Когда пишет фронтовик, каждая строка выверена жизнью и смертью.
Дневник командира взвода младшего лейтенанта Ковтуна Ивана Трифоновича, участника так называемого освобождения Западной Украины в сентябре 1939 года и окончания захватнической советско-финской войны 1939 — 1940 годов, где и погиб смертью храбрых 30-летний боец сто тридцать одна тысяча четыреста семьдесят шестым.
Мой отец — Ковтун Иван Трифонович, 1909 года рождения, патриот Родины — Советского Союза, добросовестный работник Житомирского плодоконсервного завода (зав. лабораторией), по рассказами родственников и мамы, человек почти идеального характера, преданный семье, безумно любящий жену и своего сына — в 1939 году был отозван из запаса как младший лейтенант и направлен на реализацию зловещего пакта «Молотова — Риббентропа».
В связи с 70-летием этого пакта и начала Второй мировой войны сегодня в газетах, научных журналах и исторических трактатах глубоко анализируются эти документы, события. При этом одни пытаются докопаться до трагической истины, а другие (к сожалению, есть и такие) — обелить, оправдать верхушку тоталитарного режима СССР. И все эти аналитические материалы в основном направлены на изучение действий правительств Германии, Советского Союза, их кровавых вождей — Гитлера и Сталина, их состязания, кто больше захватит земель, кто больше миллионов живых душ уничтожит.
Я предлагаю взглянуть на события начала Второй мировой войны, которые разворачивались на территории Польши, Западной Украины и Финляндии, с точки зрения непосредственного их участника — моего отца, командира взвода, который вел дневник, записывая каждый день основные события военного, бытового, психологического характера. Он, как и значительная часть советских людей, с сознанием, затуманенным пропагандой социалистических достижений и непогрешимости партии, правительства, вождя Сталина, не мог, будучи кристально честным человеком, не видеть беспорядка, той неорганизованности, нечеловеческого отношения к людям в рядах Красной армии, которая, как пели в песнях и показывали в кинофильмах, была якобы «непобедимой и легендарной, в боях несущей знамя побед».
Как свидетельствуют ежедневные записи, сделанные мелким почерком в маленьких блокнотиках (10 х 6 см.), пометки в этих книжицах, в взводе не хватало одной шинели (то есть один красноармеец холодной осенью был фактически раздет), патронов по норме, белья, портянок, противогазов, перевязочных пакетов. В мирное время неустроенный быт бойцов — осенняя непроходимая грязь, вши, кислый борщ. Большие и маленькие радости все же скрашивали солдатские будни — это письма от родных, иногда баня, хоть и за девять километров с возвращением из нее пешком ночью, под дождем по грязи. Даже советский «идеологический яд», которым являлись газеты, был маленькой радостью, хоть и поступал с опозданием в несколько дней. И это за сотню километров от областного центра Житомира, за несколько сотен — от столицы Украины Киева.
Итак, через семьдесят лет слово командира взвода Красной армии — участника и жертвы первых событий кровавой Второй мировой.
Дневник состоит из двух частей: первая — события в Западной Украине (отослана автором жене), вторая — с финского фронта (отослано красноармейцем, натолкнувшимся на убитого). Дневник подается с некоторыми сокращениями малозначительных дней.
16.09. (1939)1 — Вечером митинг за освобождение братского народа Западной Белоруссии и Западной Украины. Подъем и воодушевление.
17.09. — В три часа боевая тревога. В пять-шесть утра перешли границу в районе Алексеевка, речушка Корчак. 1-й взвод Александрова и конвзвод пошли вперед в разведку. Они реку переходили вброд. Конники задержали несколько подвод и человек (остатки убегающей полиции). Во время перехода через границу далеко слышна была пулеметная и артстрельба 5—10 минут. В нашем районе застава (поляков) была, очевидно, давно снята нашей заставой пограничников. Настроение бойцов прекрасное. Население встречало тепло, с флагом.
