Бесспорно, то, что мы называем нынче модным словом PR, «связями с общественностью», прежде всего явление нового времени, вызванное усложнением общественных связей, развитием средств массовой коммуникации и т. п. Однако можно говорить, что элементы PR были известны еще в более давние времена. Не исключение в этом плане и Украина. Отдельные элементы PR прослеживаются здесь еще со времен Киевской Руси, и найти их мы можем в письменных памятниках, летописных произведениях, житиях святых, разнообразных поучительных словах и тому подобное. Так или иначе авторы этих произведений представляли институции, которые успели отделиться от общества и уже в силу этого, нуждались в «связях с общественностью». К таким институциям следует отнести, в первую очередь, власть киевских князей, а также христианскую церковь, в частности монастыри, которые в определенном смысле оказались новыми, а, следовательно, и чужими, для древнерусского общества. Правда, стоит учитывать, что письменные источники времен Киевской Руси были рассчитаны на довольно узкий круг «общественности». Эти источники были ориентированы на грамотных людей, своеобразную интеллектуальную элиту, преимущественно духовных лиц, которые составляли мизерный процент древнерусского общества. Другое дело, что этот процент через такую своеобразную коммуникационную сеть, как христианские храмы, где еженедельно собиралась «широкая общественность», имел влияние на значительную часть людей. Разумеется, «связи с общественностью» в древнерусский период не ограничивались только письменными источниками. В большинстве случаев они осуществлялись через устное слово. Своеобразными пиарщиками тогда выступали певцы, скоморохи, монахи, священнослужители, иногда даже князья, бояре и тому подобное. Однако что-то сказать об этом «устном PR» весьма проблематично. Он не сохранился, в отличие от письменных источников. О последних и мы будем говорить. И среди этих источников, вероятно, наибольшего внимания заслуживает «Повесть временных лет».
«ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ» С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ PR
«Повесть временных лет» стала не только символом древнерусской культуры, но и источником информации о событиях в Киевской Руси. Если мы возьмем любой учебник по истории восточнославянских народов и прочтем, что там говорится о Киевской Руси, то увидим, что там заметно доминирует информация из этого источника.
И при этом «забывается» несколько моментов. «Повесть временных лет» дошла до нас в составе Ипатьевского списка, который появился ориентировочно в начале ХV века. Аутентичных же списков летописи начала ХII в. (гипотетической даты создания этого письменного источника) нет. Это дает определенные основания сомневаться в подлинности летописи.
Вполне можно допустить, что он был создан постфактум, уже после распада и гибели Киевской Руси, для каких-то PR-овских, идеологических целей. Какими же могли быть эти цели? Нужно учитывать, что в ХV в. происходит определенный подъем Киева. Здесь устанавливается княжеская династия Олельковичей, претендовавших на статус суверенных правителей. В Киеве наблюдалось оживление культурно-духовной жизни. Активизируется деятельность Киево-Печерского монастыря, реставрируется монастырский соборный храм Успения Богородицы. Кстати, в «Повести временных лет» всячески возвеличивается этот монастырь. Также тогда в Киеве возник научный кружок книжников, которые переводили произведения византийских и арабских авторов, в том числе и произведения исторического характера.
Олельковичам важно было показать и поднять на более высокую ступень значение Киева. И потому они могли дать заказ на написание летописи, которая прославляла бы их город. «Повесть временных лет» как раз и прославляет Киев, всячески возвышает его над другими городами и землями Древней Руси. Такая гипотеза отнюдь не является фантастической. При желании в ее пользу можно найти немало аргументов, во всяком случае, не меньше, чем в пользу гипотезы о происхождении «Повести временных лет» именно с начала ХII ст., которая на данное время вроде бы стала официальной. Вопрос датирования «Повести…», который для нас имеет принципиально важное значение, к сожалению, является, скорее, предметом веры, научной интуиции, а не результатом логического доказательства.
И все же мы будем исходить из традиционного взгляда, что «Повесть временных лет» появляется в блестящие времена существования Киевской Руси, времена Владимира Мономаха. Тогда Киевская Русь достигла зенита своего могущества, но это уже было могущество постепенно приходящего в упадок государства. В таких условиях вполне возможным было появление синтетического труда, в котором бы, с одной стороны, осмысливался путь Древнерусской державы, а с другой стороны, происходило возвышение Киева как «матери городов русских», что могло бы быть «интеллектуальной реакцией» на рост могущества других центров. Хотя мы не исключаем, что в ХV веке, во времена князей Олельковичей, могла появиться новая редакция «Повести временных лет», в которой моменты киевоцентризма могли быть усилены.
