«Когда пишет фронтовик, каждая строка выверена жизнью и смертью.»
Щоденник командира взводу молодшого лейтенанта Ковтуна Івана Трифоновича, учасника так званого звільнення Західної України у вересні 1939 року та завершення загарбницької радянсько-фінської війни 1939—1940 років, де й поклав свою 30-літню голову смертю хоробрих стотридцять одна тисяча чотириста сімдесят шостим.
Мій батько — Ковтун Іван Трифонович, 1909 року народження, патріот Батьківщини — Радянського Союзу, сумлінний працівник Житомирського плодоконсервного заводу (зав. лабораторією), за розповідями родичів і мами, людина майже ідеального характеру, відданий сім’ї, люблячий до нестями дружину і свого сина, 1939 року був відкликаний із запасу як молодший лейтенант і направлений на здійснення зловісного пакту Молотова—Ріббентропа.
У зв’язку із 70-літтям цього пакту і початку Другої світової війни сьогодні в газетах, наукових журналах та історичних трактатах глибоко аналізуються ці документи, події. При цьому одні намагаються докопатися до трагічної істини, а інші (на жаль, є й такі) — обілити, виправдати верхівку тоталітарного режиму СРСР. І всі ці аналітичні матеріали в основному спрямовані на вивчення дій урядів Німеччини, Радянського Союзу, їхніх кривавих вождів — Гітлера і Сталіна, їхнього змагання, хто більше загарбає земель, хто більше знищить мільйонів живих душ.
Я пропоную поглянути на події початку Другої світової війни, які розгорталися на території Польщі, Західної України та Фінляндії, з точки зору безпосереднього учасника — мого батька, командира взводу, який вів щоденник, записуючи кожного дня основні події воєнного, побутового, психологічного характеру. Він, як і значна частина радянських людей зі свідомістю, затуманеною пропагандою соціалістичних досягнень і непогрішимості партії, уряду, вождя Сталіна, не міг, будучи кришталево чесною людиною, не бачити того безладу, тієї неорганізованості, жорстокого ставлення до людей, що мало місце в рядах Червоної армії, яка, як співали в піснях і показували в кінофільмах, була нібито «непобедимой и легендарной, в боях несущей знамя побед».
Як свідчать щоденні записи, зроблені дрібненьким почерком в маленьких блокнотиках ( 10 х 6 см), помітки в цих книжечках, у взводі не вистачало 1 шинелі (тобто один червоноармієць холодної осені був фактично роздягнений), патронів до норми, білизни, онуч, протигазів, перев’язочних пакетів... У мирний час не налагоджений побут бійців — осіння докучлива грязюка, воші, кислий борщ. Великі й маленькі радощі все ж прикрашали солдатські будні — це листи від рідних, іноді баня, хоч і за дев’ять кілометрів із поверненням із неї пішки вночі, під дощем, по грязюці. Навіть радянська «ідеологічна отрута», якою були газети, ставала маленькою радістю, хоч і надходила із запізненням на декілька днів. І це за сотню кілометрів від обласного центру Житомира, за кількасот — від столиці України Києва...
Отже, через сімдесят років слово командиру взводу Червоної армії — учаснику й жертві перших подій кривавої Другої світової.
Щоденник складається із двох частин: перша — події в Західній Україні (надіслана автором дружині), друга — з фінського фронту (надіслано червоноармійцем, який натрапив на убитого). Щоденник подається з деякими скороченнями малозначущих днів мовою оригіналу.
16 .09. (1939)1 — Вечером митинг за освобождение братского народа Западной Белоруссии и Западной Украины. Подъем и воодушевление.
17.09. — В три часа боевая тревога. В пять-шесть утра перешли границу в районе Алексеевка, речушка Корчак. 1-й взвод Александрова и конвзвод пошли вперед в разведку. Они реку переходили вброд. Конники задержали несколько подвод и человек (остатки убегающей полиции). Во время перехода через границу далеко слышна была пулеметная и артстрельба 5—10 минут. В нашем районе застава (поляков) была, очевидно, давно снята нашей заставой пограничников. Настроение бойцов прекрасное. Население встречало тепло, с флагом.