18.09. — г. Ровно, вечер, стрельба. Разведка три пулемета.
22.09. — Воронки, сделанные авиабомбами, опрокинутые цистерны, вагоны. В разные концы шли десятками солдаты польской армии, утомленные2. Автомашины около Ковеля. Много рабочих дружин с винтовками и красными повязками.
23.09. — Утречком вошли в Ковель. На станции около паровоза были убиты несколько граждан, в вагонах беженцы(?), с. Дубока — встреча, песни. Впервые заняли район обороны (очевидно, с целью отдыха). Узнал о том, что установлена граница с Германией. Советские войска в районе Львова(...) Мущена — встреча теплая, молодая женщина восклицала лозунги. Новые Кошары — население празднично одето. Старушка держала хлеб и соль. Провозглашали лозунги, все повторяя: «Хай живе!». Старые Кошары: очень много крестьян встречали (неся) в руках несколько транспарантов с лозунгами. Лозунги и громкое «ура!». Видно, в стороне стояли подводы, которые приехали с крестьянами из ближних сел.
24.09. — Хаты спалены, 10. Банда поляков. Привал. Песня. Несколько хат спалено было во время боя немцев с поляками (лошади и коровы в огне). Теплая встреча в Кусницах — стали тут на стоянку еще до заката солнца. За ночь отдохнули... Ночью было холодно, мерзли колени. Утром ТАСС — о мобилизации запаса до особого распоряжения. Село Ровны, Сверж (река), Буг, с. Хромовка, ночлег и дневка. В предыдущих селах и в Хромовке встреч организовано не было. Соседние части обезоружили поляков2.
27.09. — Разведка в с. Козья Гора. Крестьяне просили не уходить. Флаги, партизаны. Целый день дождь. На ночь — опять в село. Крестьяне с. Козья Гора принесли хлеб, молоко, сало.
28.09. — Пневно, Ольхове (...), с. Завидовка. Тут ночевали. Почти половина села спалена немцами при наступлении. Говорят, зажигательными снарядами. Население почти все польское. Два дня тому тут был близко бой поляков с немцами. Говорят, есть около трех дивизий польского войска. Нужно написать письмо. Ночь в Завидовке.
29.09. — Слышен бой на северо-западе, почти целый день орудийная канонада. Занимали оборону, потом приводили себя в порядок (брились, мылись). Радостно встречали все сообщения ТАСС и известия по радио об установленной границе и о совместной (с Германией) договоренности и обращение к Франции. Риббентроп в Москве. Послал письмо. Был проведен митинг. Ночевали тут.
30.09. — Дневка — приводили себя в порядок, собирались в Люблин. Под вечер слышна была стрельба в районе Люблина. После ужина известно стало, что часть выступает, но не в Люблин, а по соше (шоссе) на северо-восток до населенного пункта Ветичино.
01.10. — Шли целую ночь. Ночь была тихая, луна с малым морозцем. На заре танк в ложном мосту. Автороте приказано вперед в разведку, справа кавэскадрон. Прошли 200 — 300 метров, началась по нас стрельба, конники уехали, мы залегли, продвигаться было невозможно. Разведтанки около нас и стрельба с противотанковых орудий. Танки подбиты и остановлены. Справа наступления 1-го батальона очень скудны. Вражеский пулемет с домов и озера Большого. Один ранен, один убит. Корова по дороге в село. Аэроплан и его посадка. Наступление 1-го батальона успешно, а слева за озером стрельба остановлена нашей артиллерией. Отход роты и новая задача — обход озера. Распоряжение привезено конником: отход и оборона. Наступление в другом направлении. Второй батальон — луг, болото. Появление самолетов. Разговор о потерях. Перед колонной убитые поляки в люпине, убитый у дороги около пулемета. Рассказ о гибели лейтенанта Мележко: «За Родину, за Сталина! Целую жену и сына». Ночевали в лесу за Новина. Сбор трофеев в лесу.
