Руський. Что это за слово такое непривычное? Есть русский, а вот «руський» скорее указывает на грамматическую ошибку. Но не будем торопиться с выводами. Автор попытается привести веские доводы в пользу того, что «руський» гораздо точнее отражает историческую реальность, чем определение «русский».
Определение «русский» означает этнический русский, а «руський» — житель древней Руси. Пока Украина и Беларусь подчинялись Москве, то еще как-то проходили такие заявления, что в Киевской Руси преобладало русское население. Или что «русско-литовское княжество составляло преимущественно русское население в прямом смысле этого слова», а Новогрудок (Новогрудок — ныне райцентр Гродненской обл. — в ранних записях значится как Новый город Литовский. Часто упоминается как первая резиденция литовских князей, в которой в 1253 г. короновался великий князь Миндовг) — русский город. Не надо объяснять, что означает «русское население в прямом смысле этого слова». Основным языком в княжестве был западнорусский диалект русского языка. Однако в сноске все же иногда указывается, что его еще называют старобелорусским. То есть везде 1000 лет назад жили только русские люди. Поэтому и получается, что история Киевской Руси — это история первого русского государства. А Литовское княжество было покорено литовцами, но русские всегда боролись с завоевателями, и им на помощь пришла Москва.
Однако так ли это? Кем были те прародители, которых любезно называют «русскими людьми»? Для ясности дела немного изменим вопрос, переиначим его. Суть в том, как сами себя те древние славяне понимали, т.е. с кем себя отождествляли? Можно с уверенностью сказать, что не с этническими русскими. Как можно идентифицировать себя с русской этнической группой, с тем этническим ансамблем, который еще не сложился и не сформировался? Поэтому славянское население Киевской Руси правильнее все же называть «руськими» людьми.
Все знают, что в те далекие времена люди были объединены в племена или в лучшем случае в союз племен, но никак не в этносы. Этнос — более высокая и поздняя ступенька социального развития и объединения, чем племя. И этническое самосознание, как и этнический ансамбль отличительных черт русских, украинцев и белорусов, сложился гораздо позднее XIII столетия, рубежа существования Киевской Руси. Если родовую общность или племя сравнить с семьей, то, как заметил британский социолог Энтони Смит, этнос — это уже «семья семей».
Из вышесказанного получается, что «русских», как этнической группы еще не существовало. Но по российским учебникам истории выходит, что они уже составляли костяк населения древней Руси и Литовского княжества. Получается историко-социальный парадокс. Киевская Русь была русской, Литовское княжество — русское, но русское этническое самосознание еще не сформировалось.
Этническое самосознание формируются «внутри» определенных границ. Внутри границ «свои», а вне этих границ — другие, чужие народы. Важны психосоциальные сети единства, которые постепенно складываются на основании общего языка, общей культуры и общих нравов, т.е. в процессе долгой совместной жизни на определенной родовой территории. Все это формирует единое этнокультурное самосознание, которое и приводит к этнической дихотомии, т.е. происходит деление на привилегированный «свой» народ и на недружелюбный круг «чужих» народов. Так вот, русские, украинцы и белорусы — близкие народы, но совершенно разные «изнутри». У каждого народа свое этнокультурное наследие.
Как следствие, у каждого народа свои политические, экономические, культурные, языковые и тому подобные интересы. Можно сказать даже, что у каждой нации своя политическая, экономическая и этническая реальность. И ее надо отстаивать в этом сложном мире. Кремль никогда не будет отстаивать национальные интересы белорусов или украинцев. По той простой причине, что их отставать может только сам белорусский или украинский народ.
Поэтому правильнее указывать, что костяк населения Киевской Руси составляли древние славяне или «руськие» люди. И что княжество было Литовским, Руським и Жемайтским.
Впервые автор встретился с определением «руський» в книге американского социального психоаналитика Даниэля Ранкур-Лаферьера «Россия и русские». Он делает ссылку на известного российского ученого Дмитрия Лихачева. Дмитрий Сергеевич ввел определение «руський», чтобы подчеркнуть характер древнего славянина, который еще не мог быть русским, украинцем или белорусом. Вот посмотрите, что пишет Д. Лихачев по этому поводу:
(Русская литература) началась в X веке. «Да с X, хотя обычно принято начинать русскую литературу, точнее «руськую», ибо она была началом и литературы украинской и белоруской, с XI века».