18.09. — г. Ровно, вечер, стрельба. Разведка три пулемета.
22.09. — Воронки, сделанные авиабомбами, опрокинутые цистерны, вагоны. В разные концы шли десятками солдаты польской армии, утомленные2. Автомашины около Ковеля. Много рабочих дружин с винтовками и красными повязками.
23.09. — Утречком вошли в Ковель. На станции около паровоза были убиты несколько граждан, в вагонах беженцы(?), с. Дубока — встреча, песни. Впервые заняли район обороны, очевидно, с целью отдыха. Узнал о том, что установлена граница с Германией. Советские войска в районе Львова. Мущена — встреча теплая, молодая женщина восклицала лозунги. Новые Кошары — население празднично одето. Старушка держала хлеб и соль. Провозглашали лозунги, все повторяя: «Хай живе!». Старые Кошары: очень много крестьян встречали (неся) в руках несколько транспарантов с лозунгами. Лозунги и громкое «Ура!». Видно, в стороне стояли подводы, что приехали с крестьянами из ближних сел.
24.09. — Хаты спалены, 10. Банда поляков. Привал. Песня. Несколько хат спалено было во время боя немцев с поляками (лошади и коровы в огне). Теплая встреча в Кусницах — стали тут на стоянку еще до заката солнца. За ночь отдохнули... Ночью было холодно, мерзли колени. Утром ТАСС о мобилизации запаса до особого распоряжения. Село Ровны, Сверж (река), Буг, с. Хромовка, ночлег и дневка. На предыдущих селах и в Хромовке встреч организовано не было. Соседние части обезоружили поляков2.
27.09. — Разведка в с. Козья Гора. Крестьяне просили не уходить. Флаги, партизаны. Целый день дождь. На ночь опять в село. Крестьяне с. Козья Гора принесли хлеб, молоко, сало.
28.09. — Пневно, Ольхове, с. Завидовка. Тут ночевали. Почти половина села спалена немцами при наступлении. Говорят, зажигательными снарядами. Население почти все польское. Два дня тому тут был близко бой поляков с немцами. Говорят, есть около трех дивизий польского войска. Нужно написать письмо. Ночь в Завидовке.
29.09. — Слышен бой на северо-западе, почти целый день орудийная канонада. Занимали оборону, потом приводили себя в порядок (брились, мылись). Радостно встречали все сообщения ТАСС и известия по радио об установленной границе и о совместной (с Германией) договоренности и обращение к Франции. Риббентроп в Москве. Послал письмо. Был проведен митинг. Ночевали тут.
30.09. — Дневка — приводили себя в порядок, собирались в Люблин. Под вечер слышна была стрельба в районе Люблина. После ужина известно стало, что часть выступает, но не в Люблин, а по соше (шоссе) на северо-восток до населенного пункта Ветичино.
01.10. — Шли целую ночь. Ночь была тихая, луна с малым морозцем. На заре танк в ложном мосту. Автороте приказано вперед в разведку, справа кавэскадрон. Прошли 200—300 метров, началась по нас стрельба, конники уехали, мы залегли, продвигаться было невозможно. Разведтанки около нас и стрельба с противотанковых орудий. Танки подбиты и остановлены. Справа наступления 1-го батальона очень скудны. Вражеский пулемет с домов и озера Большого. Один ранен, один убит. Корова по дороге в село. Аэроплан и его посадка. Наступление 1-го батальона успешно, а слева за озером стрельба остановлена нашей артиллерией. Отход роты и новая задача — обход озера. Распоряжение привезено конником: отход и оборона. Наступление в другом направлении. Второй батальон — луг, болото. Появление самолетов. Разговор о потерях. Перед колонной убитые поляки в люпине, убитый у дороги около пулемета. Рассказ о гибели лейтенанта Мележка: «За Родину, за Сталина! Целую жену и сына». Ночевали в лесу за Новина. Сбор трофеев в лесу.
