиеся польского короля Августа ІІ и господаря Дмитрия Кантемира в Молдавии (1711 г.) относительно русского царя Петра І, отображенные в договорах, аутентичность большинства из которых не подлежит сомнению.
Значительное количество источников, по которым мы знаем отношения Гетманщины эпохи Ивана Мазепы с центральной русской властью, были написаны через значительный промежуток времени после событий 1708 — 1709 гг. Они начали печататься еще с середины ХІХ ст. Новые свидетельства находятся в фондах Института рукописей Национальной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского, Санкт-Петербургском филиале архива Российской Академии Наук, Отделе рукописей и редких книг Российской национальной библиотеки, Отделе рукописей Библиотеки Академии наук в Санкт-Петербурге, Российском государственном архиве древних актов, в архивах Швеции и стран Западной Европы. Наиболее многообещающими являются поиски в еще неупорядоченных архивохранилищах Санкт-Петербурга.
Документы о «проекте» реформирования Гетманщины Петром І в 1708 г. Эти свидетельства дают возможность ответить на вопрос: против чего, собственно, выступил Мазепа 28 октября 1708 г.? Важно, что русский царь до победы под Полтавой имел только одну цель: противостоять непобедимому Карлу ХІІ. Петр І понимал, что он сможет иметь успех в войне с королем, если будет владеть такой же организованной военной силой. Вот почему он так настоятельно, иногда даже странно для современного историка, копировал модель армии и политического уклада Швеции. Русский царь осознавал армию и государство как целостный организм, поэтому внутренние административные реформы Петр І проводил вместе с военными. Эти реформы вылились в создание губерний (1707 г.) и организацию регулярной армии (с 90-х гг. XVII и в течение первого десятилетия XVIII в.). Закономерно, что Украина рано или поздно должна была стать объектом этих реформ, которые должны были ликвидировать традиционный казацкий уклад.
Украинский исследователь И. Борщак, опираясь на документ из архива министерства иностранных дел Франции, доказывал, что в окружении Петра І с 1703 г. существовал план ликвидации казачества как сословия. Из «Письма Пилипа Орлика к Стефану Яворскому» (1721 г.) получается, что на протяжении 1706 — 1707 гг. русский царь и его окружение имели планы реформирования общественного строя Гетманщины. В апреле 1707 г. на военном совете в Жовкве Петр І изложил Мазепе проект создания «компаний», то есть формирования регулярного войска из части казачества. После этого Иван Мазепа впервые не отослал посланника Станислава Лещинского в Москву. В сентябре 1707 г. Мазепа получил титул князя Римской империи, а в мае 1708 г. Петр І нарушил данное Мазепе обещание сохранения Правобережной Украины за Гетманщиной, заявив польской шляхте о возврате Речи Посполитой этих земель Украины после повторного восхождения на польский престол Августа ІІ. Важно, что до совета в Жовкве Мазепа даже не осмеливался на тайные переговоры с представителями Станислава Лещинского и Карла ХІІ и отсылал их посланников к Петру І. Исторические источники свидетельствуют, что он не видел радужной перспективы союза Украины с Речью Посполитой и «еретиками»-шведами.
Согласно «Письму Пилипа Орлика к Стефану Яворскому» главной причиной решения перехода украинского гетмана на сторону Карла ХІІ стал проект русского царя: «указ царского величества в устроеніи казаков, подобіем Слободских полков, в пятаки, который так устрашил и раздражил был всех полковников и старшину, что целее отчаявшися своих вольностей, ни в чем ином не говорили, токмо что тот выбор пятаков, степень есть до устроенія в драгуны и солдаты...» Однако отмеченные источники являются косвенными свидетельствами. Как заметил украинский историк В. Горобец, исследователям не удалось найти источников о ликвидации казацкого строя в Гетманщине в фондах сенатского архива и кабинета Петра І Российского государственного архива давних актов в Москве. Такие обстоятельства дают возможность утверждать, что письменного проекта ликвидации казачества у русского руководства не существовало, однако об этом речь шла в устных разговорах между представителями военной элиты, что, в свою очередь, привело к появлению косвенных исторических источников, часто искаженных и несогласованных между собой.
Документы, отвечающие на вопрос: что хотел получить Иван Мазепа, когда переходил на сторону Карла ХІІ? Из речи самого Мазепы перед соединением со шведами (недостоверной, но ценной как косвенный источник): «Только одно спасение для нас — присоединиться к шведскому королю». Мазепа говорил казакам о ликвидации установившейся общественной жизни как о главной причине перехода на сторону короля Карла ХІІ.