В целом можно сказать, что «Повесть временных лет» — это далеко не беспристрастное произведение, в котором объективно отображено прошлое. Это своеобразная PR акция,проведенная в интересах киевских князей, а также частично монахов Киево-Печерского монастыря. Именно с такой точки зрения следует оценивать эту летопись, особенно ее легендарную часть, которая, по нашему мнению, имеет откровенно PR-овскую направленность. Далее мы, собственно, и поговорим обо всех этих моментах.
ЛЕГЕНДА ОБ АНДРЕЕ ПЕРВОЗВАННОМ
Интересно наблюдать, как произошло становление известной легенды о путешествии Андрея Первозванного «из варяг в греки» и ее дальнейшая трансформация и интерпретация. В «Повести временных лет» говорится, что апостол Андрей, проповедуя в Синопе, прибыл с миссией в Курсунь и там узнал, что недалеко от этого места находится устье Днепра. Он решил поплыть по этой реке. Прибыв на место, где сейчас находится Киев, этот апостол увидел горы и пророчествовал ученикам, что на этом месте будет великий город и воздвигнет Бог много церквей. Потом взошел на горы и благословил их. Затем он прибыл к словенам, где сейчас стоит Новгород. Там он увидел людей, которые моются в бане, хлещут молодыми ветками свое тело до смерти, а потом обливаются холодной водой и оживают. Если исходить строго из контекста «Повести временных лет», то эта легенда полностью вписывается в круг этнографических сказаний этого летописного произведения.
Миссия же Андрея Первозванного, если следовать «Повести временных лет», имела вовсе не «учительную» цель. Перед легендой об Андрее Первозванном очень подробно описывается путь «из варяг в греки», который был своеобразной геополитической осью Киевской Руси. Логическим продолжением этого описания является и рассказ об Андрее Первозванном, собственно, о его поездке по этому пути. Фактически этот рассказ ставил целью освящение указанного пути, точнее, одного из центральных его мест — Киева.
Из летописи следует, что апостол Андрей на месте нынешнего Киева застает безлюдную местность. Здесь некого крестить, некого учить. Важным в этом случае выступает пророчество Андрея: дескать, здесь воссияет благодать Божья и будет город великий. Симптоматично, что сразу после рассказа об Андрее Первозванном следует сказание об основании Киева. На первый взгляд, эти сказания совсем не связаны. В первом случае речь идет о христианском апостоле, во втором — об языческих князьях Кие и его братьях. Но все же между этими сказаниями есть своеобразная логическая связь, возможно, даже малозаметная для глаза современного читателя. И основание Киева, и его дальнейший расцвет, описанные в «Повести временных лет», — это словно реализация пророчества Андрея Первозванного.
Создавая миф о путешествии Андрея Первозванного, автор летописи ставил целью не отражение каких-то исторических реалий, а утверждение определенных идей. Если бы Андрей застал людей на Киевских горах (а по мифологической логике летописи это должны быть славяне-русичи), то он должен был бы их окрестить. Однако во времена написания летописи бытовало мнение, что христианство к славянам пришло из Моравии, и апостолом-крестителем этого народа был не Андрей, а Павел.
К тому же уже возник миф о крещении киевлян князем Владимиром, что также нашло свое отражение в «Повести временных лет». В таком случае «крещение киевлян» апостолом Андреем выглядело нелогичным в контексте существовавших тогда мифов. Нужно также учитывать и тот момент, что в памяти киевлян во времена написания «Повести временных лет» сохранилось немало дохристианских легенд. Кое-что хранила их память и о непростой борьбе между язычниками и христианами в Киеве... И если допустить, что крещение киевлян произошло в апостольские времена, то как тогда объяснить эту борьбу?
Совсем иная ситуация — с будущими новгородцами. С ними апостол Андрей имеет возможность непосредственно общаться, познавать их обычаи. При этом из летописного текста не видно, что он пытался их окрестить. Следовательно, напрашивается вывод: словены оказались недостойны этой чести. Более того, приехав в Рим, апостол Андрей специально обратил внимание на странные обычаи словенов. Фактически они предстали как варвары.
