...что идея (eidos) моего бытия (to einai) достойно совершилась (praxeos) в богатстве жизни (ploytos dzoe), и я прожил ее, наполненный счастьем (eydaimonikos), на территории благословенной (to kalon doxa) Ольвии, хвала богам, как подобает гражданину (politae) и рожденному в свободе (eleytherios) человеку.
Это не цитата из Биона Борисфенита, античного философа родом из Ольвии, ставшего известным во всем древнегреческом мире. Скорее — factum ментальности древнего этноса, навеянный методом географического воображения (geographical imagination’s method). Ретроспективный взгляд на идеальную сущность гуманистического потенциала местности, именуемой ольвийской хорой.
Некий гражданин Ольвии — части государства в прошлом, где принципы демократии на территории Украины были впервые апробированы и на протяжении тысячи лет осуществлялись на практике, — вдруг возжелал привлечь внимание к факту своей идентичности и уверить нас в личной принадлежности к народу, известному среди народов эллинской ойкумены (дорийцев, ахейцев, ионийцев etc) как борисфениты.
• ГЕРОДОТ И БОРИСФЕНИТЫ
Своим месторазвитием эта общность людей обязана Гостеприимному Морю (Эвксинос Понтос), а именно — его северному побережью, когда Ольвия-на-Гипанисе, взяв попечительство над священным островом Ахилла Понтарха, объединила окрестные земли под своей эгидой.
И что за народ такой — борисфениты, о котором умалчивают всезнающие словари-энциклопедии, и даже Интернет не извергнет ни строчки, и только великий HERODOTOS в «Мельпомене» — разделе своей «Истории», посвященном Скифии, сказал о них: «...борисфениты живут выше храма Деметры, что на мысу Гиполая, расположенного напротив Ольвии у слияния двух рек (Борисфена и Гипаниса. — В.К.)» и еще: «Ближе всех к гавани борисфенитов (Ольвии. — В.К.) живут каллипиды, они же — миксэллины». А его многие обвиняют в том, что постоянно путает, называя ольвиополитов борисфенитами, и наоборот...
Оказывается, что это одно и то же: ольвиополиты и борисфениты! Поскольку жители полиса Тира в устье Днестра будут называться тиритами, а жители Ольвии в устье... можно сказать: Гипаниса, а можно и — Борисфена; один лиман у них — Днепро-Бугский, значит, так и так будет правильно... называться ольвиополитами; но вот народ этот, что проживал в обоих городах, а также в четырехстах «усадьбах» ольвийской округи (хоры) и в других «местечках» Северного Причерноморья, включая Скопелы, Никоний, Кремниски, Одес, Аполлонию, Офиуссу, Эполий, Фиску, Гермонактову деревню etc, где-то с VII — VI вв. до Р. Х., привык называть себя борисфенитами, что и отмечено теми, кто по следам Геродота шествовал с целью «гисториис аподейксис» (описания истории), возможно, это был Клавдий Птолемей, а возможно, Страбон или землеописатель Плиний.
...Существует байка о происхождении великого историка древности. Как-то в александрийской библиотеке три старца поспорили о том, откуда родом Геродот. «Великий Геродот был фурийцем», — сказал один из них и в доказательство верности своих слов указал на «Риторику» Аристотеля: действительно, историка там названо фурийцем. «Он был галикарнасцем», — сказал другой и указал на сочинения Страбона и Плутарха: да, верно, оба указывают на Анатолию. «Геродот — борисфенит», — уверенно заметил третий старец и указал на «Мельпомену» — недавно они вместе редактировали текст. Двое старцев переглянулись и согласно кивнули головами...
• ДАНУНА И БОРИСФЕНИТЫ
Сам этноним более-менее уразумеется, когда ясными станут корни: «откуда есть пошел народ сей». Смею утверждать, что «народ сей» корнями уходит в землю... междуречий рек Северного Причерноморья: Дона, Днепра, Южного Буга и Днестра, во времена, когда местообитание народа определяло его название. Это был «речной народ» — дануна.
Может, кстати, а может, — нет, но приходит на ум научно-популярный телесериал «Цивилизация Incognita» Валерия Бебека, известного мифологизатора украинской истории, профессора. В одной из передач он говорил о народе, «исходящем с территории современной Украины более четырех тысяч лет назад», а в нижней части видеоряда мелькали строчки: «Приблизительно ок. 2300 г. до н. э. прагреки, прамакедонцы, прафракийцы движутся со стороны Придунавья из западных областей сев. Причерноморья в сев.-зап. Грецию и на юг Дардании в числе народов «курганной волны IV». Какая-то часть прагреков, достигнув Пропонтиды (Мраморного моря. — В.К.), отклоняется от общего пути, переходит проливы и, пользуясь временным ослаблением Трои, пытается освоить регион».
В передаче цитировался текст из третьего номера журнала «Вестник древней истории» за 1995 год, где напечатана статья Л.Гиндина и В.Цимбурского «Троя и «Пра-Аххиява». Что ж, источник вполне авторитетный, за что спасибо уважаемому профессору Бебеку, однако и мы, указав первоначальное исследование, можем опираться на него тоже.