02.10. — Новина. Стала известна территория Германии. Мы — обратно. Много пленных. Могила для наших. Закапывали убитых польских. Урцулин. Пленные. На обратном пути по соше (шоссе) известно стало, что война закончена.
3 28.09.1939 года в Москве была подписана Сталиным и Риббентропом карта, на которой отмечен раздел Восточной Европы между СССР и Германией. Это было тайное приложение к договору между странами о ненападении (т.н. пакт Молотова — Риббентропа от 23.08.1939).
05.10. — Вышли утром, м. Цыцов. С нами ехали беженцы до СССР. Настроение бодрое, веселое. Ставок. Цвел мороз (цветы), отцветают георгины. Босувно. Обед и ночлег, село бедное, много мужчин уже раньше ушло за Буг. Крестьяне плакали и просились помочь с переездом. Штаб части уполномочил людей для помощи переселенцам. Крестьяне все грустили, кололи свиней. По рассказам, курица стоит 80 коп. — 1 рубль, пачка махорки 60 коп., веломашина 200 злотых. Вечером демонстрировалась картина «Трактористы». Смотрели военные и крестьяне, всем понравилось.
06.10. — Намечено выступать в 12 часов дня. Немцы идут по нашим пятам — в м. Цыцин. Козья Гора — арка с красными цветами; м. Савино — маленькое местечко, маленький ручеек, воронки от бомб. Иловка — ночлег, в двух километрах нашли польский самолет.
07.10. — Руда (другая). Почти все дворы выезжали за Буг, плакали. Самолет везли прицепом со сложенными крыльями. Кабина закрыта. Переправа через Буг в 13 ч., против м. Опалино по мостику, сделанному саперами. Река большая. Шли берегом около 1 км. В с. Гуща — село большое, около реки (500 м.). Село хорошо благоустроено. Все себя чувствовали как дома, ведь граница осталась позади. Отдых. Написал письмо жене.
10.10. — Дневка, строевые занятия. Газеты, хотя с опозданием на 8 — 10 дней, но все же новости интересные. В Красной Армии прочитано положение о выборах депутатов на общее Украинское собрание. Проводил читку газет во взводе. Пролетал снег, а вечером — ветер с морозом.
11.10. — Снег с утра. Сильная скука за заводом и семьей. В конце дня снег весь растаял.
12.10. — Выходной день. С утра было солнечно, настроение лучше. Написал письмо домой. Вечером получил письмо из дому. Большая была радость. Все смеялись над рисунками Юры (сын 6 лет), сопоставляя кое-что с нашим бытом — особенно машина, ведро и прочее. Написал письмо второе домой и в Инспекцию.
15.10. — После политзанятий известно было, что выступаем, но, к сожалению, не в город Ковель, а в с. Островки (назад). Был солнечный хороший осенний день. Красиво выглядел лес. Листья желто-золотистого цвета на солнце, отрываясь, падали на сырую землю, шептали о наступлении осени.
23.10. — Дождевато. Кончаем окоп. Получил открытку — стало скучно (...). Рассказ одного селянина о том, как собирали деньги на новые танки, карабины и как их святили-крестили. Вечером стало известно, что переход в Ковель отложен на 27. Чувствую себя плохо. Белье не менял давновато, не раздеваюсь.
Тело чешется, наверное, есть воши (вши). Удивляюсь, почему не организовано банно-прачечное дело. Надоело красноармейцам мерзнуть в сараях. Все ждут казарменных условий.
30.10. — Отдыхали. 1 час строевая. Скучно было. Хочется почитать газетные новости и получить вести из дому. Было общее собрание, я выступал об итогах и задачах. Шел снег, земля белая.
31.10. — Утро было тихое и пасмурное. Рота с утра приступила к работе — закрывали окопы хворостом (для маскировки). Природа красивая — все было покрыто снегом. Местные говорят, что мы принесли зиму. Вечером, как и вчера, слушал радиопередачи на детекторном приемнике. Хорошо слышна германская станция. А в конце услышал киевскую станцию, кто-то пел «Лейся песня на просторе (не грусти не плач жена)».
