Летом 1939 г. в советских газетах много писали о напряженных отношениях между Германией и Польшей. После конфликта на озере Хасан советский народ был уверен, что японские самураи получили наглядный урок и не станут больше тревожить наши и братской Монголии границы. Тем неожиданней было прозвучавшее 26 июня 1939 г. по московскому радио сообщение «ТАСС уполномочен заявить...» о том, что на далекой монгольской реке, о которой мало кто знал, разыгрался широкомасштабный конфликт. Его завершение долго трактовалось официальной советской историей как «попытка агрессивных японских кругов штыком проверить обороноспособность советского государства», как часть давно вынашиваемых планов захвата Приморья и Монголии. Частично раскрытые во время «архивной оттепели» 90-х гг. документы показывают, что ситуация была намного сложнее.
После японской агрессии в Китае в 1931 и 1937 гг. отношения Москвы и Токио становятся все более напряженными. Формально с СССР граничило марионеточное государство Маньчжоу-Го. Но оно находилось «под опекой Японии», и поэтому конфликты фактически происходили между советскими и японскими войсками.
РАЗВЕДКА И ДИВЕРСИИ
В начале 20-х гг. Разведупр Красной армии проводил так называемые «активные операции», «активки». В частности, «партизанские» отряды, переправлявшиеся через границу, действовали на территории Польши в Западной Белоруссии и Западной Украине. В 1921—1924 гг. здесь гремели выстрелы и взрывы, проводились нападения на железнодорожные узлы, полицейские участки, усадьбы польских помещиков. Московское руководство не смущало то, что был заключен Рижский договор, и между двумя государствами были установлены дипломатические отношения. После очередного нападения отряды «партизан», часто переодетых в польскую военную форму, уходили от эскадронов польских улан на советскую территорию. В феврале 1925 г. года отряд «партизан», одетых в польскую военную форму, по ошибке напал на советскую погранзаставу у местечка Ямполь. Разгорелся международный скандал, и Политбюро по предложению Дзержинского приняло решение: «активную разведку во всех ее формах и видах на территории сопредельных стран прекратить».
В Маньчжурии решили этим опытом воспользоваться. Из СССР через границу направлялись китайские партизанские отряды. Начальники управлений НКВД Хабаровского, Приморского краев и Читинской области, а также начальники погранвойск соответствующих округов получили в апреле 1939 г. из Москвы шифровку. «В целях более полного использования китайского партизанского движения в Маньчжурии и его дальнейшего организационного укрепления Военным Советам 1-й и 2-й ОКА (Отдельная Краснознаменная армия. — Авт.) разрешается... оказывать партизанам (китайским. — Авт.) помощь оружием, боеприпасами, продовольствием и медикаментами иностранного происхождения или в обезличенном виде, а также руководить их работой. Проверенных людей из числа интернированных партизан небольшими группами перебрасывать обратно в Маньчжурию в разведывательных целях и в целях оказания помощи партизанскому движению». Большинство документов, относящихся к этой деятельности советской разведки, до настоящего времени засекречены. Имеется только одно свидетельство о встрече 30 мая 1939 г. командующего 2-й ОКА командарма 2-го ранга Конева (будущего маршала Советского Союза) и члена Военного совета армии корпусного комиссара Бирюкова в Хабаровске с руководителями партизанских отрядов в Северной Маньчжурии Чжао-Шанчжи, Дай-Хунбином и Ци-Цзиджуном. Обсуждались вопросы снабжения и руководства действиями отрядов в Маньчжурии, проведения разведывательных и диверсионных операций и путей отхода на территорию СССР. Японская разведка старалась использовать партизанские отряды в качестве канала для заброски своей агентуры в Советский Союз под видом интернированных партизан. Такой метод заброски не был тайной для советской контрразведки. В конце 1939 г. она вскрыла крупную провокационную корейскую «революционную» организацию, которая была создана разведывательным отделом штаба Квантунской армии.
