В озвращение к своей собственной национальной истории, написанной с четких украиноцентристских позиций, — неотложная задача современной Украины. В этом же ряду и возрождение своей исторической памяти и самосознания. Как ни парадоксально это звучит для цивилизованной Европы, которая уже давно имеет устоявшиеся и с научной точки зрения хорошо выписанные собственные истории, да к тому же еще и вписанные в общеевропейский исторический контекст, — для суверенной Украины это все еще актуальные задачи. Наши соседи еще в эпоху романтизма, — не позже середины XIX ст.! — когда шло общеевропейское становление наций — не только осознали свою принадлежность к конкретным нациям, но и, что особенно важно, самоосознали свое место в собственной истории. И это был весьма важный нацио- и государственно- созидательный фактор.
Иная, если не сказать совсем иная, ситуация с украинцами и украинской историей. Спросите своих знакомых: а считают ли они украинскую историю (прошлое) своей историей, видят ли себя ее частью? И вы поймете, что есть еще много таких наших сограждан, которые с презрением — еще и до сих пор в независимой Украине! — отвергнут даже сам намек на их принадлежность к «хохляцкому» летописанию…
…Зачастую написанная с позиций Москвы или Варшавы (а отдельных ее регионов — с точки зрения Бухареста или Будапешта), наша история весьма изобилует и «белыми пятнами», и невероятно искаженными трактовками отдельных ее событий, фактов, роли и места некоторых личностей, и тому подобное.
Но особому надругательству наша история подверглась в советские времена. Сегодня это аргументировано доказано. А советская составляющая украинской истории — это вообще уникальный по вытоптанности массив. Из его событийно- фактографического поля сознательно, целеустремленно — и, главное, из политико-идеологических соображений (и, конечно же, с классовых позиций) были изъяты практически все исключительно украинведческие героико-патриотические сюжеты, которые «не вписывались» в советскую доктрину украинской истории. Но в первую очередь почти все нацио- и государственно-творящие составляющие национальной истории. Не для того ли, часом, чтобы выбросить украинцев на маргинес европейской истории и подкрепить теорию К. Маркса и Ф. Энгельса о существовании «исторических» и «неисторических» наций?
Так что не удивительно, что из контекста учебников истории советских времен следовало, что государственно- строительные потенции у украинцев «прорезались» только в начале ХХ ст., и то главным образом и только благодаря «руководящей роли» партии большевиков и «братской» помощи извне, то есть из Кремля. Именно благодаря этому мы и «обрели» фактически первую в истории государственность в форме советской союзной республики, да и сама собственно история украинского народа якобы началась после 1917 г., а имманентно присущих нашему народу государственнических импульсов мы до тех пор и не знали. Потому и «маємо те, що маємо». А «маємо», как уже отмечено выше, ряд проблем. Причем не научного плана и содержания. Скорее политического и ментального. Известны и причины подобного положения: советская власть тщательно проводила «зачистки» нашей истории. И хотя для исправления ситуации за последние годы сделано немало, все же эти проблемы остаются отнюдь не на маргинесе нашего бытия.
Но трагизм украинской истории заключается еще и в том, что многие события, факты, имена буквально «выбивали» из народной памяти, заставляли забыть «неблагозвучное» и все, что не иллюстрировало победную поступь социализма и мудрое руководство партии и ее вождей. Задача была простая, но грубая: в народной памяти не должен храниться негатив о советской действительности! Голодомор 30-х — из этого ряда. Официально утверждалось: за годы первой пятилетки (1928/29 — 1932/33 гг.) — а на два последних года как раз и пришелся голодомор — на селе победил колхозный строй, в результате чего и были уничтожены бедность и нищета. Кто не верит, пусть откроет любой учебник по истории Украины советского времени и там найдет оптимистическое и бодрое: жить на селе стало лучше, жить стали богаче.
…А из рассказа моего покойного деда Аксентия Макаровича знаю, что его долго «воспитывали» только за рассказы в городе о том, что в его родном селе Верблюжцы, на богатейших землях Кировоградщины братья поумирали от голода. Они рвались из села в город, потому что искали спасения от голода, а их (а таких были сотни!) даже из поезда не выпускали. На перроне стояли «заградительные» отряды и загоняли людей в вагоны: «Возвращайтесь в село работать!» Вернулся и брат моего деда, но до села уже не дошел. Нашли в поле при дороге мертвым. А рядом еще двух таких же.
Но вот и «День» представил поразительный по своей силе рассказ Федора Шепеля (см. «День» от 8 февраля 2003 г.) о голодоморе. Невероятно, что даже о рассказах в лагере пленных — далеко за пределами СССР, на земле Суоми! — о голодоморе в Украине спецорганы таки узнали и «достали» его земляка уже после возвращения из плена. Вот тебе и вернулся на родную землю!..
Но феномен исторической памяти — и это отмечено давно и не нами — в ее неуничтожимости! И это — весьма обнадеживающий фактор. Ведь как власть не пыталась скрыть факт голодомора, как не топтала истоки народной памяти, стремясь ее стерилизовать, данные о нем (вплоть до применения репрессивных мер), но не достигла поставленной цели. Сегодня видим, что народ сохранил в памяти и сущностное о голоде, и даже небольшие подробности и свидетельства той страшной трагедии. Более того, как ни прятали «концы в воду» о причинах трех голодоморов в Украине (1921 — 1923, 1932 — 1933 и 1946 — 1947 гг.), а спрятать правду не удалось.