01.11. — Утром в 6 часов хотел слушать радио, но не поймал. Занятия, опять домаскировывать окопы до 13 1/2 часов. Читал «Руслан и Людмила». Какой-то крестьянин принес газету из Луцка «Вільна праця» за 30.10. С большим наслаждением прочитал декларацию и обращение общего украинского собрания Западной Украины, а также коллектив читал речь депутата, профессора Студницкого. Вечером слушал радио.
02.11. — С утра читал для всей роты доклад Студницкого. Опять поправлять окопы. Однообразность, грязнота и вшивость сильно надоели. Все желают скорее привести себя в порядок. Погода по-прежнему сырая и пасмурная. Почти весь день, как и вчера, туман усугублял грусть и тяготу домой и на завод. Вот уже больше пяти дней, как нам не доставляют газеты и письма. Всех командиров удивляет такая неорганизованность в мирное время. Вечером почту получили, но мне письма не было, что особенно удивило. Были неимоверная скука и печаль. Еще больше усугубилась, когда узнал, что нам предстоит переходить на новые места для оборудования новой линии окопов. Холод и назойливый осенний дождь со снегом, грязнота, спанье на земляном полу на соломе — все это, в конце концов, надоело. Несмотря на мирные условия, мы жили в условиях фронта с той разницей, что выстрелов не было. Многое можно было бы сделать лучше. Мучают зубы, в двух выпала пломба, самолечение надоело. А когда можно будет вылечить неизвестно. Предполагается через 20 — 30 дней.
06.11. — Настроение было очень плохое — командир роты и политрук предложили оставить квартиру и пойти спать к отделению. Везде было тесно. С трудом устроился у Александрова, потесняя семью крестьянина. Обидно за хамство и неуважение к людям. Обещаю всегда мстить нетоварищеским отношениям. Завтра праздник, но обстановка не праздничная. Хотелось видеть город и завод празднично украшенными в эти знаменательные дни. Провел беседу с бойцами на тему «22-я годовщина Пролетарской Революции».
11.11. — Оборудовали окопы. Стало известно, что товарища Александрова Сашку куда-то переводят. Упорно носятся слухи, что увольнения приписников не будет, а меня и других зачислят в кадровые. Как только идет повторение этого слуха, на весь день настроение пессимистическое. Абсолютно нет любви и желания к военной профессии. В период сборов и войны служить есть необходимый долг и относиться к службе аккуратно и добросовестно. В кадровой армии — нет желания.
27.11. — Получил письмо приятное и радостное. Написал благодарность Демкову А.Ф. (...) события на финском фронте беспокоили.
12.12. — События в Финляндии проходят медленно. Решение о созыве Лиги Наций по вопросу Финляндии. Все это вместе взятое сулит, очевидно, жертвы военного порядка. (30 ноября 1939 года Красная армия после провокационных действий НКВД на финской границе начала боевые действия против Финляндии, а 14 декабря СРСР был исключен из Лиги Наций за этот агресивний акт).
13.12. — Неприятная весть о посылке некоторых командиров и красноармейцев на Финляндский фронт.
31.12. — Днем были на стрельбище. Вечером заступили в наряд — патрулирование города. Ночь была красивая, шел ровный пушистый снег. В 12 ночи на улицах людей почти не было. Тихо, только колокольчики ямщиков нарушали спокойствие ночной, морозной тишины. В городе стояли 5-метровые разукрашенные елки, и под каждой большой — белый традиционный дед мороз. Электролампы, разукрашенные в разные цвета, посылали свет на снежинки и игрушки, а в ответ неслись красивые переливы цветов. В 24 часа я стоял у елки, смотрел на ее прелестную головку и думал о любимых Оле и Юре, роняя слезы на снег. Сила воли не в состоянии была остановить боль сердца и заставить подчиниться законам общества. Мимо воли хотелось петь слова:
Тяжела ты путь-дорога,
Выйди, милая моя,
Мы простимся с тобой у порога
И, быть может, навсегда.