Сохраненное эпосом Гомера древнейшее название греков «данайцы» отождествляют с авестинским «данава», наименованием какого-то приречного племени, с древнеиндийским «дану» — «капля, роса, жидкость», которые отражены в названиях рек Дона, Днепра, Днестра, Дуная.
Причем стержнем «месторазвития» группы родственных этносов является долина реки Бог (Южный Буг), название которой, в той же самой индоевропейской традиции, как ни странно, несет в себе объединяющее, именно стержневое, начало: лексема бо-/бу- в данном случае этимологически означает быка, но образная нагрузка намного сложнее: это не живая скотина, а «непрерывная и разлитая рядом» (syneches par?nchyma) мифологически воображаемая субстанция; согласно мифу мироздания, небесный бык-самец, через потоки дождя оплодотворив землю-корову, способствовал сотворению мира; а из воды (потоков) образовались реки (дану).
Освоив побережья шести морей и острова между тремя частями света, дануна-данайцы стали эллинами, но, отделившись друг от друга самоназваниями, забыли о своем первоначальном родстве. А когда забываются корни: «ты и я — одной крови», начинаются войны. Ахейцы, то есть прошедшие через страну Аххиява в Малой Азии, но в итоге освоившие не ее, а Пелопоннес на противоположном Балканском полуострове, вдруг скопом бросились, согласно Гомеру, отвоевывать Трою, что контролировала пространство вблизи Геллеспонта.
• ТРОЯ И БОРИСФЕНИТЫ
«...Время настанет — и священная Троя погибнет, / С нею погибнет Приам и народ копьеборца Приама...» Трою-то они, ахейцы, разрушили, но управлять ее хозяйством не стали... А поверженные троянцы решили податься туда, откуда вышли их предки... где две большие реки на севере понтийской ойкумены сливаются в одной заводи («лиманос»).
После гибели Трои VII (а всего археологи насчитывают 12 культурных слоев; значит, не все троянцы покинули сожженный город, они восстановили его и, не особенно гонимые славой, жили спокойно, пропуская все корабли, идущие в Понт) пассионарный люд, способный навсегда расстаться с родиной, покинул истерзанный войнами край и начал новую жизнь там, где «землю накрывает мгла», — как отмечено Гомером, когда впервые и первым употребил он слово «киммерийцы»...
С момента, с события, со времени... когда носители цивилизации Трои основали — сначала в землянках, а вскоре и в камне — свой новый город у слияния Ингула и Буга, на пересечении древних торговых путей, следует вести отсчет этноса борисфенитов. И точно по Гумилеву пройдет его развитие: рождение, фаза надлома, фаза расцвета («акмэ»), смерть. И на все уйдет 1200 лет. «Троянская губка» впитает, а «Бугский стержень» объединит многих людей, автохтонов и пришлых, и в мозаике противоположных ментальностей он будет колоритной цивилизационной фигурой, потому что из гремучей смеси кочевых генов и оседлой мудрости, как из плавильного котла, выйдут и киммерийцы, понесущиеся по миру «летучими отрядами», и миксэллины, которые станут оплотом Ольвийского государства.
Скорее всего, названия рекам, которые определяли их геопространство, дали они — условные «посттроянцы», а Геродот лишь старательно воспроизвел их в письменной форме. Реку, в устье которой основали город, они назвали Эксампей. Лиман, в который Эксампей вливался, стал для них Ипанисом. А величественную реку, уходящую вглубь необъятной страны, — Борисфеном. Считается, что Борисфен — это бог реки, которую мы называем Днепр. Собственно, как Гипанис — бог реки Буг, а, скажем, Танаис — бог реки Дон. Именами богов названы и сами реки: все просто в антично-греческой этимологии речных названий. Боги, воплощенные в природе, — так они видели мир.
Итак, для какой-то части троянского субэтноса вмещающим ландшафтом на севере моря Акшайна (Черного моря) стали прибрежно-лиманные территории. Наиболее удобным (в стратегическом смысле) местом обитания оказался Бугский лиман, в верховьях которого сливаются две реки — Ингул и Буг. Одна, извилистей и уже, вела к землям, от которых начиналась дорога к меди и золоту Урала и Алтая — на северо-восток. Другая, полноводнее, уводила на северо-запад, к долине Роны, или «оловянному пути», откуда бывшим троянцам поступало олово. Отметим: три металла — золото, медь и олово — встретились в одном месте. А это: украшения, оружие, инструмент для быта. Само собой, в этой точке (топосе) геопространства вырос город: бойкий, прыткий торговый город, возможно, один из самых развитых в Средней Европе. Случилось это за тысячу с лишним лет до Христа. Возможно, в память о море, на юге которого предки горожан стяжали себе славу, город назывался Акшайна. Кроме купцов и кораблестроителей, Акшайну прославили мастера бронзолитейных, оружейных и золотых дел. Но не всем уже нравилась такая жизнь — на одном месте. Горизонт манил тех, у кого доминировали пассионарные гены. Эти люди, смешавшись с кочевниками, назвали себя киммерийцами и отправились за три моря искать добычи.