Возьмем на себя смелость утверждать, что помещенная в «Повести временных лет» легенда об апостоле Андрее Первозванном, кроме освящения пути «из варяг в греки», имела целью восхваление Киева и в то же время унижение Новгорода — этих двух основных конкурентов на пути «из варяг в греки». Однако, будучи созданной с определенной, фактически PR-овской целью, легенда об Андрее Первозванном со временем начала жить собственной жизнью. Так, где- то в ХII — в начале ХIII вв. появляется легенда о том, что апостол Андрей, находясь в новгородской земле, оставил здесь свой жезл. Это нашло свое отражение в так называемой «Степенной книге». Именно в это время Новгород, стоявший несколько в стороне от междоусобной борьбы древнерусских князей, усиливался и, значит, новгородская знать нуждалась в мифах о своем равенстве со знатью киевской.
Еще позже, в ХV — ХVI вв., когда возросло могущество Московия, в этом государстве, которое, с одной стороны, претендовало на византийское, а с другой, на древнерусское наследие, эта легенда оказалась весьма кстати. Ведь считалось, что апостол Андрей был первосвященником Константинополя. И если он был на Руси, то можно было (пусть с натяжкой) утверждать, что христианская традиция здесь существовала еще с апостольских времен и что она с самого начала носила византийский характер.
БЫЛ ЛИ АВТОР «ПОВЕСТИ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ» НОРМАННИСТОМ?
Едва ли не наибольшее внимание в «Повести временных лет» исследователи обращают на легенду о призвании варягов. Именно она стала основанием для «норманнской теории». От призвания варяга Рюрика вели и ведут историки родословную киевских князей и де-факто Киевского государства.
По нашему мнению, это недоразумение. Автор-составитель «Повести временных лет» не придавал легенде о призвании варягов особого значения. Кстати, текстовый объем этой легенды незначителен, что весьма показательно. Начало Киевского государства он связывал с Киевом и его братьями, а не варягом Рюриком. Так, сразу после легенды об Андрее Первозванном в летописи была помещена легенда об основании Киева тремя братьями — Кием, Щеком и Хоривом. Ее, как и предыдущую, стоит осмысливать в плане противостояния Киева и Новгорода.
Обратим внимание на несколько моментов. Прежде всего, подчеркивается автохтонность основателей города. Они — не пришельцы из далеких краев, а поляне, которые, дескать, жили здесь издавна. Сам же главный основатель Киева, князь Кий, прославился своими походами на Дунай и даже на Цареград (Константинополя). Он принял «большую честь» от византийского императора, имени которого летописец не называет. И наконец после смерти Кия, Щека и Хорива «начал их род княжить у полян». Итак, они основали княжескую династию в Киеве, фактически положив начало здесь первому государственному образованию.
Противоположностью этой легенде выступает легенда о призвании варягов в Новгород. Автор летописи, по нашему мнению, вовсе не был норманнистом. Скорее наоборот — он сознательный антинорманнист. Легенда же о призвании варягов ему нужна отнюдь не для того, чтобы доказать норманнское происхождение Древнерусского государства, а для очередного унижения новгородцев.
Своеобразной интродукцией упомянутой легенды являются такие слова, помещенные под годом 859: «Варяги, приходя из заморья, брали дань с чуди, и словен, и с мери, и с веси, и с кривичей. А хазары брали с полян, с северян, и с вятичей…» То есть вырисовывается такая картина: северная часть пути «из варяг в греки» с верховьем Волги контролировалась варягами, которые собирали с местного населения дань. Что касается южной части этого пути, то здесь хозяевами были хазары.
Из этого сообщения следует, будто и поляне, и словены (позднее соперники на пути «из варяг в греки») находились в одинаковом положении — были данниками чужестранцев. Но здесь есть одно «но». Этому сообщению предшествует легенда о том, как поляне решили платить дань хазарам. Приведем ее: «По сих же лет, по смерти братьев сих, Кия, Щека и Хорива, притеснялись поляне древлянами и другими окрестными племенами. И нашли их хазары, когда они сидели в лесах на горах, и сказали хазары: «Платите нам дань». Поляне тогда, посоветовавшись, дали им от дома по мечу. И принесли это хазары князю своему и старейшинам своим и сказали им: «Вот, нашли мы дань новую». А те спросили их «откуда»? И они сказали им: «В лесу на горах, над рекой Днепровской». А те спросили: «Что они дали?» И они показали меч, и молвили старцы хазарские: «Недобрая се дань, князь. Мы добыли ее односторонним оружиям, то бишь саблями, а в сих оружие обоюдоострое, то бишь мечи. Си будут брать и с нас, и с других земель». И все это сбылось, потому что говорили они не по своей воле, а по божьему повелению».
