Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом раскрыт навстречу всех дорог…
…Здесь стык хребтов Кавказа и Балкан,
И побережьям этих скудных стран
Великий пафос лирики завещан
С первоначальных дней, когда вулкан
Метал огонь из недр глубоких трещин…
«Дом поэта», М. Волошин, 1926 г.
Не только в Крыму, но и во всем мире вслед за 125-летием Максимилиана Александровича Волошина (1877 — 1932) отмеченнным в прошлом году, в нынешнем отмечают 100-летие самого Дома поэта. В июне на базе музея пройдет специальное выездное заседание конференции «Крым-2003», посвященное этому событию; до середины июля в Коктебеле будет работать Международный пленэр художников-пейзажистов. На август запланированы проведение выставки «Дому поэта — 100 лет» и ретроспективный показ кино- и видеоматериалов о Максимилиане Волошине в городах Крыма. В первой половине сентября в Коктебеле пройдут Международные научно-практические конференции «Мой дом раскрыт навстречу всех дорог…». Кроме того, состоится торжественное открытие мемориальной доски на доме матери поэта Елены Оттобальдовны Кириенко-Волошиной.
ПОЭЗИЯ МЕСТА И ВРЕМЕНИ
Жизнь и творчество Максимилиана Волошина настолько крепко связаны с Коктебелем, что для многих, даже неравнодушных к искусству и литературе людей, является открытием, что он имел двойную украинскую фамилию Кириенко-Волошин и родился в Киеве 16 (28) мая 1877 года. Учился в Московской и Феодосийской гимназиях; был настоящим гражданином мира — продолжал учебу и самообразование в Москве, Берлине, Париже... М.Волошин был сослан в Среднюю Азию за участие в студенческих забастовках. «Париж стал своеобразной ретортой, в которой недоучившийся русский студент, недавний социалист, превратился в европейца и эрудита — искусствоведа и литературоведа, анархиста в политике и символиста в поэзии…» (З. Давыдов, В. Купченко).
Коктебель же на стыке веков (М.Волошин жил здесь с 1893 по 1932 год) стал его поэтическим Парнасом. И чрезвычайно богатая литературная судьба этого городка, ставшего одним из географических центров целого явления в российской литературе, (а шире — и в искусстве) именуемого «Серебряным веком», несмотря на временную ограниченность только началом ХХ столетия, сформировалась под воздействием именно Волошинской мыслительной деятельности, поэтического и художественного таланта, его политической и гражданской позиции.
Восточный Крым описан еще в древнегреческих хрониках, но Киммерией он стал благодаря многогранной фигуре М. Волошина. Коктебель «открыл» Эдуард Юнге, русский профессор-офтальмолог, «организовавший» здесь скупку у татар и болгар земель и продажу их под дачи. А уже Волошин стал тем центром, который притягивал сюда интеллектуальные силы Российской империи, а потом и всей Европы — высокоодаренных людей из Санкт-Петербурга, Киева, Москвы, Парижа... Имена многих сотен гостей Волошина создали особый, неповторимый образ Коктебеля, который советская власть пыталась исказить и разрушить, заменив само его имя на чисто техническое — Планерское…
Сама память о поэте была под запретом. С 1928 года по 1961 год его имя и творчество было под совершенно ничем не оправданным полным запретом. Фактической причиной запрета послужила в высшей мере гуманистическая позиция во время гражданской войны, когда Поэт и Гражданин не смог и не захотел стать на чью-либо сторону; он писал: «Всеми силами моими молюсь за тех и за других…» И только в 1977 году, в связи со 100-летием со дня рождения, Волошин был — частично и с оговорками — допущен в историю искусства и литературы, сначала как художник, а потом уже как поэт и мыслитель.
ИСТОРИЯ И ДРАМА ДОМА
Судьба его и примечательна, и трагична. Он построен в 1903 году. В 1908 году рядом был построен дом матери поэта. Только в 1912-1913 гг. к Дому поэта была пристроена мастерская с высокими арочными окнами (по ним и теперь его узнают на всех фотографиях) и которая явилась неповторимым архитектурным и смысловым дополнением. Со временем дом превращается в «летний приют преимущественно для интеллигенции». В 1924 году Волошин посылает письмо Льву Каменеву: «Сюда из года в год приезжали ко мне поэты и художники, что создало из Коктебеля… своего рода литературно-художественный центр. При жизни моей матери дом был приспособлен для отдачи летом в наем, а после ее смерти я превратил его в бесплатный дом для писателей, художников, ученых…» По данным биографов поэта в доме в 1923 году отдыхали и работали 60 человек, в 1924 — 300, в 1928 — 625!