02.10. — Новина. Стала известна территория Германии. Мы — обратно. Много пленных. Могила для наших. Закапывали убитых польских. Урцулин. Пленные. На обратном пути по соше (шоссе) известно стало, что война закончена.
Із 28.09.1939 року в Москві була підписана Сталіним і Ріббентропом карта, на якій вказано поділ Східної Європи між СРСР і Німеччиною. Це був таємний додаток до договору між країнами про ненапад (т. зв. пакт Молотова-Ріббентропа від 23.08.1939).
05.10. — Вышли утром, м. Цыцов. С нами ехали беженцы до СССР. Настроение бодрое, веселое. Ставок. Цвел мороз (цветы), отцветают георгины. Босувно. Обед и ночлег, село бедное, много мужчин уже раньше ушло за Буг. Крестьяне плакали и просились помочь в переезде. Штаб части уполномочил людей для помощи переселенцам. Крестьяне все грустили, кололи свиней. По рассказам, курица стоит 80 коп. — 1 рубль, пачка махорки 60 коп., веломашина 200 злотых. Вечером демонстрировалась картина «Трактористы». Смотрели военные и крестьяне, всем понравилось.
06.10. — Намечено выступать в 12 часов дня. Немцы идут по нашим пятам — в м. Цыцин. Козья Гора — арка с красными цветами; м. Савино — маленькое местечко, маленький ручеек, воронки от бомб. Иловка — ночлег, в двух километрах нашли польский самолет.
07.10. — Руда (другая). Почти все дворы выезжали за Буг, плакали. Самолет везли прицепом со сложенными крыльями. Кабина закрыта. Переправа через Буг в 13 ч., против м. Опалино по мостику, сделанному саперами. Река большая. Шли берегом около 1 км. В с. Гуща — село большое, около реки (500 м.). Село хорошо благоустроено. Все себя чувствовали как дома, ведь граница осталась позади. Отдых. Написал письмо жене.
10.10. — Дневка, строевые занятия. Газеты, хотя с опозданием на 8—10 дней, но все же новости интересные. В Красной Армии прочитано положение о выборах депутатов на общее Украинское собрание. Проводил читку газет во взводе. Пролетал снег, а вечером ветер с морозом.
11.10. — Снег с утра. Сильная скука за заводом и семьей. В конце дня снег весь растаял.
12.10. — Выходной день. С утра было солнечно, настроение лучшее. Написал письмо домой. Вечером получил письмо из дому. Большая была радость. Все смеялись над рисунками Юры (сын 6 лет), сопоставляя кое-что с нашим бытом — особенно машина, ведро и прочее. Написал письмо второе домой и в Инспекцию.
15.10. — После политзанятий известно было, что выступаем, но, к сожалению, не в город Ковель, а в с. Островки (назад). Был солнечный хороший осенний день. Красиво выглядел лес. Листья желто-золотистого цвета на солнце, отрываясь, падали на сырую землю, шептали о наступлении осени.
23.10. — Дождевато. Кончаем окоп. Получил открытку — стало скучно. Рассказ одного селянина о том, как собирали деньги на новые танки, карабины и как их святили-крестили. Вечером стало известно, что переход в Ковель отложен на 27. Чувствую себя плохо. Белье не менял давновато, не раздеваюсь.
Тело чешется, наверное, есть воши (вши). Удивляюсь, почему не организовано банно-прачечное дело. Надоело красноармейцам мерзнуть в сараях. Все ждут казарменных условий.
30.10. — Отдыхали. 1 час строевая. Скучно было. Хочется почитать газетные новости и получить вести из дому. Было общее собрание, я выступал о итогах и задачах. Шел снег, земля белая.