В 1930 г. польская дефензива поделилась с японской разведкой той информацией о советских активках, которой она располагала. В Токио идею активок решили попробовать в Маньчжурии. Для этого использовалась масса беженцев, забайкальские, амурские и уссурийские казаки, потерявшие в России все и ушедшие в Маньчжурию. Людей, озлобленных на советскую власть, отнявшую у них все, было достаточно. В 1934 году японская военная миссия в Харбине объединила все белогвардейские организации для централизованного руководства их деятельностью, направленной против СССР. В 1936 г. из числа членов Союза русских фашистов был сформирован специальный отряд под командованием Матвея Маслакова, помощника руководителя Российского фашистского союза Родзаевского. Отряд осенью того же года был переправлен через Амур на советскую территорию для террористической и диверсионной деятельности, а также для устройства фашистских подпольных организаций. Засылаемых китайцев и корейцев советская контрразведка достаточно успешно ловила и после перевербовки направляла обратно в Маньчжурию. Тем же занимались и японцы. Некоторые агенты проходили эту процедуру по обе стороны границы до десятка раз.
Хуже было с этническими русскими. В своем большинстве они достаточно успешно легализировались на советской территории. В специальной сводке погранвойск НКВД Читинского округа сообщалось, что с января по сентябрь 1939 г. задержано 106 человек. Из них 36 шпионов. Но русских агентов японской разведки было только трое — остальные китайцы. За 1940 г. было задержано 600 перебежчиков, русских только 10 человек. Как отмечалось в сводке относительно русской агентуры, «мы задерживаем крайне незначительный ее процент». До 1939 г. основным объектом деятельности японской разведки против СССР являлись районы Дальнего Востока. После установления более тесного контакта с германскими спецслужбами японская разведка стала засылать свою агентуру на Урал, Сибирь, Среднюю Азию, в крупные города центральной части СССР. Заместитель наркома НКВД Украины 20 июля 1940 г. отправил указания во все управления погранвойск республики. «По совершенно секретным данным, японская разведка из Риги (уже оккупированной советскими войсками. — Авт.) направила в СССР агентов: одного в район Минска, и трех агентов в районы западных областей УССР и БССР». Руки у японской разведки оказались весьма длинными. Немецкая военная разведка Абвер с учетом японского опыта позднее сформировала аналогичное подразделение «Бранденбург» для России и «Бранденбург — 88» для Украины.
Кроме того, в Токио были сильно раздражены большой военной помощью, которую СССР оказывал Китаю. С октября 1937 г. по сентябрь 1939 г. китайская сторона получила из Советского Союза 985 самолетов, 82 танка, более 1 300 орудий, свыше 14 тыс. пулеметов. В феврале 1938 г. советские летчики осуществили налет на японскую военную базу на о. Тайвань. В нем приняли участие 12 бомбардировщиков СБ из группы полковника Федора Полынина. В результате бомбардировки на авиабазе в Тайбэе было уничтожено 40 самолетов и трехгодичный запас горючего, а также потоплено и повреждено несколько судов, разрушены ангары и портовые сооружения. Не меньший резонанс произвел полет шести бомбардировщиков ТБ с опознавательными знаками китайской авиации — белая звезда в синем круге — к японским городам Сасебо, Нагасаки и Фукуока. Над ними были разбросаны антивоенные листовки.
На следующий день, 21 мая, во всех советских центральных газетах появилось сообщение корреспондента ТАСС из Ханькоу о налете на японские города, о торжественной встрече благополучно возвратившихся экипажей. В 1940 г. в Москве была выпущена книга «Крылья Китая». На обложке стояла фамилия автора — капитан Ван Си. В ней говорилось об успешных боях китайских летчиков с японской авиацией, в том числе и об упомянутых рейдах. В действительности книга была написана воевавшим в Китае советским летчиком Антоном Губенко и известным в будущем журналистом Юрием Жуковым. Обычная тайна для советского народа, хотя весь мир обо всем этом прекрасно знал.
