На днях исполнилось 80 лет со дня гибели Симона Петлюры. О почтении его памяти позаботились на высшем уровне — соответствующий указ в прошлом году подписал Виктор Ющенко. На протяжении нескольких дней — вплоть до 25 мая — в Киеве состоялось несколько мероприятий, посвященных памяти известного украинского общественно-политического и государственного деятеля. В 1918 году Симон Петлюра занимал должность главного атамана Армии УНР. В 1919 году стал руководителем Директории УНР. С 1824 года жил в эмиграции в Париже, где был убит Самуилом Шварцбардом. Даже через несколько десятилетий после смерти не прекращаются споры относительно фигуры Симона Петлюры. Почему так происходит? Почему многие фактически не замечают огромного массива объективной информации о нем? Об этом в статье историка Юрия ШАПОВАЛА.
Только что я вернулся из Полтавы, где принимал участие и выступал на восьми научных Петлюровский чтениях. Перед этим в Киеве я был приглашен на круглый стол, посвященный 80 летию убийства Симона Петлюры... Каждая публичная акция, связанная с его именем, несет в себе определенную предсказуемость. Заранее понятно, что «патриотически настроенные» историки будут делать из Петлюры пророка и мудрого руководителя, а «левонастроенные» будут его осуждать как политического аутсайдера и нереализованного диктатора. Похоже, обеим этим сторонам реальный Петлюра не нужен. Каждая сторона просто демонстрирует «свою правду».
Но это еще не все. Долгое время в Украине мы имели силу, которая не хотела нечего демонстрировать. Речь Идет о государственном руководстве. Власть всячески избегала оценок, отдавая «преимущество» другим современникам Петлюры — сначала Михаилу Грушевскому, а потом даже такому путанику и неудачнику (но якобы неплохому писателю), как Владимир Винниченко. Следовательно, и власти Петлюра был не нужен.
Нынешняя власть Петлюру замечает. В Киеве, где так много с ним связано, на днях открыли памятную доску. Недалеко от памятника большевистскому вождю Владимиру Ленину и Михаилу Грушевскому. И параллельно с доской и домом-музеем Михаила Булгакова. Это довершает этот шизофренический политико-идеологический ландшафт, находящийся в столице независимой Украины. Кстати, Михаил Булгаков, который ненавидел саму идею украинской государственности, а вместе с ней и Петлюру, назвал его «знаменитый бухгалтер», а в конце своего известного рассказа «Киев-город» призывал: «...Память о Петлюре да сгинет».
Память не сгинула, хотя, как правильно отмечает в своем труде «Червоне століття» академик Мирослав Попович, оценка личности и политическая характеристика Петлюры остается «найбільш дражливим питанням історії української революції». Это правда. И не в последнюю очередь потому, что доныне не найден универсальный ключ к трактованию жизни и деятельности Петлюры. Неслучайно до сегодняшнего дня не предпринято ни одной попытки создать его научную биографию (не политически окрашенную, — этого теперь хватает).
Ключ к Петлюре — в его жизни, которая не стояла на месте. Об этом очень хорошо в свое время написал академик Сергей Ефремов в своем дневнике: «Петлюру я знал наверное с 1905 г. Ближе к нему присмотрелся году в 1907, когда он был секретарем в «Раде». И близкое знакомство было не в его пользу. Много было в нем тогда эсдековского духа — хвастливости, доктринерства и несерьезности. Были и неправильные штучки, из-за которых пришлось ему отказать от секретарства в «Раде»... Потом он уехал в Москву. Когда я встретился с ним уже в 1912 году в редакции «Украинской жизни», я не узнал прежнего Симона: вырос, возмужал, развился, забросил свои былые выходки. В Центральной Раде в 1917—1918 года он был одним из самых вдумчивых и развитых политиков. После того, как вступил он в Директорию, я с ним мало встречался, но каждый раз производил он хорошее впечатление. Люди, работавшие с ним в последние, самые трудные для Украины времена, говорят, что это был настоящий государственный муж, умеющий общаться с людьми, находить выход из затруднительных ситуаций, подбодрить среди боя, проявить личную смекалку, которая так привлекает простых людей. Во всяком случае... это был единственный бесспорно честный человек в действиях, которые революция вынесла у нас на поверхность жизни. Грушевский — помилуй Боже, что с ним произошло; Винниченко вертится, как карась на сковородке; остальные — просто мелкие, ничтожные людишки. Один Петлюра стоял на своей позиции, непоколебимо, и если бы не победные силы, то своего бы добился. Но, по-видимому, еще не доросли мы до того, чтобы «самим о себе советовати». Как нам когда-то выбивали глаза московские бояре и личные усилия не могли общего ничтожества преодолеть. Один казак из миллиона свинопасов ничего не сделает... И может трагическая смерть одного казака тысячу новых породит».
