Легенда о миролюбивом характере советского государства создавалась так долго, что и сейчас находятся те, кто верит в нее. Да и в современной России она старательно поддерживается в первую очередь официальными структурами. При этом, по Оруэллу, вещи не называются своими именами, а используются фальшивые заменители, практически всегда противоречащие здравому смыслу. Между двумя мировыми войнами Польше и Финляндии приписывали пособничество белым. В ходу были термины о белополяках и белофиннах. И это при том, что желание лидеров белого движения восстановить единую и неделимую кардинально противоречило желанию польского и финского народов, с таким трудом получивших независимость и очень ею дороживших.
Желание раздуть мировой пожар и при этом прихватить чужую территорию никогда не покидало отца всех народов, впрочем, как и его предшественника Владимира Ленина. Несмотря на голод и разрушения гражданской войны, вождь мирового пролетариата очень хотел штыком испробовать стойкость Польши, для чего втянулся с ней в войну. Командующий красными войсками, будущий маршал Михаил Тухачевский заканчивал свои приказы по армии призывами: «На Варшаву! На Берлин!». Потребовалось «чудо на Висле», чтобы несколько охладить захватнический раж коммунистических вождей. Даже в самые тяжелые дни Великой Отечественной войны, когда чуть смогли перевести дух после битвы под Москвой, по приказу Сталина началась подготовка ко вторжению в Китай и войне с Японией. Врага с большим трудом отогнали всего на 100 — 200 км от Москвы, а 16 марта 1942 г. на Дальневосточный фронт направляются 2 танковые бригады, 3 артиллерийских полка усиления, 3 гвардейских минометных полка («катюши») и 5 зенитных дивизионов. Это к почти миллионной вооруженной до зубов группировке. В директиве №170149 за подписью Верховного главнокомандующего Сталина и начальника Генштаба Борис Шапошникова Дальневосточному фронту ставилась задача на 25-й день войны выйти на фронт Фугдин, Баоцин. Правда, начиналась директива словами «в случае нападения японских вооруженных сил». Но это стандартный прием тогдашнего новояза. Точно такими же словами начиналась директива от 28 июня 1945 г. на подготовку удара по Японии в августе. Развертывание изготовившейся к броску группировки старательно прятали под обвинения в агрессивных замыслах японской военщины, сосредоточившей на наших границах большую Квантунскую армию. Удар по Японии тогда не состоялся из-за неожиданного для советского командования немецкого наступления на юге. Даже после катастрофы в Крыму и под Харьковом подготовка к наступлению в Китае шла полным ходом, и только прорыв армии Паулюса к Сталинграду заставил отменить запланированное и направить на советско-германский фронт восемь дивизий и три стрелковые бригады.
НУЖЕН БЕРЕГ ТУРЕЦКИЙ
В 1939 — 1940 гг. территориальные приобретения СССР были в Европе. Но это не значит, что Сталин совсем не думал о юге. В первую очередь, о Турции. Судя по всему, ему не давала покоя давнишняя мечта русских царей захватить проливы Босфор и Дарданеллы и превратить Черное море во внутреннее, подобно Азовскому. Об этом вел переговоры в Берлине Вячеслав Молотов и Гитлер в ноябре 1940 г. Но еще до этого Турция почувствовала тяжелую руку кремлевского владыки. В свое время Ленин поддерживал Кемаля Ататюрка в его противостоянии странам Антанты. Ради общего антиимпериалистического фронта по договору в Карсе в 1921 г. Советская Россия уступила Турции сам Карс и большую часть территории Армении. Именно тогда священная для армян гора Арарат оказалась на турецкой территории, хотя и вблизи границы. В газете «Правда» большевистские пропагандисты писали, что интересы Армении нужно положить на алтарь мировой революции и ради достижения единства новой России и народов Востока. Однако Ататюрк совершенно не желал заниматься борьбой с Англией ради интересов Москвы. Для начала он загнал местных коммунистов в подполье, чтобы своей бредовой пропагандой не мешали строить современное турецкое государство. Тем не менее, особого напряжения в отношениях не было. К концу 30-х гг. положение изменилось.
В апреле 1939 г. председатель Совнаркома Вячеслав Молотов передал турецкому правительству предложение «устроить взаимную консультацию представителей Турции и СССР и наметить возможные меры защиты от агрессии». Во время визита 29 апреля — 5 мая заместителя наркома иностранных дел СССР Владимира Потемкина состоялся первый этап советско-турецких переговоров. В сентябре-октябре министр иностранных дел Турции Сараджоглу вел переговоры в Москве, но к соглашению стороны не пришли. Уже тогда проявились претензии Советского Союза на часть турецкой территории и требование предоставления военно-морской базы в районе проливов. Турции было сделано предложение заключить договор по типу такого, что был заключен с прибалтийскими государствами. Однако турецкий министр категорически отверг такие предложения, и отношения двух стран стали стремительно ухудшаться. Выступая на сессии Верховного совета 31 октября 1939 г., Молотов информировал депутатов о переговорах с Турцией: «Одни (западные газеты. — Авт.) утверждают, что СССР будто бы требовал передачи районов Ардагана и Карса...Другие утверждают, что СССР требовал будто бы изменения международной конвенции, заключенной в Монтре, и преимущественных прав для СССР в вопросе о проливах. Это — тоже вымысел и ложь». Как раз никакого вымысла в сообщениях западной печати не было. Всего этого СССР и требовал. Именно поэтому Анкара поспешила заключить договор о взаимопомощи с Англией и Францией.
