В армии многонациональной и мультикультурной Российской империи воевало много высших офицеров украинского, грузинского, армянского, осетинского, немецкого, польского и другого происхождений (кроме, собственно, русских / российских, «которые ее населяли и разными путями были вовлечены в имперского лона. Но если в отношении большинства перечисленных народов уже осуществлены соответствующие статистически научные подсчеты, то «украинская составляющая» генералитета Российской империи, с одной стороны, находится на миргинесе военно-исторических исследований, а с другой — вызывает определенное историографическое сопротивление, мол, «если украинцы во многих войнах XVIII — начала XX веков воевали за Россию, то это были только рядовые солдаты-рекруты», «если украинцев и было немало среди имперского генералитета, то нет соответствующих методик осуществления расчетов их количества «, «для чего исследовать высшее офицерство из Украины, если военные не осознавали себя украинцами», «даже если отдельные украинцы Российской империи и осознавали свою обособленность, то это было в пределах т. н. малороссийства»... К сожалению, вот такие приведенные нами идеологически негативистские стереотипные представления и сегодня функционируют не только в массовом сознании посттоталитарного общества, но и среди научного сообщества Украины.
***
Известный швейцарский историк А. Каппелер в конце XX в. попытался предложить модель, которая учитывала полиэтничность Российской империи и наделяла исторической субъектностью ее «нерусских» подданных. Но еще задолго до его выводов ученые начали задумываться над местом и ролью украинского этноса в пределах многонациональной России второй половины XVIII — середины XIX в. Так, украинский историк К. Харлампович отмечал, что вопрос о культурном влиянии украинцев на великорусское общество во второй половине XVII-XVIII вв. не подлежит сомнению. Но, если культурной экспансии украинцев посвящены десятки монографий и научных статей, то проблеме места и роли украинского этноса в военной истории придают не так много внимания. Учитывая последнее, заслуживающим внимания представляется рассмотрение генералитета Российской империи, что, в перспективе, позволяет очертить «коллективную биографию» высшего российского офицерства украинского происхождения.
Украинцы спорадически начали пополнять офицерский корпус российской армии только со второй половины XVIII в. Так, будущий гетман Кирилл Разумовский в 1748 г. был в чине подполковника лейб-гвардии Измайловского полка и генерал-адъютанта, а в 1750 г. получил «достоинство Малороссийского Гетмана сим предоставлением в торжествах иметь место с генерал-фельдмаршалами, считаясь с ними по старшинству». Сын предшественника К. Разумовского, гетмана Даниила Апостола, Петр в 1758 г. получил высокое звание бригадира российской армии, а с 1761 генерал-майором (впоследствии — генерал-аншефом) был Андрей Гудович, сын влиятельного генерального казначея Украины-Гетманщины Василия Андреевича Гудовича. Но, пожалуй, первым боевым генералом армии Российской империи стал в 1771 году представитель другого знаменитого казацко-старшинского рода из Украины — генерал-майор Андрей Степанович Милорадович (в 1747 г. он был бунчуковым товарищем Войска Запорожского, а в 1749 г. — поручиком и гренадером Лейб-компании).
В данном контексте нельзя обойти вниманием тот факт, что Украина-Гетманщина как автономное государственное образование на протяжении второй половины XVII — XVIII вв. была полувоенной страной, а уже со времен Петра I и Екатерины II строились планы ее трансформации в общевойсковые имперские формы. И именно в связи с получением большим количеством казацкой старшины и шляхты дворянских прав ( «малороссийского дворянства») в последних десятилетиях XVIII в. активность украинского сегмента в генералитете Российской империи невероятно возросла. Уже в русско-турецкой войне 1806—1812 гг., особенно в войне с Францией 1812—1813 гг., видим значительное количество генералов украинского происхождения, которые были прямыми потомками украинской казацкой старшины с правами малороссийского дворянства, таких, как: А. Богдановский, А. Богуславский, А. Глебов, А., Н. и П. Гудовичи, А. Ефимович, М. Карпенко, М. Коробко, В. Костенецкий, А. Красовский, В. Марченко, М. Милорадович, Д. Неверовский, И. Паскевич, М. Петровский, К. Полторацкий, М. и П. Ставицкие, М. Сулима, И. Трощинский, И. Чарныш и Г. Шестаков.