После Полтавской битвы Петр І утверждал, что Карл ХІІ и Станислав Лещинский хотели «отделить малороссийских людей от России и создать отдельное княжество под руководством Мазепы». Феофан Прокопович свою вынужденную характеристику Ивана Мазепы излил в слова «понеже намерение его было отторгнуть от Российской державы малую Россию, и паки подвести под иго Полское...» Этим свидетельством и оценкой выступления Мазепы пользовались В. Ригельман в «Летописном сказании о Малой России» (1787 г.), Д. Бантыш-Каменский в «Истории Малой России» (1822 г.), М. Маркевич в «Истории Малороссии» и др. Полковник Гнат Галаган, который остался верным царю, в 1745 г. записал, что Иван Мазепа перешел к врагам «для того, чтобы отделить нас от России и привести под свою власть». Данило Апостол, сторонник Мазепы, который вовремя сориентировался в реальной расстановке политических сил и потому остался верным царю, на допросе в декабре 1708 г. указывал: «презентовал нам же зменник Мазепа привілей Кроля Станеслава, и лист приватній Канцлера Великого Яблоновского... упевняюче Украину вольностями, як в короне Польской, так и в Великом Князтве Литовском, жебы такими же правами Украина щитилася и зоставала...»
Однако больше всего дискуссий в украинско-российских отношениях вызвало свидетельство, опубликованное в 1821 г. в «Военной истории походов россиян в XVIII в.», — договор между Иваном Мазепой и Станиславом Лещинским. Этот текст содержался в записях неизвестного шведского офицера армии Карла XII и был использован в труде Густава Адлерфельда. Согласно документу Войско Запорожское возвращается в состав Речи Посполитой, а за реализацию этого «проекта» гетмана Ивана Мазепу польское правительство награждало титулом князя и княжеством, созданным из Витебского и Полоцкого воеводств. Однако у историков нет оригинала текста тех времен. Документ, который дошел до сегодняшнего дня, был позже представлен шведским офицером, который почти 20 лет находился в российском плену. Поэтому достоверность этого документа является сомнительной. Он не вписывается в контекст отношений Мазепы с протектором (или потенциальным протектором). По мнению М. Уманца и М. Грушевского, этот текст может быть следствием существования предыдущих договоренностей Ивана Мазепы и Станислава Лещинского. Но этот документ в качестве косвенного источника свидетельствует о том, что мировоззрение Ивана Мазепы выходило за рамки идентичности «малороссийской отчизны», что и проявилось во времена интеллектуальных соревнований в течение «войны манифестов» зимы 1708 — 1709 гг.
В этой ситуации полезным является сравнение выступления Мазепы и его окружения с подобными акциями Рейнхольда фон Паткула, Дмитрия Кантемира и др. В соответствии с неподписанной декларацией предусматривалось, что «12 ливонских патриотов» 28 февраля 1699 г. будут отстаивать свободу отчизны. По другому документу, подписанному представителями нобилитета Ливонии Густавом фон Будбергом, Отто фон Виетингофом и другими «ради нашего спасения», Ливония переходила под протекцию саксонской династии Веттинов, а именно, под защиту Августа II, короля Речи Посполитой и курфюрста Саксонии. В третьем документе Август II подтверждал полную автономию Ливонии, свободу и права прежде всего ее элиты. Подобно ливонским договорам, установление молдавской автономии подтверждается соглашением между русским царем и молдавским хозяином. Интересно, что шведы, которые подавляли ливонские вольности, одновременно защищали польские «золотые вольности» от саксонского господства. То есть, исходя из закономерностей центральноевропейских обществ, главным условием перехода Мазепы на сторону Карла XII и Станислава Лещинского было сохранение традиционного казацкого уклада — автономии Гетманщины.