31.10. — Утро было тихое и пасмурное. Рота с утра приступила к работе — закрывали окопы хворостом (для маскировки). Природа красивая — все было покрыто снегом. Местные говорят, что мы принесли зиму. Вечером, как и вчера, слушал радиопередачи на детекторном приемнике. Хорошо слышна германская станция. А в конце услышал киевскую станцию, кто-то пел «Лейся песня на просторе (не грусти, не плач, жена)».
01.11. — Утром в 6 часов хотел слушать радио, но не поймал. Занятия, опять домаскировывать окопы до 13.30 часов. Читал «Руслан и Людмила». Какой-то крестьянин принес газету с Луцка «Вільна праця» за 30.10. С большим наслаждением прочитал декларацию и обращение общего украинского собрания Западной Украины, а также коллектив читал речь депутата, профессора Студницкого. Вечером слушал радио.
02.11. — С утра читал для всей роты доклад Студницкого. Опять поправлять окопы. Однообразность, грязнота и вшивость сильно надоели. Все желают скорее привести себя в порядок. Погода по-прежнему сырая и пасмурная. Почти весь день, как и вчера, туман усугублял грусть и тяготу домой и на завод. Вот уже больше пяти дней, как нам не доставляют газеты и письма. Всех командиров удивляет такая неорганизованность в мирное время. Вечером почту получили, но мне письма не было, что особенно удивило. Были неимоверная скука и печаль. Еще больше усугубилась, когда узнал, что нам предстоит переходить на новые места для оборудования новой линии окопов. Холод и назойливый осенний дождь со снегом, грязнота, спанье на земляном полу на соломе — все это, в конце концов, надоело. Несмотря на мирные условия, мы жили в условиях фронта с той разницей, что выстрелов не было. Многое можно было бы сделать лучше. Мучают зубы, в двух выпала пломба, самолечение надоело. А когда можно будет вылечить, неизвестно. Предполагается через 20—30 дней.
06.11. — Настроение было очень плохое — командир роты и политрук предложили оставить квартиру и пойти спать к отделению. Везде было тесно. С трудом устроился у Александрова, потесняя семью крестьянина. Обидно за хамство и неуважение к людям. Обещаю всегда мстить не товарищеским отношениям. Завтра праздник, но обстановка не праздничная. Хотелось видеть город и завод празднично украшенными в эти знаменательные дни. Провел беседу с бойцами на тему «22 годовщина Пролетарской революции».
11.11. — Оборудовали окопы. Стало известно, что товарища Александрова Сашку куда-то переводят. Упорно носятся слухи, что увольнения приписников не будет, а меня и других зачислят в кадровые. Как только идет повторение этого слуха, на весь день настроение пессимистическое. Абсолютно нет любви и желания к военной профессии. В период сборов и войны служить есть необходимый долг, и относиться к службе аккуратно и добросовестно. В кадровой армии — нет желания.
27.11. — Получил письмо приятное и радостное. Написал благодарность Демкову А.Ф. (...) События на финском фронте беспокоили.
12.12. — События в Финляндии проходят медленно. Решение о созыве Лиги Наций по вопросу Финляндии. Все это вместе взятое сулит, очевидно, жертвы военного порядка. (30 листопада 1939 року Червона армія після провокаційних дій НКВД на фінському кордоні почала бойові дії проти Фінляндії, а 14 грудня СРСР був виключений із Ліги Націй за цей агресивний акт.
13.12. — Неприятная весть о посылке некоторых командиров и красноармейцев на финляндский фронт.
31.12. — Днем были на стрельбище. Вечером заступили в наряд — патрулирование города. Ночь была красивая, шел ровный пушистый снег. В 12.00 ночи на улицах людей почти не было. Тихо, только колокольчики ямщиков нарушали спокойствие ночной, морозной тишины. В городе стояли 5-метровые разукрашенные елки, и под каждой большой белый традиционный Дед Мороз. Электролампы, разукрашенные в разные цвета, посылали свет на снежинки и игрушки, а в ответ неслись красивые переливы цветов. В 24.00 я стоял у елки, смотрел на ее прелестную головку и думал о любимых Оле и Юре, роняя слезы на снег. Сила воли не в состоянии была остановить боль сердца и заставить подчиниться законам общества. Мимо воли хотелось петь слова:
«Тяжела ты, путь-дорога,
Выйди, милая моя,
Мы простимся с тобой у порога
И, быть может, навсегда.
