Окончание. Начало в №119 от 10 июля 2004 года
Не позаботившись в должной мере об улучшении политического климата в казацкой Украине, Москва недопустимо долго затягивала и начало военного похода на запад, сорвав тем самым реализацию стратегического плана, принятого на военном совете под Васильковом. Так, в поход В. Б. Шереметев выступил только в начале сентября 1660 г., в то время, как еще в июне часть крымских орд выступила к Белгороду на соединение с татарами буджацкими, чтобы вместе идти «на черкасские города». Предводитель перекопской орды Карач-бей выступил в поход на Запорожье, а крымский хан во главе остальных орд, черкесов и присланных турецким султаном янычар — собирался на войну с донскими казаками. Уже 31 августа 1660 г. под Черным Островом татарские орды во главе с Нураддин-султаном (заместителем крымского хана) соединились с коронными войсками гетмана Станислава Потоцкого, и затем вместе выступили в направлении Староконстантинова. Таким образом, васильковский план В. Б. Шереметева был сорван уже в самом начале кампании, а потому и проведенное разделение казацкого войска на две больших части теряло всякий смысл.
Но просчеты командования этим не ограничивались. Крайне неудовлетворительно действовала разведка киевского воеводы царя. До последнего момента В. Б. Шереметеву не было известно о количестве польских и татарских войск. После же вступления российско-украинских войск на земли Восточной Волыни, 14 сентября 1660 г. польскому командованию удалось своими войсками вместе с татарскими ордами надежно перекрыть дальнейший путь продвижения на запад, вынудив противника остановиться на подступах к Любару. В распоряжении киевского воеводы, по одним подсчетам, было около 15-19 тыс. русских ратников и 20 тыс. украинских казаков, по другим — более 30 тыс. русских и 20 тыс. казаков-заднепровцев. В стане противника насчитывалось около 50 тыс. польских воинов (вместе с вооруженными слугами) и около 40 тыс. татар, по другим версиям — 25 тыс. польских жолнеров и шляхты вместе с челядью и 40 тыс. ордынцев.
В ходе локальных боев 15 — 16 сентября некоторое преимущество было на стороне коронных войск и татарских орд. По сведениям польской стороны, достоверность которых, к сожалению, невозможно проверить по другим источникам, коронные войска потеряли около 60 человек убитыми и 100 человек ранеными, в то время, как потери противника достигали почти полутора тысяч человек. Под влиянием негативного впечатления от понесенных потерь (довольно значительных, как для такого вялого начала кампании), в лагере В. Б. Шереметева и Т. Цицюры наметились негативные политические тенденции. До поляков доходили слухи о недоразумениях в стане противника: о том, что киевский воевода, якобы не полностью доверяя казакам, даже приказал российским воинам на всякий случай подготовить укрепления и с той стороны, которая прилегала к казацким полкам. Реагируя на эту довольно обнадеживающую, с точки зрения польских интересов, информацию, к казакам с призывом переходить на сторону польского короля и принять его заботу и покровительство обратился украинский магнат, генерал артиллерии, брат покойного первого и последнего канцлера Княжества Русского Стефан Немирич.
В последующие дни напряженность в российско-украинском лагере не спадала, и 25 сентября левобережные казаки уже открыто угрожали В. Б. Шереметеву отступлением. Очевидно, именно это и побудило Шереметева отдать приказ об отходе войск из-под Любара на северо-восток. Но российским и украинским войскам удалось преодолеть только чуть больше двадцати километров — как около Чуднова они снова были заблокированы поляками и Ордой. Выбранное российским командованием место для расположения лагеря в условиях организации обороны выглядело довольно неплохо, поскольку было защищено холмами и болотами, позволяло успешно отражать атаки врага, надеясь на помощь 20-тысячного войска Ю. Хмельницкого и ратников российских воевод Г. Козловского, Ю. Баратынского и Г. Ромодановского.