Обратите внимание на смысл слов Д. Лихачева. Он подчеркивает, что в X столетии была руськая литература, т.е. древнеславянская, которая послужила истоком для украинской, белорусской и собственно русской литературы. И кто стоял у истоков руськой литературы и искусства? Все же руськие люди, а не русские. В то время этничность просто еще не стала частью социального опыта человека, не стала социальной реальностью. Поэтому для резюме еще раз можно повторить, что Киевскую Русь населяли не русские, а древние славяне, «руськие» люди.
В Великом княжестве Литовском жило не русско-литовское население, а русько-литовское. Собственно, этнических русских никогда в княжестве не было. Кривичи, дреговичи, радимичи и литовские племена давным-давно зажили единой политической жизнью в «своем» Литовском княжестве — в границах которого и сформировалось этническое самосознание белорусов. Постепенно произошла славянизация древней Литвы. И сейчас это северо-запад современной Беларуси и Виленский край современной Литовской Республики. Но этнографическую основу сегодняшней Литовской Республики составляет все же Жемайтия. Для доказательства достаточно указать на книгу Е. Ширяева «Русь Белая, Русь Черная и Литва в картах». Анализ средневековых географических карт, сохранившихся, например, в Польше, Германии и Англии, дают весьма полную картину развития Великого княжества Литовского, Руського и Жемайтского. И русское пространство, или, как уже договорились «руськое», включало территорию восточной Беларуси и часть украинских земель. А вот Жемайтия — это западная часть современной Литвы.
Поэтому, если употреблять определение «руський» или даже «руский народ», то гораздо точнее он проецируется на современную Украину, чем к собственно русским, которых долгое время называли «москвитяне», «московцы» или «жители московских земель». Наиболее развитым центром Руси был Киев, земли в среднем течении Днепра. А Россия строилась вокруг Москвы. Именно Москва объединила земли, на которых и формировались характерные этнические черты русских.
Современная же Беларусь состоит из трех исторических областей — Белой, Черной Руси и той «старажытнай», древней Литвы. В средние века белорусов называли и «литвины», и даже «литовцы». Но вкладывали в эти понятия славянское содержание, а не балтское. Например, у А.Пушкина в поэме «Борис Годунов» корчма на литовской границе находится где-то на границе белорусских земель и Московского государства. Далее, в сцене «Дом Вишневецких», Лжедмитрий, собрав войска перед походом на Москву, говорит перед ними такие слова: «Литва и Русь, вы братские знамена/Поднявшись на общего врага,/На моего коварного злодея,/Сыны славян, я скоро поведу/В желанный бой дружины ваши грозны».
Курсивом обозначены, те слова, которые подчеркивают этническое славянское содержание Литвы — «братские знамена» и «сыны славян». А. Пушкин воспринимал Литву прежде всего как славянскую страну. Но при этом поэт не забывает подчеркнуть, что Литва — враг Кремлю и «красной Москве»: «Я Литву/Позвал на Русь, я в красную Москву/Кажу врагам заветную дорогу!/Но пусть мой грех падет не на меня —/А на тебя Борис-цареубийца! —/Вперед!». Александр Пушкин жил два века назад — и для него было естественным называть белорусские земли Литвой.
И основная граница между Литовским княжеством и Московией проходила на уровне государственного устройства. В Литве прижилась конституционная монархия, а на московских землях процветала абсолютная власть царя. Для ясности картины можно сказать, что на украинских просторах уже давно была принята свободная система выборов — как Верховного Гетмана, так и других должностей.
Для подтверждения этих слов сошлюсь на книгу церковного и культурного деятеля XVIII столетия Григория Кониского «История Русов». Он «руским» или «руським» народом называет жителей Украины. Они «есть народ вольный и готовый всегда умереть за свою вольность, (...) и характер сей в нем врожденный и неудобен к насилованию». Довольно интересно сказал о «народе Московском» генеральный есаул Федор Богун в своей речи, произнесенной в местечке Чигирин в 1650 г.: «В народе Московском владычествует самое исключительное рабство и невольничество и что у них кроме Божьего, да Царского, ничего собственного нет. (...) И соединятся с таким неключевым народом есть тоже, что бросится из огня да в пламя».