Это вызвало гневную реакцию председателя советского правительства. Сообщив депутатам, что Турция заключила пакт о взаимопомощи с Англией и Францией, Вячеслав Михайлович сказал: «Не пожалеет ли об этом Турция — гадать не будем. (Оживление в зале)». Фраза сама по себе бессодержательная, придраться не к чему, но звучит угрожающе, и Верховный Совет, как видим, это почувствовал. Подробнее и резче высказался теоретический орган ЦК ВКП(б) журнал «Большевик», рассчитанный на более ограниченный круг партийных функционеров. В передовой статье в ноябрьском номере говорилось: «В то время, как Советский Союз ведет борьбу за прекращение войны, империалистические агрессоры пытаются расширять плацдарм войны. Заключенный недавно франко-англо-турецкий пакт о взаимопомощи — это не инструмент мира, а орудие создания новых очагов войны... Турция стала на путь весьма рискованной внешней политики, которая не способствует сокращению военных действий, не ведет к миру». Вывод очевиден. Раз политика Турции не ведет к миру — значит, она ведет к войне.
Вполне возможно, что Турцию ожидала судьба прибалтийских государств. Но ее прикрыла Финляндия. Вместо легкой прогулки от Ленинграда до Хельсинки Красная армия продемонстрировала миру всю бездарность своего командования, полное неумение вести войну против противника, у которого не хватало даже военной формы на всех мобилизованных. Но после неудач на линии Маннергейма и в Карелии все претензии к Турции вроде бы исчезли. Тот же журнал «Большевик» в апреле 1940 г., и опять в передовой статье, затрагивает как будто ту же тему, что и полгода назад: «Англия и Франция с самого начала ведут отчаянную борьбу за расширение плацдарма военных действий». Но никакого недовольства Турцией теперь не выражается, эта страна даже не упомянута. Тем не менее, южное направление из поля зрения Сталина не исчезает. Весь 1940 г. советские дипломаты в Берлине добивались согласия Германии на содействие в случае ультиматума СССР Турции, по типу предъявленного Румынии. Однако Гитлер решил, что он уступил достаточно. Более того, германские дипломаты в Анкаре пообещали поддержку в противостоянии советскому давлению. А опасаться было чего. В закавказских республиках отмечалась повышенная военная активность и увеличивающаяся концентрация советских войск.
Прошел всего лишь месяц после подписания мира с Финляндией в марте 1940 г., и политбюро приняло специальный месячный график по ускоренной переброске войск в Закавказский военный округ. Режиссер Сергей Эйзенштейн, возвращавшийся с Кавказа, отмечал 6 мая 1940-го, что «все дороги на юг забиты войсками». Главное управление Красной армии, которое ведало боевой подготовкой войск, получило задачу учитывать специфику боевых действий в горных условиях. Комиссар этого управления Шабалин 11 мая 1940 г. представляет доклад об организации специальных горных дивизий и артполков, предназначенных для действий на «ближневосточном театре, у границ СССР». Но немецкое наступление во Франции и нерешенность вопроса с Бессарабией заставили Сталина отложить свой турецкий план. Естественно, что Турция предприняла меры по прикрытию своих границ. Но главной целью правительства в Анкаре было держаться подальше от разгорающейся мировой войны.
В августе 1942 г., во время визита Уинстона Черчилля в Москву, в разгар сражения за Сталинград, Сталин вспомнил о Турции, заявив английскому премьеру, что если турки нападут, он сможет справиться с ними. Черчилль заметил на это, что «турки намерены держаться в стороне и, конечно, не захотят ссориться с Англией». А ведь Сталин знал о договоре Турции о военном союзе с Англией, то есть Анкара была союзником наших союзников, но это его не останавливало.
НА СТАМБУЛ
Когда знаешь ход войны на нашей территории в 1942 г., события в Закавказье представляются игрой не совсем здоровых в психическом отношении людей. Но для советских руководителей фронтовая реальность и страсть к захвату чужой территории не противоречили друг другу. Командующий Закавказским военным округом Иван Тюленев 12 марта 1942 г. вызывает к себе на срочное совещание первых секретарей закавказских ЦК. А на следующий день издает директиву о проведении штабной военной игры по отработке наступления на оборону противника в горных условиях. В разделе «Замысел операции» указывается, что «Закавказский фронт переходит в наступление против Турции, имея ближайшей задачей концентрическим ударом двух армий уничтожить Карскую группировку противника». В дальнейшем, после перегруппировки, планировался выход на рубеж городов Эрзерум и Трабзон. На эти рубежи русская армия вышла в Первую мировую войну.