Легенда эта, разумеется, неправдоподобна. Однако Нестор подводит читателей к мысли: дань, которую платили поляне хазарам, не является чем-то существенным, это переходное явление, которое должно завершиться верховенством полян над хазарами и другими племенами.
Совсем иная ситуация со словенами и их соседями: «И выгнали… варягов за море, и не дали им дани, и стали сами у себя владеть. И не было у них правды, и встал род на род, и были усобицы у них, и воевать они между собой начали. И решили они призвать сами себе князя, который бы владел ими и «советовал по согласию, по праву». Пошли они за море, к варягам, к руси. Ибо так звали тех варягов — русь. …сказали руси чудь, словены, кривичи и весь: «Земля наша велика и щедра, а порядка в ней нет. Придите княжить и владеть нами». Далее поведано о трех братьях-варягах — Рюрике, Синеусе, Труворе, которые княжили в северорусских землях.
Это тоже миф (по-своему красивый, даже убедительный), который имел свою «логику» у автора «Повести временных лет». Легенда о призвании варягов фактически противопоставлялась мифу об основании Киева, на что указывают и некоторые параллели между ними: Киев основывают три брата, и в Северную Русь также приходят править три брата. Но в первом случае — это выходцы из местного населения, полян. Во втором — чужестранцы, варяги. Каков вывод? Поляне способны к самоуправлению, могут иметь своих князей-правителей, а у народов Северной Руси, прежде всего словенов, такой способности нет.
Со временем первоначальный контекст легенды о призвании варягов был утрачен. Этой легенде не придавалось какого-то особого значения в древнеукраинских историографических произведениях. Призвание варягов просто констатировалось как факт. Но в ХVIII в. в Российской империи, а позже на Западе эта легенда пережила своеобразный ренессанс, получив новую интерпретацию. Свидетельства летописца о призвании варягов начали трактовать как аргумент в пользу того, что Древнерусское государство было создано норманами.
Так возникла «норманская теория». Хотя она и имела под собой определенные основания, все-таки (во всяком случае в начале) была не столько научной теорией, сколько своеобразной PR-акцией, осуществляемой немецкими эмигрантами. Дело в том, что в конце ХVII — начале ХVIII в. в России значительную часть интеллектуальной элиты составляли выходцы из украинских земель. Именно они заметно откорректировали идеологию Российского государства. Под их влиянием окончательно создалась идея (здесь заметную роль сыграл киевский «Синопсис»), будто Киевская Русь как славянское государство была предтечей Московии. Потом эта идеологема во времена Петра I (как здесь не вспомнить главного «пиарщика» царя, нашего земляка Феофана Прокоповича!) даже послужила для создания названия Московского государства — Российская империя. В русском же языке термины Русь и Россия были и фактически остаются синонимами.
Идея «Киевская Русь — предтеча Московии» была нужна в конце ХVII — начале ХVIII ст. прежде всего украинским интеллектуалам, а также некоторым служилым людям, выходцам из Украины, которые пытались делать карьеру в Российском государстве. Им важно было показать, что они «единокровные» с россиянами, что они имели общее происхождение — Киевскую Русь, а значит, имеют право на равенство с московитами.
Однако в начале ХVIII в. ситуация начинает заметно меняться. Петр I через Балтию открывает для России «окно в Европу», через которое хлынули многочисленные немецкие эмигранты, часто претендовавшие на высокое государственное положение, на привилегированное место в интеллектуальной сфере и тому подобное. Для них «норманская теория» оказалась очень кстати. Ведь в соответствии с ней Киевская Русь — это творение германцев (скандинавов).
Такие вот удивительные метаморфозы произошли с легендой о призвании варягов.
Окончание читайте на следующей стр. «История и «Я»