Анализируя научную литературу по вопросу изучения национального состава российских офицеров и генералов в XIX в., можно сделать вывод, что в офицерском корпусе достаточно широко были представлены все народы Российской империи. Скажем, поляков и немцев насчитывалось несколько тысяч, по несколько сотен — латышей, литовцев, эстонцев, грузин, армян, татар, кавказских мусульман. Среди офицеров были также молдаване, финны, шведы, караимы, корейцы, удмурты, карелы, мордва, чуваши, цыгане (ромы), а также представители других этносов. Еще разнообразнее в этническом плане был рядовой состав армии и флота.
Следует отметить тот важный факт, что графа «национальность» в служебных документах появилась только в «Военно-статистическом ежегоднике армии на 1912 г.», а к тому времени вместо нее существовала графа «вероисповедание». Но это обстоятельство не может помешать исследованиям национального состава российской армии, поскольку, даже по вероисповеданию можно достаточно достоверно судить о происхождении офицера-генерала. Современная российская историография отмечает, что в офицерском корпусе по вероисповеданию на 1862 было: православных — 69,37%; униатов (греко-католиков) — 0,05%; католиков — 20,06%; протестантов — 9,33%; армяно-григориан — 0,34%, мусульман — 0,9%. Итак, к середине XIX в. армия Российской империи была «русской» (никто не станет отрицать, что представители русского этноса в основном были православными, а, скажем, среди униатов и католиков их было очень мало) более чем на 2/3, (собственно, на 69%). Кстати, под «русскими», в восприятии официальной власти и науки, тогда считались как этнические русские / «великороссы», так и белорусы, а также современные украинцы / «малороссы».
Но какими должны быть принципы и критерии определения в кругу генералитета российской армии XIX в. представителей украинского происхождения?
Мы предлагаем четыре основных подхода:
* 1) определение места рождения будущего генерала / адмирала;
* 2) исследование его родословной или генеалогического древа;
* 3) анализ фамилии, имени, отчества;
* 4) выяснение места начала службы, а также — в каком военном заведении учился.
n В то же время важными дополнительными сведениями относительно происхождения того или иного генерала могут быть отдельные данные из его повседневной жизни (именно они составляют основные черты «коллективной биографии» генералов-украинский), а именно:
* 1) Какими языками владел (знал ли, кроме русского и других языков, свой родной язык) тот или иной генерал? Скажем, историк, член Государственного совета Российской империи Дмитрий Багалей, хорошо знавший героя освобождения Болгарии 1877—1878 гг. генерала Михаила Драгомирова, писал о нем: «Вспомним здесь и о славном земляке М. Драгомирове, который, приезжая на Харьковщину, разговаривал по-украински и очень любил Украину и ее быт». В то же время, очевидно, что один из основателей Тихоокеанского флота адмирал Василий Завойко, который родился в селе на Черкасчине (ныне — с. Прохоровка, Каневского р-на Черкасской обл.) в детстве разговаривал на украинском языке, как и многие другие военачальники — уроженцы украинских сел .
* 2) Каким генерал был в повседневной жизни? К примеру, очень часто офицеры пели «песни своей родины», рассказывали «малороссийские анекдоты», заказывали денщика и поварам готовить борщ, вареники, галушки, фотографировались в салонах в одежде украинских гетманов, запорожских казаков, писали и читали книги по истории своего народа и т.п. Так, во время Крымской войны 1853—1856 гг. в украинских губерниях Российской империи часто можно было видеть черниговских и полтавских казаков, которые, следуя запорожцам, «бреют себя головы и на макушке оставляют клок длинных волос, от чего соседи их, русские, с давних времен называют малороссиян хохлами... Полковымы командирами избраны представители лучших из здешней старинных фамилий ... И надо видеть, с каким восторгом эта новая картина здешней жизни принимается украинца» (запись 1855 г).
Начало. Окончание читайте в следующем выпуске страницы «История и Я»