Тем временем, Ю. Хмельницкий, узнав о ходе кампании, в конце сентября обратился с призывом о помощи к белгородскому воеводе Г. Ромодановскому, продолжая медленно продвигаться в направлении Чуднова. Князь Г. Ромодановский не решился без соответствующего указания из Москвы выступать в поход. Так же не стремилось к форсированию развития событий и гетманское окружение. Но уже само известие о том, что Ю. Хмельницкий во главе правобережных казацких полков приблизился к Бердичеву, вызвало в обозе коронного войска такой переполох, что, по словам очевидца тех событий, «...каждый начал свои лучшие вещи упаковывать...», и, если бы в течение нескольких последующих дней украинский гетман продолжил поход, польские жолнеры неминуемо начали бы бегство ко Львову.
Однако Ю. Хмельницкий приближаться к Чуднову не стал, разбив лагерь в 20 км к востоку от него, около с. Слободище. Не слишком активные действия украинского гетмана позволили польскому командованию разработать хоть и не слишком хитрый, но, по-видимому, единственно возможный в тех условиях план нейтрализации противника отдельными частями, не допуская его объединения. В то время, как С. Потоцкий с главными силами наблюдал за лагерем Шереметева и Цицюры, а киевский воевода И. Выговский во главе 2 тысячной дивизииосуществлял наблюдение за маневрированием Ю. Хмельницкого, польский гетман Е. Любомирский на рассвете 7 октября во главе 9-тысячной отборной конницы, 1200 пехотинцев, 500 драгун и 20 тысяч татар под командой Нураддин-султана осуществил молниеносный переход под Слободищи, где с марша атаковал казацкий лагерь.
Весьма динамичная и кровопролитная битва, разгоревшаяся 7 октября под Слободищами, хоть и не принесла победы полякам, однако потери украинской стороны (около 4 тысяч казаков), очевидно, окончательно отбили правобережной старшине и казакам охоту продолжать поход. Ведь, кроме значительных человеческих потерь, марш Е. Любомирского подтвердил весьма тяжелое положение войск Шереметева, которые не сумели помешать польским гетманам снять с поля боя значительные военные силы и направить их под Слободище. Кроме того, Ю. Хмельницкому не удалось установить связь с осажденными под Чудновом, и он не владел достоверной информацией о реальном положении дел в российско-украинском лагере. Тем временем польская сторона начала целенаправленную пропагандистскую кампанию, призывая правобережных казаков вернуться в подданство своего «естественного господина». Значительную активность в этом деле проявлял экс-гетман И. Выговский.
В таких довольно неопределенных условиях малоопытный украинский гетман растерялся и самоустранился от выполнения своих обязанностей, даже дал обет после благополучного завершения кампании принять постриг. Гетман был готов сложить булаву, — правда при условии, что новым гетманом не будет избран киевский воевода И. Выговской.
Тем временем предпринятая 14 октября попытка киевского воеводы вместе с войсками наказного гетмана Т. Цицюры прорвать кольцо осады, приведя к многочисленным человеческим жертвам, закончилась провалом. И уже на следующий день, под впечатлением этой информации, Юрий Хмельницкий сообщил польскому командованию о готовности Войска Запорожского начать мирные переговоры.
Назначенные на комиссию с казаками польские представители вынуждены были постоянно помнить об опасности объединения Ю. Хмельницкого с В. Б. Шереметевым, а потому послов от Войска Запорожского встретили и разговаривали с ними как с «...людьми близкими, а в недалеком прошлом — товарищами по борьбе, рожденными в пределах одного королевства...», подтверждали «милость королевскую» и искреннее желание Яна Казимира достичь с казаками прочного и справедливого мира. Кроме того, польские комиссары заверили казацкую старшину Правобережья в том, что не может быть и речи о нарушении их давних прав и вольностей, предоставленных Войску Запорожскому польскими королями и Речью Посполитой.