Поздно ночью лег спать3.
28.01. — Послал письмо Оле, написанное 27-го вечером. Вечером написал письмо в Городище (родина и родители жены Оли). Вечером было приподнятое настроение. Письма товарищей красноармейцев с Финляндии о победах. Будто уже Ухтинское направление закончено, и осталось одно укрепление. Среди бойцов упорно ходят слухи, что будем еще освобождать Бессарабию. Ходят слухи будто с Германией тесный контакт по вопросам Финляндии и Бессарабии. Жизнь подтвердит или опровергнет эти слухи. Слухи сохраняю в памяти, другим не говорю, но их слушаю. Я могу говорить лишь о том, что видел или читал.
09.02. — Перешли на 12-часовой рабочий день. Красноармейцы недовольны. Плохо то, что некоторые коммунисты и комсомольцы высказывают недовольство. Но приказ наркома есть приказ народа и наш долг его выполнять.
19.02. — Утром я объявил красноармейцам батальона, что надо готовиться к выезду на Финский фронт. В казарме был непорядок, все суетились, бегали, упаковывались. Потом лежали на нарах, с некоторой спешкой писали письма семьям. Я написал о том, что, очевидно, еду на фронт.
20.02. — Предполагаемые занятия по расписанию рухнули. Шум движения вагона не обеспечивает необходимые условия. На стоянке провел политзанятие на тему: «Правило перевозки людей на ж.д.», читал вслух Шевченко — «Сотник», «Петрусь». На станции Здолбуново перегрузились в вагоны широкой колеи. Ведь в России путь шире, чем в Западной Европе. Этой ночью спал лучше. Мы с политруком сделали и себе нары. Поздно вечером. Когда все спали и нес службу внутренний наряд, я упаковал свои вещи.
21.02. — Зашевелился вагон — наш эшелон был на родной СССРовской земле. Почему-то у всех было (...) Это была ст. Шепетовка, о которой так много написано в произведениях Н. Островського... Стояли на станции до 11-ти часов. В Новоград-Волынском были в 4 часа вечера. Тут многие в прошлом году одели военную форму. Все чувствовали себя весело и бодро — всем казалось, что как будто едем домой. Поговаривали, будто Выборг уже взят Красной армией. Мимо проехали Коростень.
Под вечер были у Жлобино, затем остановка около Могилева. Сегодня мы не читали газет, а всем хотелось знать новости. День прошел хорошо. Было солнце. Я днем много смотрел через дверную щель на леса, луга, села и города Белоруссии. В нашей роте 10 зайцев (беглецов) и отстающих, из них один — в Жлобино. В моем вагоне № 16 все на лицо.
23.02. — Утро. Стояли несколько часов. Беседа о Красной армии в вагоне и о последних сообщениях за 20. 02. Послал письмо. Орша товарная. Красивый льнокомбайн на платформе. День веселый солнечный. Красивые леса — сплошная ель. В населенных пунктах почти нет зеленых насаждений. В Орше стоял эшелон долго, с 11 до 20 ч. Обед обыкновенный — кислый борщ, но все отлично понимали, что лучше невозможно. После обеда дали по три галета на человека — польские с тмином. Это в связи с праздником 22-й годовщины РККА. Галеты напоминали тяжелые переходы по Западной Украине. Но, наверное, там было легче, а что будет впереди, предугадать трудно. Под вечер бойцы повыходили из вагонов и пели народные песни. Служащие ж.д. слушали с любопытством. Заходил на станцию, послал домой открытку. После ужина-чая красноармеец Камаса рассказывал сказки красиво и увлекательно, например, как Иван чертей ловил (...) Поздно эшелон тронулся, скорость была большая, все шаталось. Ночью доска с верхних нар упала на меня — на лбу большая шишка. Удар был настолько сильный, что на несколько минут как будто уснул.
