Нация, утратившая достоинство и потому не способная помнить о тяжелых, дорогой ценой добытых победах (а они есть!) зацикливаясь на поражениях, и только на них, сама лишает себя будущего. Именно в этом заключается содержание на редкость интересного, воистину символического совпадения двух «разнополюсных» юбилеев, которые Украина будет отмечать в середине 2009 года (более того, практически в те же дни!): 300-й годовщины битвы под Полтавой (27 июня 1709 года) и 350-й годовщины победы под Конотопом (29 июня 1659 года). Показательно то, что «вес» обеих дат в историческом сознании общества абсолютно разный: «славная» победа российского оружия под Полтавой, знаменовавшая стремительное превращение деспотического Московского государства в империю, стала системообразующим ядром целого комплекса ура-патриотических мифов, в то же время, Конотопская битва до сих пор не воспринимается как одна из самых славных страниц национальной истории. Понятно, что это результат действия многовекового табу.
А между тем Конотопская победа действительно нанесла сокрушительный удар московскому войску! Яркое свидетельство тому — строки из рассказа наиболее выдающегося российского историка середины ХIХ века Сергея Соловьева (из его «Истории России с древнейших времен»): «Цвет московской конницы, который отбыл счастливые походы 1654 и 1655 гг., погиб в один день, и никогда уже после того царь московский не был в силе вывести в поле такое блестящее войско. В скорбной одежде вышел царь Алексей Михайлович к народу, и ужас охватил Москву. Удар был тем более тяжел, что был неожидан! Трубецкой, на которого возлагали больше всего надежд, муж на войне счастливый и врагам страшный, потерял такое огромное войско! После захвата стольких городов, после захвата литовской столицы царская столица Москва теперь задрожала за свою собственную безопасность: по приказу царя люди всех сословий поспешили на земляные работы для укрепления Москвы. Сам царь с боярами неоднократно приходил смотреть на эти работы. Жители околиц со своими семьями и имуществом наполнили Москву, и пошел слух, что царь выезживает за Волгу, за Ярославль». Это историческая правда, ее невозможно переписать современным украинофобам, которые заявляют, что под Конотопом победу одержало не украинское, а крымскотатарское войско. Воистину, если невозможно уже замолчать какое-то событие, то нужно «возглавить» процесс его искажения в сознании людей...
Конотопскую битву трудно описать в коротких строках. Чтобы дать о ней даже приблизительное представление, стоило бы рассказать о героической обороне Конотопской крепости (гарнизон ее под предводительством нежинского полковника Григория Гуляницкого насчитывал всего пять тысяч казаков!) от стотысячного войска царя московского, возглавляемого «ближайшим боярином» Трубецким. Вдумаемся: Гуляницкий два месяца защищал Конотоп от армии, которая по численности превосходила его в 20 раз(!); а кто об этом знает, даже если брать не дилетантов, а людей, действительно интересующихся отечественной историей?
Можно было бы рассказать и о ходе самой битвы. 29 июня 1659 года «коалиционная» (говоря современным языком) армия гетмана Ивана Выговского (в ее составе были солдаты разных стран, кроме украинских казаков, волонтеры из Польши, Трансильвании, Молдавии, Валахии; был там, бесспорно, и отряд крымскотатарского войска, который возглавлял хан Магмет-Гирей) подошла, наконец, к Сосновской переправе под Конотопом. Гетман сразу атаковал передовой московский отряд, который стоял вблизи переправы, а потом, оставив в засаде войско Магмет- Гирея, Выговский принял бой с частью армии Трубецкого под командованием князя Семена Пожарского. В разгар битвы гетман внезапно отдал приказ об отступлении на начальные позиции, мастерски имитируя побег. Когда же несколько российских воевод (князь Львов, князь Ляпунов, братья Бутурлины, тот же князь Пожарский) бросились вдогонку — то очень быстро попали в засаду, устроенную Магмет-Гиреем. А с тыла ударили казаки, которые, к тому же, быстро разрушили Сосновскую переправу, чтобы российская конница не могла отойти на предыдущие позиции. Итог битвы невозможно расценить иначе как разгром войска князя Трубецкого: как писал выдающийся историк Дмитрий Дорошенко, «30 000 московских трупов устлали конотопские поля» (и это еще минимальные данные). О реакции правительства царя Алексея Михайловича мы уже упоминали.