Делегация от Войска Запорожского (а в нее входили такие известные старшины, как генеральный обозный Тимош Носач, полковники Иван Богун, Михаил Ханенко, Петр Дорошенко, Иван Кравченко, Остап Гоголь, Михаил Зеленский) восприняла сказанное комиссарами, как свидетельствовали польские источники, «...очень спокойно и с уважением...». Однако, когда дело дошло до согласования позиций сторон относительно содержания соглашения о примирении, церемониальная учтивость уступила место острым и напряженным дебатам сторон. В частности, казацкие послы настаивали на том, чтобы при подтверждении старых привилегий Войска Запорожского было сохранено действие Гадячского соглашения, которое «давало им больше свобод, чем позволяли старые права», настаивали, «чтобы и оно также в целости и в каждой детали оставалось нерушимо, поскольку было утверждено присягой короля и Речи Посполитой».
К такой настойчивости в отстаивании собственной позиции польские комиссары были откровенно не готовы, а потому обратились за инструкциями к своему командованию. Коронные гетманы также не стали решать по своему усмотрению вопрос такого чрезвычайного политического значения и для его обсуждения немедленно созвали военный совет. К участию в совете были приглашены сенаторы и урядники королевства, которые в то время были в войске, а также военные чины. По информации польского источника, доминирующим мотивом ораторов, которые брали слово на этом собрании, были «...возмущение и гнев из-за того, что казаки, хоть и побежденные в битве, а с такой дерзостью и легкомыслием упорствуют и смеют настаивать на рассмотрении условий, которые, учитывая результаты войны, должны с покорностью принять». Подавляющее большинство приглашенной на совет шляхты было убеждено, что прочный покой в Украине можно и нужно построить не на уступках казакам, «...а на крови и уничтожении мятежников...»
Большей рассудительностью отличалась позиция коронных гетманов, которые доказывали присутствующим бесспорную стратегическую необходимость скорейшего примирения с Ю. Хмельницким, чтобы благодаря этому окончательно преодолеть сопротивление войск В. Б. Шереметева и заднепровцев, а также его политическую целесообразность, ведь «...лучше и похвальнее успокоение гражданских войн, нежели их утоление кровопролитием, частыми и свежими примерами чего есть казацкие бунты...». В конечном итоге, в условиях существования принципиальных разногласий позиций участников рады, ее решения носили компромиссный характер. Так, было решено продолжить мирные переговоры с Войском Запорожским, но при этом ни за что не соглашаться на реституцию постановлений Гадячской комиссии 1658 г. На переговорах польские комиссары должны твердо стоять на том, что на момент одобрения положений Гадячского соглашения совсем другими были условия, чем теперь — «...другим было положение вещей и их сил, когда то соглашение заключали...» Кроме того, рекомендовалось отметить и то обстоятельство, что соглашение 1658 г., которое признали король и сословия Речи Посполитой, было нарушено «... не из-за их послушания и святого покоя, а обидой Речи Посполитой, а то, что меч разорвал, то мирными переговорами не уладишь...».
Под давлением комиссаров, в частности, при напоминаниях о том, что именно казаки сорвали выполнение Гадячского соглашения, украинская делегация согласилась на то, чтобы Войско Запорожское «...оставалось при давних свободах, и от Гадячского пакта отступили...» Сразу же после этого в польский лагерь для скрепления соглашения прибыл украинский гетман в сопровождении свиты полковников и старшин. В присутствии обоих коронных гетманов Ю. Хмельницкий скрепил присягой Гадячские пакты, из которых была изъята статья о создании Княжества Русского, поскольку, как утверждалось в документе, «...то Войску Запорожскому не нужно и для продолжительности установленного мира мало полезно...», а также — собственно само Чудновское соглашение 1660 г. В соответствии с условиями этого соглашения, казацкий предводитель брал на себя обязательства немедленно отступить от царя, прекратить всякие контакты с В. Б. Шереметевым и другими начальниками российских войск в Украине, никогда не вступать с ними в переговоры и не дружить. Подлежали аннулированию и любые другие договоренности Войска Запорожского о протекции кого-либо из иностранных властителей, с которыми впредь казаки не имели права устанавливать отношения.