27.02. — В 15 ч. приехали в г. Псков, но наш поезд стоял в 3-х км., не доезжая станции. Тут читали впервые «Ленинградскую правду». (Содержание некоторых статей). В Ленинградской области почти все время по пути следования — леса. Тут встречается часто среди елок обыкновенная сосна, осина, береза. Настроение у бойцов становиться все грустнее по мере приближения к Ленинграду. Как только эшелон остановиться, все стают опять бодрые и веселые. Днем, когда эшелон мчит с большой скорость на фронт и когда все бойцы были погружены в мыслях о своих семьях и ужасах войны — я пел, разучивая слова, «Кони мои вороные», «Тучи над городом встали», «Марш трактористов», «Ежик» (партизан)4, «Їхав козак на війноньку». Эшелон шел быстро, колеса равномерно стучали на стыках рельс, вагоны колыхались — и все вместе создавало настроение только думать. Я пел, но мой голос слышно было на 1 метр от меня.
28.02. — Утром подъехали к Ленинграду, но города даже не видно. Наш эшелон стоял среди других на открытом поле (запасные пути). В вагонах шла беседа о Финляндии. В нашем вагоне часто вызывали смех, шутки, например, говорили, что надо найти большую сетку и поймать Маннергейма — тогда война закончиться. В 16 ч. было известно, что наш эшелон идет в сектор «А» в г. Терноки. Старший политрук станционного политотдела для командного состава провел политинформацию о том, что намерения Маннергейма — уничтожить наши войска в районе Оула и г. Выборг. Простояли до позднего вечера, сообщено о том, что мы — взамен полка запасной дивизии. Обещали баню. В 22 ч. подъехали к товарной Витебской. Интересный был вид города — весь в темноте, лишь слабый свет просачивался сквозь окна заводов. В некоторых местах видны были синие лампы. Авто и электропоезда со светом сине-голубым. (Дальше черновик стихотворения «Здравствуй, здравствуй Ленинград!«)
01.03. — Весь день была стоянка, с минуты на минуту ждали отправления, и так до 22 00. Жалко, что день провел плохо, а можно было побывать в городе и найти Бориса. Днем написал письмо Оле, Юре, нарисовал рисунок, послал написанное стихотворение «Здравствуй, Ленинград». Когда писал письмо, несколько раз с трудом удерживал слезы. Я завещал хранить себя для сына и воспитать его патриотом Родины. Ночью бойцам снятся финны. Дневальные свидетели ночного сонного разговора: «Проклятые финны, я покажу вам, как под землей ховаться»; «Я вам говорю — сложить оружие!». А одному снилось будто он удрал с плена под пулями.
02.03. — На месте все в ожидании паровоза. Решил на этом закончить дневник (в этом блокноте). Начну другую книжечку. (Дальше — письмо жене на украинском языке о том, что высылает дневник, материалы которого, если останется жив, использует).
(Вторая часть дневника была прислана жене в апреле 1940 года Клименко Иваном Антоновичем, который в марте увидел на заснеженной тропке мертвого человека, занесенного снегом, вокруг которого валялись странички блокнота с адресом, по которому и были высланы. Закончив в 1950 году техникум, я работал в райсельхозотделе с. Выща Дубечня, на развилке Днепра и Десны. И там же работал ветеран финской и Второй мировой войн И. А. Клименко. Но тогда я еще не был подробно знаком с отцовским дневником и письмом Клименко, хотя знал о их существовании).