При этом важно подчеркнуть, что «украинская часть» войска Выговского прекрасно понимала в своем подавляющем большинстве, какое именно дело они отстаивают. Вспоминали эти люди, наверное, и те слова из манифеста украинского правительства (1657 года), где подробно объяснялись причины разрыва с Москвой: «Мы, целое Войско Запорожское, заявляем и свидетельствуем перед Богом и целым миром, что великие войны, ведшиеся с Польшей, не имели никакой другой цели, как только оборону святой Восточной Церкви и прадедовской свободы, любовью которой мы держимся. Ее осуществлял вечной памяти наш гетман Богдан Хмельницкий и канцлер наш Иван Выговский. Ради того вошли мы в союз с татарами (! — И. С. ), с пресветлой королевой шведской Кристиной, а потом с пресветлым королем Карлом-Густавом, и всем им соблюдали верность преданно. И Польши не дали мы никогда причины нарушить договоры, но всем соблюли свято нашу верность, условия и союзы. И не по другим мотивам приняли мы протекторат великого князя московского, как только чтобы, с Божьей помощью, нашу свободу, кровью добытую и освященную, могли сохранить и по смерти передать потомкам нашим». А вот, говорилось в документе, царь Алексей Михайлович не выполнил данных им обещаний и взятых на себя обязательств: в качестве примера приводились переговоры московского властителя с Польшей за спиной Украины, укрепление вооруженного присутствия царя на украинских землях, вмешательство в украинские дела, постоянная тайная поддержка им «внутренней оппозиции» и откровенных мятежников наподобие Мартына Пушкаря и т. п.
Итак, аргументация восстания против Москвы таки была. Почему же блестящая победа под Конотопом оказалась, по существу, преданной и утраченной (причем преданной не так из-за солдат Трубецкого, как из-за «своих», таких, как переяславский полковник Тымиш Цюцюра, известные представители старшины Василий Золотаренко, Яким Сомко, протопопы Максим Филимонович, Семен Адамович; именно они и составляли так называемую «московскую партию» в Украине)? Интересный ответ дает на этот вопрос Михаил Грушевский: «Если бы Хмельницкий не умер так рано, и тем более — если бы после его смерти Украина могла бы пожить спокойно каких-нибудь несколько десятков лет, зерна позднейших волнений не проросли бы. Украинское гражданство проявило большое дарование организационное, оно жило необыкновенно скоро и быстро поступало в своем политическом осознании. Если бы оно было предоставлено себе и могло спокойно поработать над своим общественным и политическим строем, над своей конституцией — вероятно, сумело бы сделать новый строй прочным и определенным. Но собственно этого оно не имело — возможности спокойно и свободно потрудиться над выработкой и укреплением нового строя».
Но еще интереснее то, о чем пишет Грушевский далее: «Крім тих слабих сторін політичних, про котрі ми говорили, ворогам України служило службу й суспільне, соціальне роздвоєннє між українськими народними масами і старшинськими кругами, між народом і старшинським правительством. Народ підняв повстаннє, щоб визволитися з панської кормиги; тим часом старшина козацька, маючи в своїх руках власть, зайнявши з сього погляду місце шляхти, мала охоту іти її стежкою: володіти землями, закладати собі села, способити підданих. Новий лад занадто був класовим, становим (сословним), зв’язаним з військом, і се робило трудности в переході його до нового, всенароднього, краєвого значення. Різко се ворогованнє (между элитой и народом. — И. С. ) виявилося пізніше, але початки його прокидаються дуже скоро по смерті Хмельницького і ослаблюють позицію старшини й її політику, і се була шкода велика, бо старшина мала на оці визволеннє цілої України, політичні інтереси цілого народу».
Вот только народ тогда думал несколько иначе и считал, что старшина действует исключительно в своих узкоэгоистических интересах! И именно тогда восстание «голоты», мятежных запорожцев, рядовых казаков и мещан в тылу у Выговского, в Нежине, Ромнах, Гадяче, Лохвице, восстание, бесспорно, инспирированное Москвой, которая притворялась «защитницей» интересов украинского простого люда, перечеркнуло Конотопскую победу. В октябре 1659 года гетман Выговский вынужден был отречься от власти. Начиналась Руина — страшное время украинской истории.
Но тем более наш долг помнить о славной Конотопской битве (очень уместна инициатива общественности отпраздновать на государственном уровне 350-ю годовщину этого события!). Но и не забывать о горьких исторических уроках, связанных с ней.