Поздно ночью лег спать3».
28.01. — Послал письмо Оле, написанное 27-го вечером. Вечером написал письмо в Городище (родина и родители жены Оли). Вечером было приподнятое настроение. Письма товарищей красноармейцев из Финляндии о победах. Будто уже Ухтинское направление закончено, и осталось одно укрепление. Среди бойцов упорно ходят слухи, что будем еще освобождать Бессарабию. Ходят слухи, будто с Германией тесный контакт по вопросам Финляндии и Бессарабии. Жизнь подтвердит или опровергнет эти слухи. Слухи сохраняю в памяти, другим не говорю, но их слушаю. Я могу говорить лишь о том, что видел или читал.
09.02. — Перешли на 12-ч. рабочий день. Красноармейцы недовольны. Плохо то, что некоторые коммунисты и комсомольцы высказывают недовольство. Но приказ наркома есть приказ народа, и наш долг его выполнять.
19.02. — Утром я объявил красноармейцам батальона, что надо готовиться к выезду на Финский фронт. В казарме был непорядок, все суетились, бегали, упаковывались. Потом лежали на нарах, с некоторой спешкой писали письма семьям. Я написал о том, что, очевидно, еду на фронт.
20.02. — Предполагаемые занятия по расписанию рухнули. Шум движения вагона не обеспечивает необходимые условия. На стоянке провел политзанятие на тему «Правила перевозки людей на ж.д.», читал вслух Шевченка — «Сотник», «Петрусь». На станции Здолбуново перегрузились в вагоны широкой колеи. Ведь в России путь шире, чем в Западной Европе. Этой ночью спал лучше. Мы с политруком сделали и себе нары. Поздно вечером. Когда все спали и нес службу внутренний наряд, я упаковал свои вещи.
21.02. — Зашевелился вагон — наш эшелон был на родной СССРовской земле. Почему-то у всех было... Это была ст. Шепетовка, о которой так много написано в произведениях Н. Островского. Стояли на станции до 11-ти часов. В Новоград-Волынском были в четыре часа вечера. Тут многие в прошлом году надели военную форму. Все чувствовали себя весело и бодро — всем казалось, что как будто едем домой. Поговаривали, будто Выборг уже взят Красной армией. Мимо проехали Коростень.
Под вечер были у Жлобино, затем остановка около Могилева. Сегодня мы не читали газет, а всем хотелось знать новости. День прошел хорошо. Было солнце. Я днем много смотрел через дверную щель на леса, луга, села и города Белоруссии. В нашей роте 10 зайцев (беглецов) и отстающих, из них один в Жлобино. В моем вагоне № 16 все налицо.
23.02. — Утро. Стояли несколько часов. Беседа о Красной армии в вагоне и о последних сообщениях за 20.02. Послал письмо. Орша товарная. Красивый льнокомбайн на платформе. День веселый, солнечный. Красивые леса — сплошная ель. В населенных пунктах почти нет зеленых насаждений. В Орше стоял эшелон долго, с 11.00—20.00 ч. Обед обыкновенный — кислый борщ, но все отлично понимали, что лучше невозможно. После обеда дали по три галета на человека — польские, с тмином. Это в связи с праздником 22-й годовщины РККА. Галеты напоминали тяжелые переходы по Западной Украине. Но, наверное, там было легче, а что будет впереди, предугадать трудно. Под вечер бойцы повыходили из вагонов и пели народные песни. Служащие ж.д. слушали с любопытством. Заходил на станцию, послал домой открытку. После ужина-чая красноармеец Камаса рассказывал сказки красиво и увлекательно, например как Иван чертей ловил. Поздно эшелон тронулся, скорость была большая, все шаталось. Ночью доска с верхних нар упала на меня — на лбу большая шишка. Удар был настолько сильный, что на несколько минут как будто уснул.