Но советская действительность поселилась и на коктебельском Парнасе. Фининспекция не верила, что комнаты сдаются не за деньги, и требовала уплаты «налогов за содержание гостиницы», комсомольские активисты — жертвовать на Осоавиахим и Воздухофлот. Волошин искал помощи у Луначарского, Горького, Енукидзе. Его обвиняли в пособничестве контрреволюционерам и буржуазности, перестали издавать книги, запретили выставки. Местные чабаны организовали (как считают биографы, не без помощи власти!) против него судебный процесс. Коллективизация и голод 1932 — 1933 гг. отобрали у М.Волошина последние иллюзии насчет «народной» власти. «Чувствую себя очень выбитым из жизни... Сопротивляемость угасла» (из дневника М. Волошина, январь 1931 г.).
Чтобы сохранить большую библиотеку, он пытается в феврале 1931 г. передать свой дом Союзу писателей СССР, но правление Союза, даже не спросив мнение хозяина, сдает его в аренду Партиздату. Жена поэта Мария Степановна Волошина (Заболоцкая) пишет: «История с домом сильно подкосила М.А.». «Быстро и неудержимо старею, и физически, и духовно», — записывает он в дневнике 24 марта 1932 года. А уже 11 августа в 11 часов дня астма, осложненная гриппом и воспалением легких, забрала Поэта и Художника в иной мир, явно лучший, чем большевистская действительность. Похоронен Волошин неподалеку, на самой высокой горе Коктебельской бухты — Кучук-Енишар (теперь — Волошинская). Прожил он только 55 лет…
Сначала Дом-музей был филиалом Феодосийской картинной галереи. 17 декабря 1976 года в возрасте 89 лет скончалась Мария Степановна Волошина, и только после этого ее завещание по передаче наследия Максимилиана Александровича вступило в силу. У истоков создания музея стоял молодой тогда литератор Владимир Купченко, который еще в декабре 1974 года был назначен научным сотрудником. В очерке «Обыск в доме-музее поэта. Штрихи недавнего» он пишет о том, какая нешуточная борьба развернулась между известными людьми: дочь знаменитой московской писательницы, получившая при советской власти в Коктебеле дачу, унаследовала сбережения Марии Степановны в 11 тысяч рублей и трактовала пункт из ее завещания «личные вещи, не имеющие мемориальной ценности», как право на «все, что хранится в шкафах и сундуках»; а там были картины Волошина, одежда и фотографии поэта... Если нотариусом было внесено в опись всего 5400 предметов, оставшихся после Волошиной, то Владимир Купченко внес в опись 18 тысяч экспонатов основного фонда и около 36 тысяч научно- вспомогательного. Очень многих предметов сегодня нет в фондах музея. И не в последнюю очередь потому, что за имущество бескорыстного Поэта шла тривиальная возня между писателями, что значение Волошина отрицалось властью, а спецслужбы преследовали всех, кто интересовался наследием Волошина. Они, спасаясь от советского суда, прятали и теряли «опасные» документы и экспонаты; пагубную роль сыграло и то, что музей пережил несколько реорганизаций и передач из рук в руки.
В конце прошлого века Коктебелю было возвращено его прежнее имя. В декабре 1998 года музей получил статус республиканского. В феврале 2001 года на базе Дома Поэта усилиями его сотрудников и всех неравнодушных к судьбе Коктебеля людей был создан заповедник «Киммерия М.А.Волошина». В музее традиционно проводились международные конференции, на которые приезжали ученые не только из Украины, России, но и из стран Западной Европы, Америки. Предметы музейной коллекции экспонировались на выставках в городах Украины, в Москве и Париже, в Германии. Дом- музей Волошина, единственный со всего Крыма участвовал в Первом международном фестивале «Интермузей» в Москве... Дом обветшал и был раскрашен в различные голубые тона, несвойственные ему раньше; в прошлом году срубили тамариски, посаженные хозяевами возле дома и воспетые в свое время Волошиным...
БЕСПРАВНАЯ ПАДЧЕРИЦА
Дом-музей требует немедленного капитального ремонта. Проект капремонта, существующий с 1987 года, уже нуждается в пересмотре. За 100 лет деревянные конструкции дома потеряли прочность, он находится в аварийном состоянии. Экскурсии на смотровую площадку давно не водят: в любой момент она может обвалиться. Опасно заходить и в мастерскую поэта — ступеньки лестницы расшатались... Трещины на стенах расширяются, превращаются в расщелины. На замену деревянных изделий и реконструкцию из республиканского бюджета в 2001 году было выделено только 27 тысяч гривен из запланированных 125.