Через полтора месяца 25 апреля Тюленев прибыл на совещание в Ставку. Помимо Сталина, там присутствовали Берия, Маленков, Микоян, начальник Генерального штаба Борис Шапошников, его заместитель Павел Бодин, командующий ВВС Александр Новиков и курирующий танковые войска Яков Федоренко. Итогом совещания стала директива Ставки от 26 апреля, предписывавшая серьезно укрепить войска округа. Закавказье получало одну стрелковую и одну кавалерийскую дивизию, танковый корпус и две отдельные танковые бригады, шесть полков артиллерии и гвардейских минометов «катюш», шесть авиационных полков и шесть бронепоездов. Переброска войск должна была закончиться к началу июня. Округ 1 мая был официально преобразован во фронт. Но быстрое немецкое наступление на Сталинград и предгорья Кавказа заставило от планов нападения на Турцию отказаться. Ставка 7 июня 1942 г. приказала Закавказскому фронту прикрыть Махачкалу с севера, а впоследствии его войска защищали Черноморское побережье и кавказские перевалы.
В августе 1941 г. советские войска оккупировали северную часть Ирана. В районе города Тебриз, в котором сходятся границы СССР, Турции, Ирака и Ирана, была размещена группировка в составе 17 дивизий. Позднее в Иранском Азербайджане были сосредоточены три общевойсковые армии, укомплектованные по полному штату. К весне 1945 г. количество войск в Закавказье достигло 1 млн. человек.
После Крымской конференции, проходившей 2 — 9 февраля 1945 г. в Ялте, Сталин дал указание членам политбюро Анастасу Микояну и Георгию Маленкову разработать и представить на обсуждение предложения по послевоенному переустройству Турции. В частности, армянами — гражданами СССР, коммунистами — полностью укомплектовали штаты райкомов и горкомов партии, которым предстояло на первом этапе составить костяк административной власти в освобожденных Красной армией турецких городах. Особое значение отводилось взятию Стамбула и возвращению ему исторического названия Константинополь, которое город получил в честь своего основателя — римского императора Константина I Великого в 324 году, — а также установлению полного контроля над судоходством в проливах Босфор и Дарданеллы. Предполагалось превращение Турции в одну из стран народной демократии, хотя и не исключалось включение ее, естественно, на основе свободного волеизъявления турецких рабочих и крестьян, в одну из республик в составе СССР.
Во время переговоров в Потсдаме в июле 1945 г. Сталин настойчиво требовал передать часть итальянского флота, положенного Советскому Союзу в счет репараций, до 1 августа 1945 г. Такая спешка несколько озадачила западных союзников. Все разъяснилось после доклада американской разведки президенту Трумэну. В нем говорилось, что в Грузии, Армении и иранском Тебризе наблюдается все увеличивающаяся передислокация соединений Красной армии и их выдвижение к турецкой границе. Кроме того, американские разведчики сообщали, что на промышленных объектах, предприятиях транспорта и связи в городах в восточной части Турции отмечена повышенная диверсионная активность армянских и курдских повстанцев.
Теперь понятна была спешка Сталина с частью итальянского флота. Войдя в проливы Босфор и Дарданеллы, военные корабли смогли бы оказывать с запада поддержку наступающим с востока частям Красной армии, обстреливать Стамбул и обеспечить высадку там десанта. Кстати, ничего нового советские планировщики не придумали. Еще в 1916 — 1917 гг. такие планы разрабатывал адмирал Колчак, летом 1917 г. готовился большой десант в районе Стамбула, но операция была сорвана июльским выступлением большевиков в Петрограде. В 1946 и 1947 гг. Сталин ставил перед союзниками вопрос о том, что Турция должна вернуть СССР территории Западной Армении. Но поддержки у них, естественно, не получил. В том числе и потому, что Турция зимой 1945 г. все же объявила войну Германии и потому считалась одной из стран-победительниц.
Доклад американской разведки развеял последние сомнения американского президента. Остановить Сталина могла только атомная бомба, и Трумэн приказал готовить бомбардировку японских городов. Заодно решалась проблема скорейшего вывода Японии из войны.
По воспоминаниям некоторых членов политбюро, когда Сталину доложили о результатах атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, он долго расхаживал по кабинету, пытаясь раскурить погасшую трубку — ломались спички. После затянувшейся паузы он сказал: «Поход на Стамбул отменяется... До лучших времен. А турки пусть вечно благодарят японцев, которые ради них пожертвовали собой. Все! Курчатова ко мне!». Тогда же в конце августа 1945 г. Закавказский фронт был расформирован, а из Ирана к 1946 г. была выведена большая часть советских войск. На какой-то момент в Москве носились с планами советизации Иранского Азербайджана и поддерживали курдов, но в конце концов и от этих планов отказались.
Маршал Иван Баграмян в частной беседе однажды заметил: «Когда появился шанс восстановления в армянском вопросе исторической справедливости, западные державы, потрясая ядерной дубинкой, взяли под свое покровительство Турцию. Не будь этого, проблема Западной Армении была бы решена в считаные дни».