В Японии эти рейды рассматривали как проявление советской агрессивности, что еще больше ужесточило позицию Токио в двусторонних отношениях. Вполне возможно, что одной из причин, вооруженных конфликтов у озера Хасан в советском Приморье в июле 1938 г. и на реке Халхин-Гол летом 1939 г. стало стремление Токио наказать Москву за ее непримиримость в китайском вопросе. Но были и другие, более глубокие причины вооруженного противостояния.
После показательных процессов и расстрела многих советских генералов и маршалов в мире распространилось мнение, что военная мощь Красной армии серьезно ослаблена. Сталину нужно было срочно доказать, что это не так. Провоцировать серьезные инциденты на западной границе не представлялось возможным. За Польшей и Румынией стояли Франция и Англия, да и с Германией отношения были весьма напряженными. Поэтому граница на востоке подходила для этого больше. Тем более что у Японии из-за ее конфликта с Китаем сложные отношения были со всеми западными державами, в том числе и с Германией, которая направила для помощи Чан Кайши военных инструкторов и посылала вооружение Национальной китайской армии. Кроме того, внешний конфликт позволил отвлечь внимание народа от разгула репрессий и давал им наглядное объяснение: необходимо очищение от врагов внутренних для противостояния с врагом внешним. Большую войну не затевали, но поддерживать напряжение на границе планировали. Небольшие инциденты вполне укладывались в такую схему.
НА СОПКАХ ПРИМОРЬЯ
Большой конфликт произошел в июне 1937 г. На островах Сеннуха и Большой, расположенных юго-восточнее Благовещенска, к югу от середины главного фарватера Амура, 19 июня высадились советские пограничники и изгнали находившихся там подданных Маньчжоу-Го. Командующий Квантунской армией генерал Уэда отдал приказ ее первой дивизии о подготовке к вытеснению советских пограничников с островов, и ее пехотные, артиллерийские и инженерные части были развернуты у правого берега Амура. Одновременно одна из трех расположенных севернее левого берега реки советских стрелковых дивизий выступила в южном направлении для предотвращения контрудара с противоположного берега. Японцы 29 июня высадились на островах, потопили советский бронекатер, повредили при артобстреле советскую канонерку и другие суда. В ответ на предпринятый в тот же день демарш Японии правительство СССР согласилось во избежание дальнейшей вооруженной эскалации конфликта отвести свои войска с обоих островов. Однако 30 июня 1937 г. три советских патрульных катера, проходя на высокой скорости по южному рукаву Амура южнее о. Сеннуха, обстреляли японских и маньчжурских пограничников. Ответным огнем из деревни Ганьчацзы один из патрульных катеров был потоплен, а другой серьезно поврежден. В результате командование Квантунской армии пришло к выводу, что не дипломатические усилия японского правительства, а эффективный вооруженный отпор «советской военной провокации» сыграл главную роль в разрешении конфликта, и поэтому им был взят курс на решительное применение вооруженных сил против СССР и Монголии.
В июне 1938 г. полномочный представитель НКВД по Дальнему Востоку комиссар 3-го ранга Генрих Люшков перешел границу Манчжоу-Го и сдался японским властям. Поводом послужило прибытие на Дальний Восток главы Управления государственной безопасности НКВД СССР Михаила Фриновского и начальника Главного политуправления Красной армии Льва Мехлиса с приказом арестовать Люшкова. Последний получил телеграмму о назначении первым заместителем главы НКВД и начальником ГУЛАГА. Опытный чекист, один из организаторов Голодомора в Украине, прекрасно знавший методы НКВД, понял, что это значит, и решил бежать из страны. Люшков сообщил японцам достаточно много, в том числе шифры и коды пограничников. Интересно, что, несмотря на побег высокопоставленного чекиста, они изменены не были — поэтому японцы дешифровали телеграмму руководства советских пограничных войск на Дальнем Востоке с запросом разрешения занять сопку Заозерную на государственной границе к западу от озера Хасан. Побег Люшкова привел Сталина в ярость, и Кремль одобрил инициативу Фриновского и Мехлиса «дать самураям по зубам».