02.03. — Дневник по 2 марта выслал сегодня жене заказным письмом. Целый день опять простояли на колесах, ожидали с минуты на минуту паровоза. После обеда ушли двое к сестре в город, возвратились через 3 часа. Вечером получил газету «На страже Родины». З большим вниманием все бойцы слушали сообщения о занятии Красной армией южной окраины г. Выборга. В газете много примеров героизма пехотинцев, танкистов, летчиков. 123 стрелковая дивизия действует прекрасно. Читали политрук и я. Настроение бойцов было приподнятое. Целый вечер веселились — пели народные песни: «Катюша», «Де Крим за горами», «Сеньку Разина» и др. Я с политруком и всеми разучивал песню «Казачья дума», читал свое стихотворение «Здравствуй Ленинград».
03.03. — Ночью снился сон. В вагон зашел т. Сталин, я сразу доложил — товарищ Иосиф Виссарионович, вагон № 16, старший по вагону Ковтун. Он ушел, а через минут несколько, когда я вышел из вагона, паровоз с разбега разбивает вагоны. Ужас от аварии. Беспокойство сильное за вождя и бойцов. В нашем вагоне все благополучно, а в соседних жертвы. Сталин продолжал производить обход эшелона и давал какие-то распоряжения... Весь день занимался. Выходили из вагонов. На свалках строили парники. Командир роты, политрук и командиры отделений ушли в город. Досадно и скучно. Ведь можно было совершить экскурсию с бойцами. Вечером читал вслух бойцам вагона газету «На страже Родины» за 03. 03. о героизме бойцов и командиров 5-й роты.
05.03. — Утром в 7 часов паровоз потащил наш эшелон обратно, вывез посреди поля около города. И опять начали шутить товарищи над красноармейцем Кириченко (...). Сегодня очень морозный день, холодно. К вагонам привыкли, как к квартире. В вагоне все расположены на двухэтажных нарах. Я с политруком оборудовал две полки у противоположных вагонных дверей. Я внизу, а он сверху. Ночью красная печка часто заставляет просыпаться и просить дневального открыть дверцу печки. А от дверей беспокоит холод. Я лежал на границе: справа «лето», а слева «зима». В 12. 00. эшелон тронулся по южной окраине города Ленина. Мост через реку Неву. Постепенно поезд поворачивал с северо-востока на северо-северо-восток. Двигались медленно, частые остановки. Тут много путей, семафоров. Колеса выстукивают на стыках рельс. Все смотрели через люки и двери вдаль. Туман. На одной из маленьких станций встретили обратный эшелон: на площадках вагонов стояли 5 «раненых» танков. После ехал санитарный поезд с ранеными. Многие имели легкие ранения, были веселые и тепло улыбались. Были и такие раненные, которые лежали, но все же улыбались и приветствовали нас. В вагоне нашем настроение понизилося. На ст. Котеловка стояли долго, мне принесли целый котелок пива, выпили с жадностью двое и угостили двух. Почти весь вагон выпел по кружке (...). Комиссар в нашем вагоне.
06.03. — Утром были на маленькой станции (...) Еще до границы 10 км. Поговаривают, что мы поедем в Выборг. Продукты на исходе, а едем медленно. На границу, ст. Белоостров, приехали в 5 часов вечера. Тут был обед. Красноармейцы все время дебатировали о фронте. Вокзал серо-бетонный. Украшен красными флагами. Не доезжая этой станции, видели лису и ворона. Послал письмо домой, лишь пару слов. Послал и Руденко — сообщил, что я пока работу имею. Очень часто пролетают звеньями наши «ястребки». Проехали речушку (...) заграждение и погранстолбы. Сейчас же их бывшие финские белокаменные домики. Вокзал Rasosoki, красивый, тоже выкрашенный в белый цвет. Один служащий рассказал, что жителей всех угнали. Все работы делают приезжие с СССР. Говорили будто 5.06. летали самолеты финнов, покрашенные в цвет наших. Хотели бомбить ст. Белоостров и Рапоки. Красноармейцев, особенно стариков, дух упал. Все между собой гутарили о жизни и смерти. Власюк рассмешил рассказом, как однажды (когда ему было 10 лет) его настропалили на одного соседа, который косил, назвать «большевик», а за ним тот погнался... Ночь ехали медленно, все время самолеты нарушали ночную тишину. Мы все ближе и ближе подъезжаем к Выборгу.