Уже имеются неопровержимые доказательства (правда, для тех, кто прислушивается к голосу документов и фактов), что причины голодоморов в украинском селе были рукотворными. Несмотря на все погодные прихоти объективных причин для вымирания села не было! Это был результат целеустремленного действия советских должностных лиц. Их — и мы здесь поддерживаем требования Бориса Олийныка — нужно назвать поименно, тем паче, что об этом было сказано еще в 1988 г. на XIX партконференции КПСС.
Однако изучение действительных причин конкретной трагедии 1932— 1933 гг. дало аргументированные основания переквалифицировать «голод» в «рукотворный голодомор» с явными признаками преступления против населения Украины. Согласимся: подобная переквалификация адекватно и более точно, правдиво и подробно отражает как причины трагедии и ее суть, так и социально-политические и юридические последствия.
Возможно, наша история и историческая память, построенные на фундаментальных основах правды о прошлом, наконец объединят нас, всех сущих в Украине и ментально, и политически, и культурно? Ведь пока что — и правду тут не скроешь — наше прошлое, особенно те его составляющие, которые рассматриваются с классовых позиций, нас пока что не объединяют. Скорее наоборот. Соборная Украина — это пока что только дефиниция, наполненная, скорее всего, для большинства территориально-географическим содержанием. Таким образом, потребность в воспитании исторической правдой и единении на ее основе граждан Украины все еще остается. Призвание же историков в такой ситуации — вести в лоно исторической правды, воспитывать силой правды, помогать сохранять историческую память, в том числе и на семейном уровне, пытаться гармонизировать, а порой и примирить современность с прошлым. По крайней мере, любую возможность, содействующую решению этих задач, отвергать не нужно, а попробовать — стоит.
Что же касается собственно голодомора 30-х, то о нем нужно сказать всю правду. Какой бы горькой и страшной она ни была. Тем паче, — и мы стоим на том, — что правды никогда слишком много не бывает. Голодомор 30-х — это не та проблема, которую на научном уровне историки не могут решить.
А жертвы голодомора достойны памяти. Эта мысль морально-этического плана не нуждается в детальной аргументации. Она — аксиома. Как и не нуждается в аргументации мысль о том, что нужно найти тот этически-взвешенный, уместный и созвучный трагедийному событию жест, действие, шаг, который (которые) бы позволили искренне, сердечно и с уважением отдать дань памяти всем без исключения жертвам голодомора. Бережное отношение к этой странице нашей истории, как кстати и в целом к нашему прошлому, должно помочь моральному оздоровлению нации и, возможно, консолидировало бы нас…
Предложение профессора Джеймса Мэйса представляется мне и другим преподавателям уместным. И уместным со всех точек зрения. Действительно, в определенный День национальной памяти жертв голодомора (четвертую субботу ноября 2003 года) каждый может зажечь в своем окне свечу в память об умерших.
Но интересно — а как отреагируют на это предложение наши студенты? Тем более, что мы готовили большой опрос, главная идея которого в концентрированном виде сводилась к следующему: а что современная молодежь знает о своей исторической родословной и что сохранилось в их семейной истории о страшных годах голодомора? А еще нам хотелось бы знать, самоидентифицируют ли они себя с нашей историей, осознают ли себя ее частью?
Решили: добавим еще и вопрос в редакции, сформулированной профессором Дж. Мэйсом. Оставляю анализ всех ответов на вопросы для серьезной обработки, скажу сразу только о свече памяти. Тем паче, считаю, что газету «День» интересует как раз именно это. Мы опросили 485 первокурсников (кстати, именно тех, кто в свое время поддерживал своими небольшими средствами музей Т. Шевченко, — об этом писала ваша уважаемая газета) и обнаружили весьма обнадеживающее: почти все (95,4%) осудили голодомор как преступление и признали его рукотворным. Безразличных оценок, кроме 17, — не выявлено. Более того — около 82% опрашиваемых, а это 401 респондент, готовы зажечь свечу. Правда, кое-кто считает, что это лучше сделать в церкви или в специально отведенном месте. Но все же 324 студента высказывают готовность зажечь ее именно в своем окне.
Все это дает основания для осторожно-оптимистического вывода. Да, для осторожного, ибо жизнь показывает: намерения не всегда реализуются. И все же, в целом исследование дает нам надежду думать, что студенты скорее поддержат эту акцию, чем нет. Разумеется, если мы еще и должным образом их подготовим к этому. Результаты анкетирования показывают, что имеются определенные резервы для сохранения исторической памяти, а тональность и эмоциональность, которыми проникнуты ответы наших студентов, свидетельствуют: у большинства респондентов, образно говоря, «есть сердце в груди», что является обнадеживающим для определения их морально- этических потенций и позволяет нам прогнозировать ситуации в воспитательной работе. Мы далеки от попыток переоценивать результаты этого опроса, хотя он и был анонимным; но то, что большинство ощущают свою причастность к собственной истории, самоосознают себя частью народа, пережившего рукотворный геноцид 30-х, и готовы, поставив свечу в окне, помянуть жертвы — все-таки обнадеживающий факт.
Итак, зажжем свечу скорби и памяти жертв голодомора. И не только из этических соображений. Но и потому, что вслед за Э. Фроммом считаем: человек не только творит историю, история также творит человека. А свеча в окне, что не говорите, это приобщение к собственной, — пусть и болезненной — но собственной истории...