По моему глубокому убеждению, ключ к Петлюре также в проблеме крови. «Не заслужить надежной славы, покуда кровь не пролилась», — написал когда-то Булат Окуджава. Во времена Петлюры в Украине обильно пролилась кровь евреев. Кровь самого Петлюры пролилась на парижский улице Расина. Причем в том самом месяце мае, в котором он и родился, в мае 1926 года. И факт его гибели вместе с гибелью евреев во время его пребывания во главе Директории, мгновенно сделал из Петлюры фигуру символическую, заставил серьезно задуматься над феноменом петлюровщины. Сам Петлюра как-то написал: «Очевидна річ, что в оцінці моєї персони ви повинні бути правдивим: що було в моїй особі, в моїй діяльності негативне, те треба так і висвытлити, не замазувати... Для мене почався вже суд історії. Я його не боюсь...»
Своеобразной репетицией этого символического «суда истории» стал судебный процесс над убийцей Петлюры Самуилом Шварцбардом, который состоялся осенью 1927 года. Убийцу оправдали благодаря квалифицированным манипуляциям адвоката Анри Тореза и некоторым другим факторам. Этот процесс доныне также принадлежит к категории «ненужных вещей» (как высказывался Юрий Домбровский), поскольку ни исследователи, ни власть в Украине не осмелятся дать ему публичную и подробную оценку. А это очень нужно сделать ввиду того, что именно этот процесс имел роковое значение для формирования «имиджа» Петлюры как «погромщика» и иудофоба. В свое время Николай Рябчук написал: «Фактически судебный процесс превратился в показательную расправу над фантастически демонизированным украинским «национализмом и сепаратизмом» — ни одна Лубянка ничего лучшего не смогла бы придумать». Но есть основания думать, что как раз Лубянка многое и «придумала» в связи с процессом. Утверждаю это, как исследователь, который в свое время отыскал и впервые обнародовал документы, убедительно удостоверяющие заинтересованность Кремля в «антипетлюровских» результатах процесса и даже о «дирижировании» этим процессом из Москвы.
Наиболее обоснованной попыткой разрушить имидж Петлюры как «погромщика» перед современной мировой демократией стал труд Тараса Гунчака «Симон Петлюра и евреи». Однако он, похоже, не возымел должного эффекта. Вот что замечает в связи с этим глубоко уважаемый мною Мирослав Попович: «...Нужно признать, что почти все факты и свидетельства, на которые опирается этот автор, были известны и суду, что тем не менее не повлияло на приговор. Дело, очевидно, в правовом и морально-философском толковании больше, чем в каких-то якобы до сих пор неизвестных обстоятельствах, которые должны бы раскрыть архивы».
Наверное, исходя именно из этого большинство наиболее авторитетных еврейских исследователей категорически отказывают Петлюре в праве на малейшую реабилитацию. Например, один из них, описывая еврейский погром в Золочеве на Тернопольщине в июле 1941 года, в котором участвовали украинцы, замечает: «Потомки Хмельницкого и Петлюры оказались достойными своих нацистских покровителей».
Это — один из примеров стереотипа «украинца-погромщика», который, похоже, бережно и последовательно лелеют определенные силы, судя из антиукраинских надписей, которые периодически появляются на могиле Петлюры на парижском кладбище Монпарнас. На круглом столе, где я побывал недавно, прозвучало мнение: «Напечатано так много трудов, удостоверяющих, что не был Петлюра иудофобом! Вот профессор Национального Киевского университета Владимир Сергийчук так постарался, столько о погромах сборников документов напечатал!» И действительно напечатал.