27.02. — В 15.00 приехали в г. Псков, но наш поезд стоял в трех км., не доезжая станции. Тут читали впервые «Ленинградскую правду». (Содержание некоторых статей). В Ленинградской области почти все время по пути следования леса. Тут встречается часто среди елок обыкновенная сосна, осина, береза. Настроение у бойцов становится все грустнее по мере приближения к Ленинграду. Как только эшелон остановится, все стают опять бодрые и веселые. Днем, когда эшелон мчит с большой скорость на фронт, и когда все бойцы были погружены в мысли о своих семьях и ужасах войны — я пел, разучивая слова, «Кони мои вороные», «Тучи над городом встали», «Марш трактористов», «Ежик» (партизан)4, «Їхав козак на війноньку». Эшелон шел быстро, колеса равномерно стучали на стыках рельс, вагоны колыхались — и все вместе создавало настроение только думать. Я пел, но мой голос слышно было на метр от меня.
28.02. — Утром подъехали к Ленинграду, но город даже не видно. Наш эшелон стоял среди других на открытом поле (запасные пути). В вагонах шла беседа о Финляндии. В нашем вагоне часто вызывали смех, шутки, например, говорили, что надо найти большую сетку и поймать Маннергейма — тогда война закончится. В 16.00 было известно, что наш эшелон идет в сектор «А» в г. Терноки. Старший политрук станционного политотдела для командного состава сделал политинформацию о том, что намерения Маннергейма уничтожить наши войска в районе Оула и г. Выборг. Простояли до позднего вечера, сообщено о том, что мы взамен полка запасной дивизии. Обещали баню. В 22.00 подъехали к товарной Витебской. Интересный был вид города — весь в темноте, лишь слабый свет просачивался сквозь окна заводов. В некоторых местах видны были синие лампы. Авто и электропоезда со светом сине-голубым. (Дальше черновик стихотворения «Здравствуй, здравствуй, Ленинград!»).
01.03. — Весь день была стоянка, с минуты на минуту ждали отправления, и так до 22.00. Жалко, что день провел плохо, а можно было побывать в городе и найти Бориса. Днем написал письмо Оле, Юре, нарисовал рисунок, послал написанное стихотворение «Здравствуй, Ленинград». Когда писал письмо, несколько раз с трудом удерживал слезы. Я завещал хранить себя для сына и воспитать его патриотом Родины. Ночью бойцам снятся финны. Дневальные свидетели ночного сонного разговора: «Проклятые финны, я покажу вам, как под землей ховатся»; «Я вам говорю — сложить оружие!». А одному снилось, будто он удрал из плена под пулями.
02.03. — На месте все в ожидании паровоза. Решил на этом закончить дневник (в этом блокноте). Начну другую книжечку. (Дальше — письмо жене на украинском языке о том, что высылает дневник, материалы которого, если останется жив, использует).
(Другу частину щоденника прислав дружині у квітні 1940 року Клименко Іван Антонович, який у березні побачив на засніженій стежині неживу людину, занесену снігом, навколо якої валялися аркушики блокнота з адресою, за якою і було вислано їх. Закінчивши 1950 року технікум, я працював в райсільгоспвідділі с. Вища Дубечня, на розвилці Дніпра і Десни. І там же працював ветеран фінської і Другої світової війн І. А. Клименко. Але тоді я ще не був детально ознайомлений з батьковим щоденником і листом Клименка, хоча знав про їх існування. — Ю.К.).
