Семерий Наливайко (для большинства он известен как Северин) — одна из самых ярких и в то же время самых загадочных фигур украинской истории конца ХVI в. О нем слагали легенды. Наливайко стал одним из главных персонажей казацкого мифопространства. Он фигурировал в казацких летописях, известной «Истории русов». В контексте казацкого мифа осмысливали его действия Тарас Шевченко, Николай Гоголь, Пантелеймон Кулиш, Кондратий Рылеев, в более позднее время — Иван Ле, Николай Винграновский и другие.
Недавно на страницах газеты «День» Н. Пашковец в статье «История, которая интереснее романа. Загадка происхождения Северина Наливайко» попробовал дать нетрадиционную интерпретацию образа этого героя, представив его человеком княжеского рода. Таким образом, вместо Наливайко казацкого перед нами предстал Наливайко аристократический. Насколько такая трансформация образа соответствует реальной истории?
Сам автор упомянутой статьи дает понять, что его версия не сугубо научная, что это нечто среднее между историей и романом. И поэтому в «романическом» духе трактуется происхождение Наливайко. Итак, он оказывается «спрятанным» сыном князя Дмитрия Сангушко, который был зверски убит, и его законной жены Гальшки Острожской. Дескать, мать Гальшки, Беата Острожская из рода Костелецких, которая, возможно, была внебрачной дочерью польского короля Сигизмунда Старого, чтобы не создавать для своей дочери-одиночки проблем с дальнейшим бракосочетанием, спрятала рожденного ею мальчика в семье Наливайко. И делала это якобы с помощью князя Василия-Константина Острожского. Последний опекал Северина Наливайко, а когда тот стал взрослым, то помогал ему бороться за королевский престол. Ведь в жилах Северина якобы текла и королевская кровь. И, соответственно, казацкое восстание под предводительством Наливайко было «гражданской» войной. Поэтому к Северину, когда он был схвачен, проявила интерес польская королева, его даже именовали «царем Наливаем».
Хотя Н. Пашковец пытается обосновать свою версию, ссылаясь на разнообразные факты, однако она, мягко говоря, довольно рискованная. Действительно, существует легенда о том, что Гальшка от Дмитрия Сангушко имела ребенка — мальчика, который, когда вырос, стал монахом. Вообще о Гальшке существует немало легенд, которые далеко не соответствуют историческим фактам. Такова же легенда о ее сыне. Начнем с того, что Гальшка была выдана замуж за Дмитрия Сангушко малолеткой и должна была родить ребенка где-то в возрасте 13 лет, что представляется почти невероятным, — особенно учитывая постоянные стрессы во время ее кратковременной супружеской жизни. Ведь Гальшку выдали замуж насильно, она и ее муж жили в условиях страха (так как их преследовали!), в конце концов они вынуждены были бежать в Чехию, где и убили Дмитрия. Но представим, что все-таки «случилось чудо», и Гальшка родила здоровое дитя, которое выжило. Тогда совсем непонятным становится то, что ребенка, родившегося в законном браке, прячут. Объяснения, что мать Гальшки, Беата, беспокоилась о дальнейшей судьбе своей дочери и хотела ей найти достойного жениха (а родившийся ребенок этому мешал), выглядят и наивно, и «очень современно». Во-первых, у Гальшки, богатейшей невесты Великого княжества Литовского и Польши, проблем с женихами не было. Во-вторых, мать Гальшки просто ее цинично использовала, пытаясь руководить огромными имениями своей дочери. Рождение Гальшкой наследника в законном браке с князем Сангушко Беате было на руку. Она бы могла спокойно управлять имениями Острожских до времени достижения совершеннолетия этого ребенка. Конечно, при этом отговаривая Гальшку от повторного брака. В-третьих, совсем фантастически выглядит утверждение, что Беата вместе с В.-К. Острожским прячут сына Гальшки в семье простолюдинов. Ведь в то время эти личности люто враждовали. И, наконец, самый главный аргумент. Сохранилось завещание Гальшки Острожской от 1579 г. В это время ее сын должен был быть совершеннолетним, в возрасте около 25 лет. Поэтому ему, родившемуся в законном браке, она должна была бы отписать свое имущество. Однако об этом ребенке нет никакого упоминания.
Вообще же об историческом Наливайко знаем немного. Не знаем даже, где он родился. Хотя в солидных энциклопедических изданиях безапелляционно заявляется, что родиной Наливайко был городок Гусятин на Подолье (сейчас районный центр Тернопольской области). Кстати, Н. Пашковец считает, что именно в этом городке «спрятали» С. Наливайко. На самом деле утверждение о рождении казацкого предводителя в Гусятине не более чем гипотеза, предложенная историками. Она основывается на упоминании самого Наливайко о том, что у его отца магнат Мартын Калиновский отобрал землю и забил до смерти. Действительно, центром владений указанного магната был городок Гусятин. Однако ни у самого Наливайко, ни у других авторов конца ХVI — начала ХVIІ в. не находим утверждений, что Гусятин был его родиной.
Нет определенности с именем Наливайко. Хотя сейчас «общепринятым» является использование имени Северин, однако оно представляется сомнительным. Известные украинские исследователи более осторожно использовали это имя. Например, М. Грушевский в одних случаях использовал имя Северин, в других — Семерий. У И. Франко он фигурирует как Семен. Что касается аутентичных источников, писем самого Наливайко польскому королю Сигизмунду ІІІ, то в них он подписывался как Семерий или Семексий. В поэме Симона Пекалида «Об Острожской войне» (1660) С. Наливайко именуется «Семерин». Встречаются и другие написания его имени в разных документах конца ХVI — начала ХVIІ в. Однако наиболее аутентичным выглядит Семерий. Именно так и будем его именовать.