Для того, чтобы как можно скорее отобрать города и крепости, занятые московскими гарнизонами, казацкий гетман во главе войск должен был немедленно вернуться на Надднепрянскую Украину, оставив при С. Потоцком несколько полков, чтобы те вместе с польской армией и крымскими ордами участвовали в довершении разгрома В. Б. Шереметева. В том же случае, если дело капитуляции московских войск затягивалось бы на продолжительное время, Ю. Хмельницкий должен был мобилизовать на помощь Речи Посполитой все Войско Запорожское.
В вопросе дальнейшей судьбы наказного гетмана Т. Цицюры соглашение предусматривало прощение всех его провинностей (учитывая «...просьбу и настояния гетмана запорожского...»), но только при том условии, что он вместе с казаками немедленно покинет лагерь В. Б. Шереметева и повернет против него оружие. В таком случае наказному гетману и всем его казакам гарантировалось сохранение всех вольностей, которыми будет пользоваться и остальное Войско Запорожское.
Казаки Нежинского и Черниговского полков, которые на время заключения соглашения вместе с московскими ратниками проводили боевые операции на белорусских землях, по универсалу гетмана должны были также отступить от Москвы, признать верховенство польского короля и поступить под команду виленского воеводы, великого гетмана литовского Павла Сапеги. Если бы сиверские казаки отказались выполнять волю украинского гетмана, последний должен был выступить против них вместе с поляками и литовцами как против врагов.
Реализуя соглашение, Ю. Хмельницкий тайно выслал Т. Цицюре универсал с сообщением о заключении им мирного соглашения с польской стороной. Гетман ставил в известность старшину и казаков, что соглашением предусмотрено сохранение всех прав и вольностей, которыми обладало Войско Запорожское, причем, в равной мере — как для правобережных, так и левобережных казаков. А потому гетман советовал старшине и всем заднепровским казакам лучше перейти на сторону польского короля, который выразил готовность отправить в небытие все прежние обиды и ласково принять их под свое покровительство, чем напрасно погибнуть в осажденном лагере.
Кроме универсала Т. Цицюре и заднепровским казакам, Ю. Хмельницкий отправил также письмо, адресованное киевскому воеводе В. Б. Шереметеву. В нем гетман сообщал о переходе всего Войска Запорожского под покровительство «своего естественного господина» — короля польского, а потому советовал ближнему боярину «...не противиться воле Божьей...» и искать милосердия на переговорах с польскими гетманами.
Как и следовало ожидать, ближний боярин царя не прислушался к советам молодого украинского гетмана и не стал искать милосердия за столом переговоров с поляками. Вместо этого, по свидетельству известного летописца Иоахима Ерлича, приказал казнить всех чудновских мещан, которые в то время находились в лагере российских войск, не делая исключения ни для женщин, ни для детей.
Значительно больших успехов достиг Юрий Хмельницкий на тайных переговорах с наказным гетманом левобережных полков. В то время, как пополудни 21 октября польская пехота начала наступление на лагерь В. Б. Шереметева, Тимофей Цицюра во главе восьми тысяч казаков выступил в направлении шатра Ю. Хмельницкого.
На поле боя войска наказного левобережного гетмана были атакованы крымской ордой. И к тому времени, когда наконец на выручку заднепровским казакам подоспела польская конница, несколько сотен заднепровцев погибло, а еще около тысячи — попало в татарский плен. Еще одна их часть, став свидетелями трагических последствий татарской атаки, спешно вернулась в лагерь, где все это время оставались казаки под командой киевского полковника Василия Дворецкого, которому Т. Цицюра, зная его близкие отношения с царской администрацией, так и не осмелился открыть свои намерения. Таким образом, в польский обоз наказной гетман прибыл только во главе 4 тысяч казаков и старшины. Причем исторические источники указывают, что на этом мытарства заднепровцев не закончились. Когда передовой отряд Т. Цицюры (всего около 2 тыс. человек) наконец пробился к обозу польского войска, шляхта с украинских земель набросилась на казаков, разыскивая среди заднепровских «дейнек» своих подданных.