Как рассказала заведующая музеем Наталия Мирошниченко, сейчас идет реконструкция набережной перед домом, где вместо асфальта должна появиться красивая плитка, скамейки и клумбы, однако это не решает проблему реставрации самого Дома поэта. На его ремонт требуется как минимум 600 тысяч гривен, но бюджет таких денег выделить не может. Музей не имеет даже своего счета, поскольку после создания заповедника он стал только его бесправным структурным звеном. По словам директора Феодосийской нефтебазы Александра Бартенева, его предприятие могло бы оказать помощь музею Волошина, но только тогда, когда в заповеднике «будет руководитель, у которого болит сердце и душа за дело».
— В этом смысле, — говорит Наталия Мирошниченко, — создание заповедника пошло музею только во вред. Замысел был хороший — соединить и сохранить в одной структуре все, что касается Волошина, что осталось от ландшафтов Волошинской Киммерии, но по логике вещей тогда сам Дом-музей поэта должен быть центром этой структуры, а все остальное работать на него, развивать киммерийскую тему. Сегодня же он лишь декларируется базовым. Раритетность коллекции неоспорима; Дом поэта в реестре национальных памятников, 95% доходов заповедник получает благодаря ему. Но... На деле же упразднили юридический статус Дома, ликвидировали в музее фондовый и хозяйственный отделы, добавили штат заповедника в 11 человек, который разместили в музее Волошина, передали ему счет, все административные права. Но ведь Дом-музей Волошина должен быть главным звеном заповедника, а не «бесправной падчерицей»…
По словам городского головы Феодосии Владимира Шайдерова, «мы за последнее десятилетие испортили Коктебель». До сих пор у музея нет охранной грамоты на прилегающую территорию. Поэтому набережная здесь была превращена в одну большую, уродующую морской берег забегаловку с музыкальной какофонией и базаром. Край, куда в начале века стремилась интеллигенция из ближних и дальних пределов, был превращен в обычную «совковую» курортную территорию...
ЛЕГЕНДА О ПРОФИЛЕ
Каждому, кто бывает в Коктебеле, покажут обрыв горы Кок-кая — который своими очертаниями напоминает профиль лица человека. Конечно, очень соблазнительно утверждать, что это и есть «профиль Волошина». Экскурсоводы строят свой рассказ на этом триединстве — Дом поэта, Могила поэта, Профиль поэта.
Однако, как родилась эта легенда и всегда ли считалось именно так? Из рассказа Владимир Купченко, существует открытка с видом Коктебеля, изданная в Феодосии предположительно в 1910 году. На ней написано: «Коктебель. Гора профиль Пушкина». В путеводителях 1911 и 1914 годов также указывается, что это «профиль Пушкина». Как считает Купченко, автором этого названия был феодосийский краевед В. Гейман. Однако побывавшая в 1911 году в Коктебеле Марина Цветаева в «Живое о живом» писала: «Взлобье горы. Пишу и вижу: справа, ограничивая огромный коктебельский залив, скорее разлив, чем залив, каменный профиль, уходящий в море… Максин профиль. Так его и звали. Чужие дачники, впрочем, попробовали было приписать этот профиль Пушкину, но ничего не вышло, из-за явного наличия широкой бороды, которой профиль уходил в море…» Каждому понятно — легенда о «профиле Макса» явно более жизнеспособна. Она более привлекательна, удачнее вписывается в местный колорит. К тому же именно этот вариант легенды поддержал… и сам Максимилиан Волошин. В стихотворении «Коктебель» уже в 1918 году он написал: «И на скале, замкнувшей зыбь залива, Судьбой и ветрами изваян профиль мой!». В 1926 году в стихотворении «Дом поэта», послужившим эпиграфом к данной статье, есть аналогичные строки: «Вон там, за профилем прибрежных скал, Запечатлевшим некое подобье (Мой лоб, мой нос, ощечье и подлобье)…»
О принадлежности профиля Пушкину спорили многие. Критически оценивал сходство профиля скал с профилем Пушкина еще в 1914 году путеводитель Боссалини, в котором было указано, что в Коктебеле так называют профиль мыса «совсем не сходственного с лицом поэта». Зоолог Иван Пузанов в очерках писал: «Зная лично покойного М. Волошина могу утверждать, что последнее название надо предпочесть, ибо излом лобового утеса Карадага поразительно напоминает бородатое лицо Волошина…» А художник из Санкт-Петербурга К. Костенко в 1924 году показал это графически. Ну, и чтобы совсем не «обидеть Пушкина», только единожды проплывшего морем возле коктебельских берегов на пути из Феодосии в Гурзуф, Владимир Купченко в очерке «Профиль» утверждает, что «портрет» Пушкина все же есть в Коктебеле, но в другом месте. По его мнению, это гребень хребта Сюрю-Кая… Впрочем, такое уж свойство крымских гор — здесь каждый все видит по-своему и каждый делает свои открытия…