Важные сведения о «несчастливом шведском годе» находятся в Институте рукописей Национальной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского, архивах Санкт-Петербурга и Москвы. При лейтенанте шведской армии Ф. Вейе, шведская армия непременно должна была победить. В Отделе рукописей и редких книг Российской национальной библиотеки содержатся свидетельства о том, что летом 1708 г. Мазепа по просьбе царя разослал универсалы, в которых пугали людей быстрым появлением сильных врагов и советовали зарывать в землю хлеб, деньги, церковное и частное имущество. Также было приказано отправлять молебны за изгнание врага России и православия. 9 октября 1708 г. Мазепа послал две тысячи червонцев в дар Петру I и одновременно сообщил, что купил землю в Великороссии и просил разрешения на заселение ее малороссиянами. Из отмеченного следует, что выступление Мазепы было в пользу «вольностей», а не против Петра I, и тем более России. Об этом также свидетельствуют письма Ивана Мазепы через Даниила Апостола и Игната Галагана к российскому руководству в ноябре 1708 г. По данным украинского историка Сергея Павленко, эти письма — провокация Гавриила Головкина для дискредитации Мазепы в глазах Карла XII. Российский историк Владимир Артамонов интерпретирует их как попытку Ивана Мазепы вернуться к Петру I. Не принимая во внимание противоположные оценки одного и того же исторического свидетельства, факт переговоров между Мазепой и российским руководством после 28 октября 1708 г. свидетельствует о доминировании в Гетманщине центральноевропейских ценностей «вольностей».
Свидетельство об укладе, который хотела иметь украинская элита. Связи старшины Гетманщины с представителями прошведской партии в Речи Посполитой начались еще в 1703 г. В этом году литовский магнат и троцкий каштелян Михал Казимир Коцел установил отношения со стародубским полковником Михаилом Миклашевским. В ходе тайных переговоров между М. Коцелом и стародубским писарем Афанасием Покорским украинский представитель соглашался на условия: «Волность украинская будет таковая, какова Речь Посполитая коронная і литовская, и таковая же будет Речь Посполитая третия украинская, и сколько сенаторей из Литвы и Короны, только особ годных уверенных, столько ж кресл сенаторских заседати імут в Украине, в коле сенаторском, которых тот час на меморіал присылать надобно, и королю полскому предлагать; [...] шлияхтою прі волностях [...] ями уволены будут. Чин духовный, мещаня прі своих волностях; а где приналежит воеводством, поветом быть і староствами, те городы воеводствами и поветами і староствами, вот короля его милости уволены привилиями з сейму будут».
Перед самим выступлением казацкая старшина представляла выступление против Петра I как единственый путь к сохранению своих традиционных «вольностей». В письме Орлика к Стефану Яворскому позиция украинской старшины высказана так: «Миргородський полковник сказав йому, Мазепі: «Очі всіх на тебе уповають, і не дай Боже для тебе смерті, бо ми дістанемося такої неволі, що нас і кури загребуть». А Прилуцкий полковник подтвердил такими словами: «Як ми душу Хмельницького завжди Бога молимо та імя его хвалимо, що Україну від лядського іга звільнив, так у супротивний спосіб і ми, і діти наші у вічні роди душу та кістки твої будемо проклинати, коли нас за гетманства свого після смерті своєї в такій неволі залишиш».
Также Пилип Орлик писал, что «не дерзнув би (Мазепа. — К. В.) з однією моєю головою відійти, коли б інші з генеральної старшини, обозний генеральний Ломиковський, а з полковників — миргородський, прилуцький та лубенський до тієї акції не приєднались, як найперші та найчільніші в Війську Запорозькому особи, і за собою старшину свою із полками своїми не потягли, і тим його, Мазепу, в недоброму намірі не утвердили».
Унижение казацкой старшины в ходе Северной войны повлекло за собой позицию, которая предполагала сопротивление России и была приведена (от имени Мазепы) в письме эмиграционного гетмана П. Орлика митрополиту С. Яворскому: «Якого ж нам добра надалі надіятися за наші вірні служби і хто ж би був такий дурень, як я, щоб під цей час не прихилився до супротивного боку на такі пропозиції, які Станіслав Лещинський до мене прислал?» Для украинского гетмана и элиты реформа нерегулярного казацкого войска была шоком, поскольку в их мировоззрении военный уклад был неразрывно связан с административной, судебной жизнью Гетманщины и общественным строем в целом. Причины вооруженного выступления Ивана Мазепы против Петра I объясняются тем, что царские реформы ломали политическое мировоззрение элиты Гетманщины и подрывали саму казацкую идентичность.
Закономерности истории и стечение обстоятельств подтолкнули Мазепу к переходу на сторону Карла XII. Как бы ни оценивали этот факт, в то время это было вполне допустимым в глазах центральноевропейского нобилитета поведением. Две яркие личности, не вписывающиеся в общества, которые десятилетиями реформировались под их влиянием, находили общий язык. Однако старый гетман не мог принять новые условия отношений между централизованным Российским государством и автономной Гетманщиной.