Однако сколько бы ни старался профессор Сергийчук (или кто-то еще), количество погромов во времена Директории не уменьшится, а вопрос о том, кто несет за них ответственность, остается для мира открытым, сколько бы мы его не «закрывали» сами для себя в Украине в разного рода публикациях. Или в «патриотических» дискуссиях о государственнической роли Петлюры. Тот факт, что Петлюра не был «погромщиком» и «антисемитом», все еще нужно понять с помощью аргументированной дискуссии. Причем нужно не только говорить, а и быть услышанными за пределами Украины. Похоже, это не очень удается и современным украинским исследователям.
Есть еще один важный вопрос, на который все еще нужен честный ответ. Это — проблема легитимности и эффективности власти Директории и Петлюры лично. Расхождения Петлюры с Владимиром Винниченко, который до конца жизни ненавидел Петлюру как амбициозного демагога, которого волна революции вынесла на поверхность, в новейшей историографии трактуются, как правило, в пользу Винниченко. В одной из новейших биографий Винниченко, которая издана в Киеве в 2005 году, можно прочесть утверждение о том, что после первых успехов Директории начали возникать проблемы, в первую очередь атаманщина — доминирование военного начала над политическим, неповиновение армейских командиров разных рангов государственному руководству, перманентные выступления против последнего, практика регионального сепаратизма, сопровождаемая военным террором, еврейскими погромами и тому подобное. По мнению авторов, «у истоков этой гибельной тенденции стоял С. Петлюра, который всячески поощрял подчиненных ему военных к бесконтрольным действиям, к ориентированию на единственную ценность — силу штыка». Вот такой милитаризированный бухгалтер.
Читая такого рода исследования, трудно избавиться от впечатления, что их авторы иногда слишком увлекаются своими симпатиями и антипатиями. А вот каким предстает Симон Петлюра в изображении Поповича: «В психическом складе Симона Петлюры наблюдается некоторое смещение в сторону эгоцентризма, особенно в сторону потребности во власти над людьми и событиями, Или, может, он был травмирован неожиданной властью и исторической миссией».
Именно поэтому еще раз стоит отметить необходимость подготовки основательной научной биографии Петлюры, в которой бы нашли отражение и его психологические характеристики. И еще один момент. Признавая, что Петлюра не был агрессивным ксенофобом (что доказывают опубликованные материалы), Попович тем не менее отмечает, что «невозможно представить Петлюру женатым на «евреечке», как Винниченко». Не знаю, как кто, а я бы вообще исключил такого рода пассажи, когда речь идет о таких серьезных темах.
Теперь вернемся к процессу Шварцбарда. В своей статье об этом процессе в энциклопедическом справочнике по истории Украины, вышедшем в издательстве «Генеза» в 2001 году, историк Ярослав Грицак дает не совсем понятную информацию. А завершает ее выводом о том, что нет документального подтверждения о причастности советских спецслужб к убийству Петлюры. И в этом самом издании в статье о Петлюре земляк Грицака, львовский историк Николай Литвин пишет, что Петлюра «коварно убит большевистским агентом С. Шварцбардом 25.5.1926» и ссылается при этом на статью Грицака о процессе Шварцбарда.
Для меня это — не просто издательский казус. Это хорошая иллюстрация того, что фигура Симона Петлюры за годы, прошедшие после его гибели, все еще остается не только до конца не исследованной, а, очевидно, такой, которой манипулируют. Я упоминал об историках академических или работающих в высшей школе. Не буду говорить о партийно-ангажированных летописцах.
Не боясь быть обвиненным в неопозитивизме, — а это сегодня модное среди интеллектуалов обвинение, — в завершение подчеркну важность получения именно новых знаний (в первую очередь — архивных) о Петлюре, его эпохе и, особенно, об обстоятельствах его гибели. По моему убеждению, именно в непредвзятом освещении трагедии на улице Расина в Париже и ургентной, но хорошо срежиссированной и масштабно поддержанной большевистской властью подготовки процесса над убийцей, состоит одно из ключевых условий преодоления стереотипных представлений о Петлюре. И не только, как можно догадаться, о нем.