Досадные инциденты, постоянно возникавшие меж казаками Хмельницкого и поляками и татарами (во время одного из них в татарский плен едва не попал сам гетман), вынудили украинское руководство пренебречь договоренностями об оставлении под Чудновом двух казацких полков в помощь польскому командованию и организовано вывести все казацкие войска на Поднепровье.
После отхода полков Ю. Хмельницкого из-под Чуднова, 27 октября 1660 г. начались польско-крымско- российские переговоры об условиях капитуляции армии В. Б. Шереметева. Идя на переговоры, поляки в переданном на рассмотрение российской стороны перечне кондиций первым же пунктом выдвинули требование: «...казаков, которые находятся при Шеремете, как изменников Его Королевской Милости и Речи Посполитой, выдать на волю гетмана и султана...» Весьма примечательно, что заднепровские казаки рассматривались не только одними поляками в качестве удобной разменной монеты на переговорах с Крымом и Москвой. Российское командование также уполномочило своих представителей на комиссии согласиться на выдачу татарам в ясыр левобережных казаков, которые вместе с Т. Цицюрой вышли из лагеря, но впоследствии, спасаясь от нападения ордынцев, повернули назад, считая их предателями.
Кроме того, российское командование было готово заплатить татарам положенный денежный выкуп. В то же время киевский воевода долгое время отказывался задекларировать от имени правительства отказ Москвы от претензий на Украину, объясняя свою позицию тем, что подобного рода заявления являются исключительной прерогативой царя. Так же возражал Шереметев и против выплаты польской стороне выкупа в размере 4 млн. золотом, на чем настаивали коронные гетманы, ссылаясь на то, что таких огромных сумм денег просто-напросто нет в российском лагере. Окончательный вариант акта капитуляции войск В. Б. Шереметева, подписанный 1 ноября 1660 г., предусматривал отказ В. Б. Шереметева от имени правительства от всех претензий на Украину и верховенства царя над Войском Запорожским. Царские воинские гарнизоны должны были выйти из Киева, Переяслава, Нежина и Чернигова, оставив при этом в крепостях всю имеющуюся артиллерию, порох и военные припасы. В ответ на это польская сторона гарантировала всем российским войскам, находившимся на территории Украины, в том числе и армии В. Б. Шереметева, свободный выход к Путивлю или какому-либо другому приграничному городу Московского государства. Крымское ханство, в соответствии с достигнутыми договоренностями, должно было получить от Москвы 600 тысяч таляров выкупа. Залогом выполнения правительством Алексея Михайловича взятых военным командованием обязательств должны были стать 20 сановных заложников, которые оставались у татар. Кроме того, в качестве заложников польских гетманов и Нураддин-султана оставался главнокомандующий российской армией ближний боярин царя князь В. Б. Шереметев, а также еще 8 бояр и 300 офицеров и солдат. На свободу они должны были выйти сразу же после того, как все царские войска покинут территорию Украины. Что же касается дальнейшей судьбы левобережных казаков, которые и впредь оставались в российском лагере, соглашение предусматривало такой вариант: все они должны были первыми сложить оружие и выйти из лагеря россиян, отдавшись на волю коронных гетманов.
Реализация достигнутых договоренностей началась 3 ноября, когда казацкие полки, первыми сложив оружие и хоругви к ногам С. Потоцкого и Е. Любомирского, вышли из укрепленного лагеря. Но случилось так, что одновременно с началом реализации трехсторонних договоренностей началось и их нарушение. Крымская Орда, несмотря на письменные обязательства сторон, тут же набросилась на обезоруженных казаков, радуясь возможности легко добыть богатый ясыр. Когда же казаки попробовали найти убежище в лагере своего вчерашнего союзника, царские ратники, которые все еще оставались при оружии, сделать им это не позволили. Не получили заднепровцы в этот раз защиты и от поляков. И здесь остается только догадываться о том, существовали ли какие-то тайные договоренности коронных гетманов с Нураддин-султаном о таком будущем заднепровских «дейнеков» (ведь такая перспектива получения татарами легкого ясыра предлагалась поляками во время консультаций с татарским дворянством накануне начала трехсторонних переговоров), или в новых условиях казацкий фактор уже потерял свое прежнее значение, и польское командование просто-напросто не желало портить отношения со своим союзником из-за такого «пустяка».