О Наливайко знаем мы преимущественно по событиям 1594 —1596 гг., когда он сумел создать свое казацкое войско и совершить с ним походы в Молдавию, Венгрию, Подолье, Волынь и Белоруссию. Однако в его войске были не «классические» казаки. Более того, у Наливайко были непростые отношения с запорожскими казаками. В частности, ему припоминали то, что он участвовал в разгроме казацкого восстания под предводительством К. Косинского. Да и, в конце концов, в лагере под Солоницей запорожцы выдали Наливайко польскому гетману Станиславу Жолкевскому. Действия же самого Наливайко не вписывались в рамки «традиционного» казацкого восстания. И здесь можно согласиться с мнением Н. Пашковца, который рассматривает Наливайко как представителя элиты. Известно, что Семерий поддерживал дипломатические сношения с австрийским императором, правителями придунайских княжеств, выступал как их военный союзник в борьбе с турками и татарами.
Вообще сомнительным представляется «простое» происхождение Наливайко. Здесь в определенной мере можно солидаризироваться с Н. Пашковцом. К сожалению, мы немного знаем о семье Семерия. Но даже имеющаяся информация дает возможность сделать определенные выводы о его социальном статусе. Свидетельство самого Наливайко о том, что у его отца был конфликт из-за земли с магнатом Калиновским, дает основания говорить, что происходил он из семьи землевладельцев (очевидно, мелких, которым трудно было противостоять богатому пану).
Семья Наливайко якобы после смерти своего главы перебралась в Острог под покровительство князя В.-К. Острожского. Старший брат Семерия, Дамиан (Демьян), даже сделал блестящую карьеру при дворе этого «некоронованного короля Руси». Вероятно, Семерий тоже учился в Острожской академии. Его письма, дошедшие до нас, в частности, к королю Сигизмунду ІІІ, показывают, что человек, отправлявший их, должен был получить относительно высокий на то время уровень образования.
Наливайко выходит на военно-политическую арену как относительно самостоятельная фигура в 1594 году. Тогда он формально покидает службу у князя В.-К. Острожского и организовывает на Подолье отряд нереестровых казаков. Во главе казацких отрядов в 1594 — 1595 гг. совершает походы в Молдавию, а также на земли в устье Подунавья, которые контролировались турками. Осуществлялись эти походы по договоренностям с австрийским императором Рудольфом ІІ и поддерживались Папой римским. Вероятно, они имели поддержку и со стороны В.-К. Острожского. Ведь эти походы сдерживали экспансию татар и турок на земли Украины. А это объективно было в интересах волынского вельможи. Показательно, что войско свое Наливайко собирал в имениях этого князя. Надо иметь в виду и то, что Острожские поддерживали контакты с австрийским императорским двором, а в плане политическом придерживались проавстрийской ориентации.
К сожалению, до нас не дошли многие документы, которые бы пролили свет на деятельность Наливайко. Но сохранившиеся, да и сама логика вещей говорят в пользу того, что Семерий стал участником антитурецкой политической игры, которую вели князья Острожские (Василий-Константин, его сын Януш) и императорский двор Рудольфа ІІ. В то время Речь Посполитая пыталась соблюдать нейтралитет с Турцией. Князья Острожские, вступив в открытый конфликт с турками, могли столкнуться с немалыми проблемами с руководством своего государства. Поэтому прибегли к тайной игре, дав возможность своему верному слуге набирать войско, которое бы могло совершать походы против турок на стороне австрийского императора.
По возвращении Наливайко из похода против турок осенью 1595 г. ему вместе с казаками стало сложно действовать на Подолье. В то время Речь Посполитая, которая и так стояла в стороне от антитурецкой борьбы европейских народов, заключила мир с турками. Наливайковцев фактически отрезали от театра военных действий. А базы на Подолье, где находились казаки, заняло польское кварцяное войско. В такой ситуации в конце 1595 — начале 1596 гг. Семерий со своими отрядами совершил рейд по Волыни, Полесью и белорусским землям. Возможно, во время этого рейда Наливайко выполнял некоторые задания В.-К. Острожского. Вообще же Семерий со своим войском изрядно беспокоил шляхту. Соответственно, его начали трактовать как разбойника и врага государства.
Находясь на Полесье, в январе 1596 г. Наливайко написал письмо королю Сигизмунду ІІІ, предлагая создать своеобразную буферную зону между Южным Бугом и Днестром, где бы могли проживать казаки и строить свои оборонительные твердыни. Такая зона могла бы стать своеобразной защитой от наездов татар на Галичину и Волынь. Подобные планы полностью отвечали интересам князя В.-К. Острожского. Но Сигизмунд ІІІ и его окружение не пошли на это. Против Наливайко и казаков были направлены войска под командованием Жолкевского, которые разгромили казаков 7 июня 1596 г. в урочище Солоница близ Лубен. Длительное время Семерий находился в заключении в Варшаве, где его допрашивали, пытаясь узнать о связях казацкого предводителя с австрийским императорским двором и В.-К. Острожским. В конце концов, 11 апреля 1597 г. его казнили в Варшаве.
Вышеприведенные факты дают основания трактовать Наливайко как военного деятеля и политика европейского масштаба. Он сделал немалый вклад в борьбу европейцев против турецкой угрозы. Однако его деятельность не вписывалась в планы политиков Речи Посполитой. Это и стало одной из существенных причин того, что он закончил свою жизнь на эшафоте.