Но вернемся к Литве. Поэт Адам Мицкевич, современник А. Пушкина, в поэме «Пан Тадеуш» написал такие строки: «Отчизна милая, Литва! Ты как здоровье,/ Тот дорожит тобою, как собственной кровью,/ Кто потерял тебя. Истерзанный чужбиной,/Пою и плачу я лишь о тебе единой». Уроженец хутора Заосье близ Новогрудка, он своей родиной называл Литву. Из этих строк уже понятно, кем он себя считал, т.е. к какому этносу относил себя, или, иначе говоря, как самоидентифицировался. Понятно, что он отождествлял себя с легендарной Литвой, которая давно уже стала частью современной Беларуси.
Тогда еще и не было принято название «белорусы». Этноним «белорус» стал доминировать, когда Литва попала в состав Российской империи в конце XVIII столетия. Еще польский историк XIX в. А. Брюкнер указывал на то, что «всегда мы говорим «литовский», «литовец», но это только вместо «белорусский», «белорус», потому, что в 1510 г. даже не снилось о собственной этнографической Литве; еще Рэй в 1562 г. называл белоруса литовцем, а в Москве и в XVII веке «литовский» означал то же самое что и «белорусский».
Самые значительные исторические, политические и культурные события в княжестве происходили на территории, населенной современными белорусами. Виленский край со столицей Вильно — не исключение. По переписи населения, проведенной в 1897 г., белорусы составляли абсолютное большинство в крае. Недаром сегодня Виленский край требует некоторой автономии в рамках Литовской республики, так как сохранилось яркое этническое своеобразие района. И до 1697 г. основным языком в княжестве был старобелорусский, а не западнорусский диалект русского языка. Отличительные признаки «беларускай мовы» имеют балтское происхождение.
Последним штрихом для полноты исторической картины может послужить цитата из электронной энциклопедии «Википедия», статья «Литва»:
Древняя Литва была многонациональным государством с существенным преобладанием славянского населения (белорусского) и славянской культуры, в то время как современная Литва является результатом сложных политических процессов XX века и представляет государство с воссозданной балтской культурой. Древнее племя Литва во многом похоже на племя Русь. Оба дали названия государствам и оба практически ничего не оставили в культурном плане. (...)
Совершенно правильно отмечено, что исторические Литва и Русь исчезли. И хотя сейчас под Литвой понимают нынешнюю Литовскую Республику, а под Русью Россию, однако в историческом плане это не одно и тоже. Современная Литва — это не Великое княжество Литовское. А в древности существовала Русь, но никак не Россия.
Белорусский историк Анатолий Тарас говорит, что русские, украинцы и белорусы даже не братья. Может быть. Но надо помнить, что национальная идентичность коренится, прежде всего, в головах людей, является частью их самосознания. И если вглядеться в русского, украинца или белоруса, то мы обнаружим не русского, не украинца и не белоруса, а некую психосоциальную конструкцию человека. Каждый человек, независимо от национальности, представляет собой сложнейшую психосоциальную комбинацию. Поэтому точно так же обнаружим не француза, не поляка и не татарина, а все ту же конструкцию, которая выстраивается по универсальным законам психологии и социальной логики. А вот национальность человека, его отношение к нации будут только отдельными элементами этой комбинации. Этничность кроется в социальной природе человека. Существуют лишь плохо изолированные, генетически очень разнообразные популяции людей возрастом 30—40 поколений, которые в нашем случае называют себя русскими, украинцами или белорусами. Поэтому генетические исследования лишь добавляют к социологии и психологии народов некоторые штрихи, но не подменяют их. И пусть каждый белорус, украинец или русский это родство определяет по-своему, исходя из своих личных интересов. А генетические родственники мы или нет — не так уж важно. Важно что мы живем рядом, что мы соседи и влияем друг на друга — хотим мы этого или нет. И каждый народ уникален — не зависимо от того, «большой» он или «маленький», «великий» он или «незаметный». Поэтому, если русские будут смотреть на остальных славянских соседей как на свои бывшие колонии, то и правда — мы тогда не братья.
Что можно сказать напоследок. Вот три близких народа. Но коллективные социальные установки, сложившиеся исторически, у трех восточнославянских народов разнятся существенно. Москву, как и пять веков назад, тянет командовать и доминировать над соседями. У белорусов только скромный внутренний протест — нас столько раз утюжила война. А украинцы первыми перешли к свободным выборам, стремятся в Европу — что и неудивительно.