Но какими бы ни были мотивы этого инцидента, его последствия оказались по-настоящему трагическими. По сообщению очевидца тех событий, шотландского офицера на службе у польского короля Патрика Гордона, в результате татарского нападения приблизительно 8-9 тысяч казаков, то есть почти все, кто оставался в лагере киевского воеводы, попали в татарский плен. Причем, добытый Ордой под Чудновом таким довольно легким способом ясыр в условиях ранней и необычайно суровой зимы 1660 — 1661 гг., вследствие голода и болезней так и не дошел до невольничьих рынков Крымского полуострова: подавляющее большинство казаков погибли по дороге, в Диком поле.
Вслед за казаками уже на следующий день, 4 ноября, знамена и оружие сложили царские ратники. По информации польского источника, коронные гетманы, став перед тем свидетелями ужасного погрома, учиненного татарами над левобережными казаками, приставили к обезоруженным российским солдатам свою охрану и потребовали от Нураддин-султана, чтобы он отвел Орду как можно дальше от лагеря В. Б. Шереметева. Но предпринятых польским командованием мер, как подтвердило дальнейшее развитие событий, оказалось слишком мало, чтобы гарантировать соблюдение условий соглашения. В то время, когда царские ратники без оружия выходили из лагеря, Нураддин-султан проинформировал С. Потоцкого, что он не в состоянии сдержать Орду от нападения на них. А в результате очередного татарского набега большое количество российских солдат и офицеров присоединились к своим вчерашним союзникам, отданным накануне на поругание Орде, — левобережным казакам, и вместе отправились в направлении Крыма, разделив с ними трагическую участь тяжелого, а по сути, бесперспективного, зимнего перехода через Дикое поле.
...Убедительная военная победа, одержанная польскими войсками вместе с их крымскими союзниками под Чудновом осенью 1660 г., произвела большое впечатление не только на политиков и обывателей воюющих стран — Украины, Польши, Крыма и России. Чудновская победа Речи Посполитой получила громкий резонанс во всей Европе. В частности, Ватикан, несмотря на то обстоятельство, что союзниками поляков в кампании выступали мусульмане, воспринял поражение российских войск под Чудновом как «милость Божью ко всему миру христианскому». Папа римский Александр VIІ лично отслужил по этому поводу торжественный молебен в храме Святого Станислава в Риме и послал Яну Казимиру апостольское благословение и поздравление «...со славной победой над московитами...», названными в письме «врагами святой Церкви».
Не стоит говорить, какие большие надежды в самой Польше возлагались на триумф 1660 года, названного поляками «счастливым годом» своей истории. Впрочем, далеко не всегда победитель абсолютно прав и побежденный должен терпеливо сносить его волю.
Игнорирование стремлений украинской стороны на переговорах под Чудновом, а особенно трагическая судьба захваченных в ясыр левобережных казаков не очень-то способствовали росту пропольских симпатий в Украине. Чудновский мир разделил Украину пополам — Правобережье, несмотря на обиды от поляков, более-менее придерживалось принятых решений, в то время как Левобережье категорически отказалось признать соглашение, так и не признав власть короля и отрекшись от верховенства Юрия Хмельницкого. Воспользовавшись этим, Москва также отказалась признавать условия Чудновской капитуляции Шереметева (последний, кстати, как гарант соблюдения договоренностей следующие двадцать пять лет своей жизни провел в неволе в Крыму). У обессиленного войной польского войска не осталось сил, чтобы вынудить стороны выполнять взятые обязательства. Более того, Польша вползала в полосу изнурительных внутренних конфликтов и вооруженных гражданских противостояний. Не отставала, от нее, к сожалению, и Украина, на горизонте которой также отчетливо горело зарево жестокой гражданской войны. Войны, в которой не будет победителей — одни только побежденные...