02.03. — Дневник по 2 марта выслал сегодня жене заказным письмом. Целый день опять простояли на колесах, ожидали с минуты на минуту паровоза. После обеда ушли двое к сестре в город, возвратились через три часа. Вечером получил газету «На страже Родины». С большим вниманием все бойцы слушали сообщения о занятии Красной армией южной окраины г. Выборга. В газете много примеров героизма пехотинцев, танкистов, летчиков. 123-я стрелковая дивизия действует прекрасно. Читали политрук и я. Настроение бойцов было приподнятое. Целый вечер веселились — пели народные песни: «Катюша», «Де Крим за горами», «Стеньку Разина» и др. Я с политруком и всеми разучивал песню «Казачья дума», читал свое стихотворение «Здравствуй, Ленинград».
03.03. — Ночью снился сон. В вагон зашел т. Сталин, я сразу доложил — товарищ Иосиф Виссарионович, вагон № 16, старший по вагону Ковтун. Он ушел, а минут через несколько, когда я вышел из вагона, паровоз с разбега разбивает вагоны. Ужас от аварии. Беспокойство сильное за вождя и бойцов. В нашем вагоне все благополучно, а в соседних — жертвы. Сталин продолжал производить обход эшелона и давал какие-то распоряжения... Весь день занимался. Выходили из вагонов. На свалках строили парники. Командир роты, политрук и командиры отделений ушли в город. Досадно и скучно. Ведь можно было совершить экскурсию с бойцами. Вечером читал вслух бойцам вагона газету «На страже Родины» за 03.03 о героизме бойцов и командиров 5-й роты.
05.03. — Утром в 7.00 паровоз потащил наш эшелон обратно, вывез посреди поля около города. И опять начали шутить товарищи над красноармейцем Кириченко. Сегодня очень морозный день, холодно. К вагонам привыкли, как к квартире. В вагоне все расположены на двухэтажных нарах. Я с политруком оборудовал две полки у противоположных вагонных дверей. Я внизу, а он сверху. Ночью красная печка часто заставляет просыпаться и просить дневального открыть дверцу печки. А от дверей беспокоит холод. Я лежал на границе: справа «лето», а слева «зима». В 12.00 эшелон тронулся южной окраиной города Ленина. Мост через реку Неву. Постепенно поезд поворачивал с северо-востока на северо-северо-восток. Двигались медленно, частые остановки. Тут много путей, семафоров. Колеса выстукивают на стыках рельс. Все смотрели через люки и двери вдаль. Туман. На одной из маленьких станций встретили обратный эшелон: на площадках вагонов стояли пять «раненых» танков. После ехал санитарный поезд с ранеными. Многие имели легкие ранения, были веселые и тепло улыбались. Были и такие раненые, которые лежали, но все же улыбались и приветствовали нас. В вагоне нашем настроение понизилось. На ст. Котеловка стояли долго, мне принесли целый котелок пива, выпили с жадностью двое и угостили двух. Почти весь вагон выпил по кружке. Комиссар в нашем вагоне.
06.03. — Утром были на маленькой станции (...). Еще до границы 10 км. Поговаривают, что мы поедем в Выборг. Продукты на исходе, а едем медленно. На границу, ст. Белоостров, приехали в пять часов вечера. Тут был обед. Красноармейцы все время дебатировали о фронте. Вокзал серо-бетонный. Украшен красными флагами. Не доезжая этой станции, видели лису и ворона. Послал письмо домой, лишь пару слов. Послал и Руденко — сообщил, что я пока работу имею. Очень часто пролетают звеньями наши «ястребки». Проехали речушку (...), заграждение и погранстолбы. Сейчас же их бывшие финские белокаменные домики. Вокзал Rasosoki, красивый, тоже выкрашенный в белый цвет. Один служащий рассказал, что жителей всех угнали. Все работы делают приезжие из СССР. Говорили, будто 5-го летали самолеты финнов, покрашенные в цвет наших. Хотели бомбить ст. Белоостров и Рапоки. Красноармейцев, особенно стариков, дух упал. Все между собой гутарили о жизни и смерти. Власюк рассмешил рассказом, как однажды (когда ему было 10 лет) его настропалили на одного соседа, что косил, назвать «большевик», а за ним тот погнался... Ночь ехали медленно, все время самолеты нарушали ночную тишину. Мы все ближе и ближе подъезжаем к Выборгу.