На Заозерной, по-китайски Чанкуфэн, по-корейски Чагго, 6 июля 1938 г. появилось несколько конных советских пограничников, и начались фортификационные работы. Заурядный пограничный конфликт, которых было много в это время, довольно быстро перерос в вооруженное выяснение отношений. Сначала японцы ограничились протестами, которые советской стороной были отклонены. При этом в Москве ссылались на русско-китайский Хунчуньский протокол 1886 г. Но в этом протоколе высоты Заозерная и Безымянная упомянуты не были, что давало японцам основание утверждать, что граница проходит восточнее озера Хасан. Для доказательства они предъявили карту, выпущенную в 1933 г. Управлением военной топографии Красной армии, на которой государственная граница СССР показана восточнее озера Хасан. В 1938 г. эта карта была по приказанию соответствующих властей изъята, а имевшиеся экземпляры уничтожены. Но, как оказалось, у японцев экземпляры карты остались. Действия советских пограничников носили настолько провокационный характер, что против них выступил командующий Дальневосточным фронтом маршал Василий Блюхер. Но в Москве приказали выбить японские войска с гребней высот Заозерная и Безымянная.
Столкновения в июле-августе 1938 г. наглядно показали японцам, что ослабленная в результате репрессий Красная армия, несмотря на численное превосходство, не обладает достаточной боевой мощью. Рядовой и средний офицерский состав подготовлен недостаточно, действует шаблонно и безынициативно. Занять гребень высоты Заозерная, несмотря на победные рапорты и значительные потери, советским войскам так и не удалось. Сторонников расширения конфликта не поддержал император Хирохито. Он осудил произвольные действия армии и заявил, что не желает войны с Советским Союзом. В Токио не поддержали действия Квантунской и Корейской армий, которые развязали конфликт без согласования с правительством. Советский разведчик Рихард Зорге сообщал: «Вряд ли этот случайно возникший инцидент расширится. Правительство и армия... опасаются, как бы этот инцидент не перерос в войну между Японией и Советским Союзом». После 10 августа стороны решили восстановить существующее положение на границе. Фактически ничейный результат конфликта послужил дополнительным аргументом для японских радикалов в проведении жесткой линии в отношении СССР. В неудаче советских войск на Хасане обвинили маршала Блюхера. Его арестовали, после пыток он умер в ноябре 1938 г. в Лефортовской тюрьме.
КОНФЛИКТНЫЙ ВЫСТУП
Неурегулированность прохождения границы послужила формальным поводом для другого, гораздо более масштабного конфликта весной-осенью 1939 г. Речь идет о столкновении СССР и Японии на монгольской реке Халхин-Гол. Кстати, принятое еще в советской печати название этой реки — дублирующее. По-монгольски гол и есть река. Правильно говорить на реке Халха. Но, как гласит латинская пословица, традиция — старше закона.
В условиях острого противоборства с СССР японцы придавали большое значение Монгольской Народной Республике (МНР), или Внешней Монголии, которая с помощью Москвы стала плацдармом для советского проникновения в Китай. Именно в соседних с Монголией китайских провинциях находился так называемый Особый район Китая — база китайских коммунистов. Через Монголию по маршруту Улан-Удэ (СССР) — Улан-Батор (МНР) — Калган (Китай) проходила и одна из самых оживленных трасс снабжения гоминдановских войск советской военной техникой и снаряжением.
В японских оперативных планах МНР рассматривалась как ключ к Дальнему Востоку и щит, прикрывавший Транссибирскую магистраль. Вот почему после захвата Маньчжурии последовало вторжение японцев в китайские провинции Чахар и Суйюань, окружавшие юго-восточную часть МНР. В этих провинциях сразу же началось строительство стратегических железных дорог.