07.03. — Только рассвело, все смотрели на разбитые домики станции. Все спалено удирающими белофиннами. На одной остановке братские могилы. Тут похоронены красноармейцы, командиры. Вчера тут вражеские самолеты бросали бомбы. Видно свежие воронки около складов. Около станции Леипесово видел разбитый ДОТ, завалы и проволочные заграждения. Около огневых точек весь лес представляет собой колья из сосен, берез, елок. Ст (...) выгрузились, дополучили патроны, гранаты. Батальон против ночи пошел к 100 стрелковой дивизии. Идти было тяжело, растянулись. Зарево над Выборгом. Орудийная стрельба все приближалась (...).
08.03. — В 2 ч. ночи остановились в лесу на ночь. Около нас стреляли два дальнобойных орудия. Постепенно привыкли. Спать (...). Утречком опять в путь. Вчера не ужинали, а сегодня позавтракали. Люди постепенно привыкают к орудийной канонаде. Везде все в лесу сожжено белофиннами. Пришли на место в 14 ч. Все время наша артиллерия непрерывно стреляла в нескольких метрах от нас. Изредка летали наши самолеты.
Из последнего письма, написанного 9.03, отосланного 10.03.1940 г.
«Родная, дорогая Олеся и Юрасик. Не скучайте и не плачте, может, счастье есть, и останусь живой. А если погибну, то вспоминайте и любите жизнь».
Из письма жене от младшего командира Кириченко В. К.
13.03.1940. Ленинград. «Настоящим Вам сообщаю, что Ваш муж, младший лейтенант Ковтун Иван Трифонович, 11. 03. в 12 часов вечера пал смертью в бою с белофиннами. Я с ним шел лесом со взводом бойцов. Нас обстреляла финская артиллерия. Я остался тяжело раненым, а Ковтун убит...».
А поздним вечером 12.03.1940 года после переговоров, начавшихся 7 марта, Советский Союз и Финляндия подписали мирный договор о прекращении боевых действий 13 марта в 12. 00. Так закончилась так называемая зимняя война, спровоцированная НКВД (свои стреляли в своих).
За 105 дней этой войны потери Красной армии официально составили 131 476 человек (по неофициальным данным 170 тысяч). Потери финской стороны составили 19 576 (25 тысяч). Кроме того, были обменяны 847 финских военнопленных на 5 369 советских, которых потом расстреляли как изменников.
По воспоминаниям финских мемуаристов, в боях против Советской армии финские солдаты вынуждены были часто менять раскаленные стволы пулеметов. Пулеметчики же не выдерживали психологически многочисленности врагов, которые волнами надвигались на них, идя по труппам своих же.
Как писал в своих мемуарах фашистский функционер Шпеер, кровопролитная неудачная война Сталина против Финляндии убедила Гитлера в возможности победного похода на Советский Союз.
1 В скобках — неразборчивые слова и дописанное мною. — Ю.К.
2 К началу ноября 1939 года СССР объявил о захвате в плен 300 000 польских солдат и офицеров, решением политбюро ЦК ВКП(б) от 5.03.1940 было приказано расстрелять 14 700 военнопленных и 11000 узников западных областей УССР и БРСР.
3 Командиру взвода так и не стало известно, что в освобожденной Западной Украине только за сентябрь — декабрь 1939 года были тысячи людей арестованы, высланы в Сибирь, расстреляны, в суды было передано 10,2 тысячи дел, а массовые акции привели к тому, что к январю 1940 года население региона Западной Украины уменьшилось на 400 тысяч человек; из 35 тысяч арестованных в 1940 году 3,5 тысячи расстреляно.
4 Как рассказывала мне мать, это была любимая песня отца, и я ее часто «крутил» на патефоне.