07.03. — Только рассвело, все смотрели на разбитые домики станции. Все спалено удирающими белофиннами. На одной остановке братские могилы. Тут похоронены красноармейцы, командиры. Вчера тут вражеские самолеты бросали бомбы. Видно свежие воронки около складов. Около станции Леипесово видел разбитый ДОТ, завалы и проволочные заграждения. Около огневых точек весь лес представляет собой колья из сосен, берез, елок. Ст. (...), выгрузились, дополучили патроны, гранаты. Батальон против ночи пошел к 100-й стрелковой дивизии. Идти было тяжело, растянулись. Зарево над Выборгом. Орудийная стрельба все приближалась (...).
08.03. — В 2.00 ночи остановились в лесу на ночь. Около нас стреляли два дальнобойных орудия. Постепенно привыкли. Спать (...). Утречком опять в путь. Вчера не ужинали, а сегодня позавтракали. Люди постепенно привыкают к орудийной канонаде. Везде все в лесу сожжено белофиннами. Пришли на место в 14 дня. Все время наша артиллерия непрерывно стреляла в нескольких метрах от нас. Изредка летали наши самолеты.
Із останнього листа, написаного 9.03, відісланого 10.03.40 р.
«Рідна, дорога Олеся і Юрасик. Не скучайте і не плачте, може щастя є і залишусь живий. А як загину, то згадуйте і любіть життя».
Із листа дружині від молодшого командира Кириченка В.К. — Ленінград, 13.03.1940.
«Настоящим вам сообщаю, что ваш муж, младший лейтенант Ковтун Иван Трифонович, 11.03. в 12.00 вечера пал смертью в бою с белофиннами. Я с ним шел лесом со взводом бойцов. Нас обстреляла финская артиллерия. Я остался тяжело раненным, а Ковтун убит...».
А пізнього вечора 12.03.1940 року після переговорів, які почалися 7-го березня, Радянський Союз і Фінляндія підписали мирний договір про припинення бойових дій 13 березня в 12.00. Таким чином була закінчена так звана Зимова війна, спровокована НКВД (свої стріляли проти своїх).
За 105 днів цієї війни втрати Червоної армії офіційно склали 131 476 чоловік (за неофіційними даними — 170 тисяч). Фінської — 19 576 (25 тисяч). Крім того, були обміняні 847 фінських військовополонених на 5 369 радянських, яких потім розстріляли як зрадників.
За спогадами фінських мемуаристів, в боях проти радянської армії вони вимушені були часто змінювати розпечені стволи кулеметів, а кулеметники не витримували психологічно численних жертв своїх ворогів, які хвилями насувалися на них, ідучи по своїх же трупах...
Як писав у своїх мемуарах фашистський функціонер Шпеєр, кровопролитна невдала війна Сталіна проти Фінляндії переконала Гітлера у можливості переможного походу на Радянський Союз.
1 У дужках — нерозбірливі слова і дописане мною. — Ю.К.
2 До початку листопада 1939 року СРСР оголосив про захоплення в полон 300 000 польських солдатів і офіцерів, рішенням політбюро ЦК ВКП(б) від 5.03.1940 було наказано розстріляти 14 700 військовополонених і 11000 в’язнів західних областей УРСР і БРСР.
3 Командиру взводу так і не стало відомо, що у звільненій Західній Україні тільки за вересень — грудень 1939 року тисячі людей було заарештовано, вислано до Сибіру, розстріляно, в суди було передано 10,2 тисячі справ, а масові акції призвели до того, що до січня 1940 року населення регіону Західної України зменшилося на 400 тисяч осіб; із 35 тисяч заарештованих 1940 року 3,5 тисячі розстріляно.
4 Як розповідала мені мати, це була улюблена пісня батька, і я її часто «крутив» на патефоні.