До 1921 г. Внешняя Монголия была китайской провинцией и поэтому довольно подвижные границы носили характер административных, что затрудняло решение проблемы. К тому же, стороны не слишком стремились это делать. В японской прессе подчеркивалось, что одно из значений монгольского слова «халха», от которого пошло название Халхин-Гол, означает «граница» или «защита страны». Тем самым обосновывалось, что границей должна служить сама река, а не территория в 20—50 км от ее восточного берега.
Советская позиция была изложена в газете «Правда». «По официальным картам, граница МНР и Маньчжурии всегда проходила в этом районе не по реке Халхин-Гол, а восточнее этой реки — по линии Хулат-Улийн-Обо и Номон-Хан-Бурд-Обо. ... Утверждение японо-маньчжурской стороны о прохождении границы МНР с Маньчжурией по реке Халхин-Гол никакими документами не подтверждается и является сплошным вымыслом, выдуманным японской военщиной для оправдания своих провокационно-захватнических действий».
Советская сторона представила ряд карт: Китайского почтового ведомства (Пекин, 1919); Квантунского генерал-губернаторства (1919, 1926, 1934); Квантунской армии (1937, 1938). Даже на картах японского Генерального штаба от 1928 г. видно, что граница проходит восточнее Халхин-Гола. В то же время японцы обнаружили карты, на которых граница шла по реке. На конференции в Чите, уже после конфликта, японцы предъявили 18 таких карт. В частности, граница по реке была обозначена на физической карте, изданной на основе топографических съемок в 1906 г. Забайкальского геодезического отряда России, а также физической карты Внешней Монголии геодезического отряда Генерального штаба армии Китайской Республики, изданной в 1918 г. По ним еще в 1934 г. один из руководителей ОГПУ сообщил в письме Сталину, что в Улан-Баторе ведется расследование вредительской организации в геодезической службе Красной армии.
Граница между МНР и Маньчжоу-Го восточнее озера Буйр-Нуур (Бур-Нур) и р. Халхин-Гол патрулировалась небольшими монгольскими погранзаставами, находившимися на расстоянии 40—60 км одна от другой, а регулярные советские войска были в нескольких сотнях километров от этой границы. С января 1939 г. японские войска начали периодически нарушать границу МНР. В середине апреля того же года в этот район был направлен специальный японский военно-топографический отряд, который произвел съемку местности. Начались также рейды через границу отрядов маньчжурской конницы. В связи с этим на восточный берег р. Халхин-Гол были направлены усиленные наряды пограничников МНР. Они 11 мая подверглись нападению 23-й пехотной дивизии Квантунской армии.
На следующий день в бой вступил полк этой пехотной дивизии. При поддержке авиации он отбросил монголов к берегу р. Халхин-Гол, захватив высоту Дунгур-Обо на противоположном, западном, берегу. Японская авиация 15 мая нанесла удары по расположению погранвойск МНР. На помощь им была направлена советская оперативная группа в составе стрелково-пулеметного батальона, саперной роты и батареи 76-мм орудий, а также дивизия и дивизион бронемашин армии МНР, которые 22 мая вновь оттеснили японцев к границе. Так начался конфликт на реке Халхин-Гол, который в японской и западной литературе называют конфликтом Номонхан, по названию горы в этом районе.
В начале халхингольского конфликта стороны рассматривали его как обычный инцидент, вызванный нарушением границы, по поводу которого они обменялись несколькими взаимными протестами, причем первый из них был адресован правительству МНР. В Москве вообще узнали о случившемся лишь спустя несколько дней после его начала. В Синьцзине, где располагался штаб Квантунской армии, были убеждены, что 23-я дивизия самостоятельно справится с монгольской кавалерией. Как писал один из офицеров оперативного отдела японского Генерального штаба, в штабе Квантунской армии не могли и мысли допустить о том, что такая малозначительная куча песка станет местом больших сражений, которые попадут на первые страницы мировой прессы.