• ОЛЬВИЯ И БОРИСФЕНИТЫ
Вполне логично, что и этот город... новый город троянцев, не стал вечным. А спустя пять веков здесь появились почти что знакомые лица — эллины. Они поселились в устье этого же лимана, который называли так же: Гипанис, а себя — борисфенитами. В сжатые исторические сроки борисфениты сформировали Ольвийськое государство — одно из четырех самых известных античных государств Северного Причерноморья. Анализ жизни на территории ольвийской хоры свидетельствует: борисфениты, экспортируя в большом количестве скифское зерно, сами не зависели от капризов скифской знати. Богатые борисфениты в тяжелую минуту способны были помочь согражданам. Об этом говорят почетные надписи на каменных плитах (декреты в честь Протогена, Никерата, Анестерия, Дионисия и др.).
Борисфениты были единственными, кто нанес поражение войскам Александра Македонского. «Зопирион, оставленный Александром Великим наместником Понта, — говорится в «Филиппийских историях» Помпея Трога, — решил предпринять ряд военных акций, дабы его не сочли ленивым. Он возглавил огромное войско, не уступавшее императорскому, и 30 тысяч двинулись войной на скифов». В 331 г. до н. э. Зопирион осадил Ольвию, вознамериваясь захватить свободный город борисфенитов. Ольвийской демократии пришлось пройти проверку на прочность. Вот три слогана, определившие идеальные ценности сообществ, которые совместно обеспечили победу над внешним врагом. «Свободный город должны защищать свободные люди!» — и были отпущены на свободу все рабы. «Мы все плывем на одном корабле!» — и гражданские права получили иностранцы, взявшие в руки оружие. «Поможем эллинам, и они помогут нам!» — и отряды скифов-конников громили тылы Зопириона. Врага умело окружили и совместно разгромили. Вместе с ними погиб незадачливый македонский полководец. Город выстоял в борьбе, и мы подчеркиваем героизм сообщества людей территории, а не отдельного этноса; а это уже можно считать проектом нации на будущее.
• АРКАС И БОРИСФЕНИТЫ
Дион Хрисостом, посетивший Ольвию полтора века спустя после того, как ее разрушили геты (даки) во главе с Буребистой в 55 г. до н. э., писал, что жители полиса, с которыми ему довелось общаться, поразили его — и молодые, и в почетном возрасте — знанием Гомера: они знали «Илиаду» досконально, и любой отрывок читали наизусть. Знаменитый оратор был настолько удивлен, что сей факт провел красной нитью в «Борисфенитской речи», читаемой впоследствии во всем эллинском пространстве, тем самым возродил у греков интерес, понемногу угасавший, к эпосу Гомера. «С давних времен, — начинал свое вступление к «Речи...» Дион Хрисостом, — Гомер был в большом почете среди борисфенитов, потому как никто другой так не прославил гекзаметром Ахиллея, защитника и хранителя ольвийского полиса и его жителей как на земле, так и на море».
Никто не сказал лучше о судьбе ольвиополитов (читай — борисфенитов), чем Николай Аркас-младший: «Утренний ветер зыбью прошелся по лиману, а по степи разнес завершающие аккорды страшной апофеозы... Белоколонная Ольвия превратилась в пепелище, в руины... А волны набегали перекатами с лимана, бурунились, лизали песок, рассыпались пеной прибоя. Они равнодушны были и к жизни, и к смерти, и к самому времени, и, понятно, к судьбе людей. Так будут они плескаться вечно, пока солнце светит и земля существует...
...Здесь ее [Ольвии] шестисотлетнее прошлое, надмогильные плиты, монументы, стелы, эпитафии, необтесанные, в ракушках, камни, торчком вкопанные над прахом тех, кто победнее. Старый участок некрополя весь зарос терновником Забытого, а на новом перешептываются с ветрами пахучая кашка, ромен, волчий мак, васильки: здесь тропинки еще не заросли травой, и Память еще живет о тех, чьи сотлевают останки, и этими тропками к ним приводит близких...»
...Когда старшина украинских сечевых стрельцов Николай Аркас — правнук главного командира Черноморского флота, внук автора оперы «Катерина» и «Истории Украины-Руси» — вынужденно оказался в эмиграции, и его, как и многих других украинских изгнанников поневоле, кое-как приютила европейская земля, а затем — и американская, думал ли он о том, что никогда больше не увидеть ему незабываемых ольвийских просторов: обширного, во весь горизонт, лимана и роскошной, неувядающей степи; что ген ольвиополита — а он, как и дед, вырос на ольвийских кручах, — прорастет в нем, докторе философии, книгой «Історія Північної Чорноморщини», увидевшую свет в 1976 году, в Торонто (Канада). Это память поколений сыграет с его семьей такую шутку, что ниточки патисипации не оборвутся дважды: второй раз, когда судьба определит их, беглых от турок, оказаться вблизи Ольвии — и там совершиться бытию четырех аркасовских поколений, и первый — когда пассионарные древние греки высадились на побережье лимана и стали борисфенитами. Значит, это русский грек, но украинец Николай Аркас мог ответить, если бы его спросили:
— Кто ты?
— Я — борисфенит из Ольвии, уверяю вас!..