Но конфликт быстро расширялся, и не случайно. Он назревал не только потому, что накапливались частые и мелкие пограничные инциденты, но из-за широкомасштабных военных приготовлений обеих сторон. Командование Квантунской армии с тревогой наблюдало все возрастающую концентрацию советских войск в Забайкалье и Приморье, численность их в два раза превышала численность Квантунской и Корейской армий, по танкам советские войска превосходили японские в три раза. Подготовительные мероприятия японцев (железнодорожное строительство, установка линий связи, накопление людских и материальных резервов) расценивались в Монголии и СССР как признаки близкой агрессии. Кроме того, командование Квантунской армии учитывало желание японской дипломатии усилить свои позиции на переговорах с Германией и Италией при заключении Тройственного договора. В Берлине и Риме считали Японию слабым партнером из-за неспособности нанести военное поражение Китаю. Ведя дело к конфликту, командование Квантунской армии возлагало надежды на поддержку со стороны противников просоветского режима в МНР, а также делало ставку на дезорганизованность Монгольской народно-революционной армии, обескровленной в 1937—1938 гг. репрессиями. Вмешательства СССР японское командование не предполагало — считало, что СССР более озабочен возрастающим напряжением международной обстановки в Европе.
Японское правительство категорически запрещало командованию Квантунской армии расширять зону конфликта и распространять боевые действия за рамки приграничного района Монголии. В штабе Квантунской армии сдержанная политика Токио рассматривалась как признак нерешительности и слабости. Командование армии выработало свои собственные установки, которые полностью игнорировали мнение не только японского правительства, но и центральных военных властей, сосредоточенных на решении главной стратегической проблемы Японии — войны в Китае.
Боевые действия протекали напряженно с широким применением авиации и бронетехники. В заключительной стадии конфликта с обеих сторон в нем приняли участие свыше 130 тыс. солдат и офицеров. В сражении у горы Баин-Цаган японцы потерпели поражение, хотя потери советских и монгольских войск были велики: 11-я танковая бригада, наносившая главный удар, потеряла половину личного состава. Из 182 ее танков было потеряно 82. Всего в июле в основном на Баин-Цагане потери составили 175 танков и 143 бронемашины. Известие о разгроме в Баин-Цаганском сражении вызвало крайнее недовольство Токио, который предостерегал командование Квантунской армии от втягивания в серьезный конфликт на второстепенном участке, в то время как главная стратегическая проблема — война в Китае — оставалась нерешенной.
К тому же в этот момент возник кризис в отношениях Японии с Англией. В мае 1939 г. Япония потребовала от Англии и США признания права управлять иностранными сеттльментами в Шанхае и на о. Гулансюй. Вслед за этим в июне 1939 г. японские войска блокировали английский сеттльмент в Тяньцзине. Хотя английские мюнхенцы согласились на японские условия и подписали соглашение Арита-Крейги в июле 1939 г., тем не менее конфронтация с СССР на Халхин-Голе была в этой обстановке совсем некстати. Но «ястребы» в штабе Квантунской армии считали события у Халхин-Гола слишком серьезными, чтобы проявлять «постыдную» сдержанность.
В течение мая-августа японские войска удерживали участок оспариваемой монгольской территории. Но к концу августа 1939 г. в ходе тщательно подготовленной операции Красной армии удалось практически полностью вытеснить японцев из захваченного района. Японская сторона потеряла около 61 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными, и 660 самолетов. Советско-монгольские войска — свыше 18,5 тыс. человек убитыми и ранеными и 207 самолетов. Успех советских войск еще не гарантировал окончание конфликта. Руководство Квантунской армии в сентябре 1939 г. все еще намеревались продолжить боевые действия до зимы или даже до весны 1940 г., но эти планы остались на бумаге.
Конфликт на Халхин-Голе, помимо военного, имел политико-дипломатическое измерение. И Советскому Союзу, и Японии было важно продемонстрировать свою боеспособность перед потенциальными союзниками, поскольку в Европе и США существовали довольно серьезные сомнения в способности СССР и Японии выступать в качестве надежных и боеспособных союзников в предстоящих коалициях, состав и конфигурации которых еще не были ясны. Кардинальное изменение в германо-советских отношениях фактически лишало их поддержки со стороны европейского союзника. Это развязывало СССР руки на Дальнем Востоке и превращало Германию в потенциального посредника, заинтересованного в японо-советской разрядке.
Еще 26 мая 1939 г. Риббентроп поставил перед японским послом в Берлине Осимой вопрос о примирении между Японией и СССР. Германский министр иностранных дел заявил, что не только Германии, но и Японии следует сделать некоторые шаги навстречу Москве, и добавил, что Германия должна использовать свое влияние, чтобы предотвратить столкновение между Японией и СССР.
Накануне решающего сражения на Халхин-Голе 15 августа Молотов говорил германскому послу Шуленбургу, что он желает знать, сможет ли рейх оказать влияние на Японию с целью улучшения советско-японских отношений. На следующий день Риббентроп на запрос посла сообщил для передачи Молотову: «Германия готова использовать свое влияние с целью улучшения русско-японских отношений». Уже в первой беседе со Сталиным 23 августа 1939 г. Риббентроп затронул японскую тему. Германский министр иностранных дел заявил, что, ввиду хороших отношений с Японией, он в состоянии внести эффективный вклад в урегулирование разногласий между нею и Советским Союзом.
Однако японский посол в Москве Того без германского посредничества 22 августа во время встречи с заместителем наркома иностранных дел Лозовским поднял тему урегулирования пограничных вопросов, в том числе уточнения границы между Маньчжоу-Го и СССР, а также между Маньчжоу-Го и Внешней Монголией. Лозовский заявил, что Советский Союз желает изучить более конкретно японские предложения. Тем самым советское правительство дало понять, что оно готово к дипломатическому разрешению пограничного конфликта в районе Халхин-Гола.
В связи с подписанием пакта Молотова-Риббентропа и позицией Германии в отношении конфликта на Халхин-Голе, 28 августа подал в отставку кабинет Хиранумы, являвшийся сторонником совместной японо-германской войны против СССР. Обосновывая свой шаг, Хиранума заявил, что заключение советско-германского пакта создало положение, которое делает необходимым «придать совершенно новую ориентацию японской внешней политике». Новый кабинет во главе с Абэ обратился к советскому правительству с предложением о прекращении боевых действий. Предложение было рассмотрено и на следующий день Молотов заявил послу Того, что советское правительство принимает предложение о создании комиссий по демаркации границы и урегулированию возможных конфликтов. Было предложено восстановить границу в районе Халхин-Гола и отвести от нее войска обеих сторон. Японское правительство отклонило предложение об одновременном отводе японских и советско-монгольских войск от границы и предложило 14 сентября оставить войска на той линии, которую они будут занимать к 16 сентября. Советский Союз готовился начать так называемый освободительный поход в Западную Украину и Западную Белоруссию и поэтому стремился быстрее урегулировать конфликт. Советское правительство согласилось с японским предложением.
На внеочередной пятой сессии Верховного Совета СССР в октябре 1939 г. выступил Молотов с докладом о внешней политике. Основным была ратификация советско-германского Договора о дружбе и границе, но советско-японским отношениям в докладе тоже нашлось место. «За последнее время в советско-японских отношениях имеется известное улучшение. Это улучшение наметилось со времени недавнего московского соглашения (пакт 23 августа 1939 г. — Авт.), в результате которого был ликвидирован известный конфликт на монголо-манчжурской границе».
Военные и дипломатические результаты конфликта на Халхин-Голе привели к серьезному пересмотру японской политики в отношении СССР. Было признано целесообразным сосредоточиться на Китае и южном направлении. В апреле 1941 г. обе страны заключили договор о нейтралитете. Хотя отношения были достаточно напряженными, но серьезных столкновений до августа 1945 г. больше не было.
