В наше время и в нашей стране профессия юриста пользуется не очень большим (мягко выражаясь) уважением в обществе: СМИ постоянно описывают грязные коммерческие или политические скандалы, связанные с этой профессией. Создается впечатление, что она существуют только для того, чтобы разрабатывать и прикрывать незаконные махинации для власть (или деньги) предержащих, не забывая при этом о собственных карманах. И хотя несомненно, что у нас есть и честные юристы, они, в отличие от своих западных коллег, мало кем востребованы и мало на что влияют. Что является ярким индикатором правового «климата» в обществе. В этом году исполнилось 80 лет со дня смерти Анатолия Кони — выдающегося юриста Российской империи, для которого выше всего в этом мире были справедливость и торжество права. За долгие годы профессиональной деятельности Кони приобрел репутацию «стража чистой и бесстрашной правды», ибо не было случая, чтобы он изменил своим убеждениям, предпочел удобную неправду неудобной или даже опасной правде; а «гонораром» Кони не соблазнялся даже тогда, когда этот «гонорар» снисходил с самого «верха» империи и отказ от него грозил «немилостью» и разжалованьем.
«Слуга, а не лакей правосудия». Кони родился в 1844 году, а умер в 1927. В течение этого времени в Российской империи царствовали четыре царя и совершились две революции, в результате чего страна превратилась в «пролетарскую». Кони стал свидетелем «царствования» Ленина и первых годов формирования сталинского режима. В то апокалиптическое время он занимался педагогической, лекторской и писательской деятельностью. Авторитет Кони был так велик, а сам он так стар, что даже большевики оставили его в покое (скорее всего, потому, что просто не успели «поинтересоваться», а не потому, что когда-то он спас Веру Засулич от наказания).
Всегда, начиная с ранней молодости, Кони пользовался чрезвычайным уважением всех тех, с кем он общался (а среди них были такие известные люди, как Лев Толстой). По той причине, что, как сказал писатель Чуковский, он сумел «в условиях неправосудного строя (как до, так и после 1917 года. — К. Г. ) делать суд праведным; и всегда был, по его собственным словам, «слугой, а не лакеем правосудия». Под этим девизом прошла вся его долгая жизнь — независимо от того, кто и как правил Россией.
Большая часть судебно-прокурорской деятельности Кони протекала в условиях все усиливающейся — от царя к царю — реакции в стране. Поэтому все, что он делал, можно считать подвигом, — трудно назвать иначе тот факт, что, рискуя карьерой и репутацией, не поддаваясь давлению «самого царского величества», он оставался неподкупным и верным идеалам своей профессии.
О своей работе Кони писал так: «Я 50 лет работал на большой сцене уголовного суда и правосудия, и мне приходилось участвовать в драмах, трагедиях и комедиях жизни. Скажу больше, я исполнял все старинные амплуа — был злодеем в глазах обвиняемого как прокурор; был благородным отцом, руководя присяжными и оберегая их от ошибок; был резонером, ибо как обер-прокурор был обязан разъяснить закон старичкам сенаторам, и — наконец — был и состою первым любовником богини Фемиды (Правосудия), присутствуя при ее появлении на Руси,.. любил ее всей душей и приносил ей жертвы». Действительно, более половины века Кони служил в имперской юстиции, поднимался по иерархической лестнице (никогда не сдавая позиций) и в результате занимал одно из первых мест в судебном мире «эпохи царей» в России.
Девизом профессиональной деятельности Кони была справедливость и истина — без них, по его мнению, не может быть юриспруденции как таковой. Недаром российское предреволюционное общество так его уважало — он служил не власти и деньгам, а истине. В одном своем письме Кони пишет: «Я всегда оставался верен принципам и всегда служил не лицам, и не себе, а делу». (Постоянное стремление Кони к правде, утверждение — независимо от обстоятельств — принципа справедливости позволяют сравнивать его с античными героями — такими, какими мы их воображаем.)
Анатолий Кони в Харькове. Интересно отметить, что еще совсем молодым человеком Кони несколько лет работал товарищем прокурора в Харькове. Его назначение в Харьков совпало с упразднением старого суда и введением в России Судебной реформы (1864). Кони дни и ночи изучал уголовные дела, раскрывал преступления, инструктировал присяжных заседателей, требуя неукоснительного исполнения законов. Между прочим, сразу по приезде в Харьков он должен был руководить следствием по делу о подделке серий кредитных бумаг. Действовал он настолько умело и энергично, что преступники были найдены и осуждены (в наше время бы так!). Кони старался доказать своим коллегам, что даже в условиях царской России можно было честно служить делу правосудия.
В Харькове Кони работал недолго, но оставил о себе добрые воспоминания, сроднился с городом, с коллегами. Позже он был частым гостем харьковчан, а через 20 лет Совет Харьковского университета присвоил ему степень доктора уголовного права по совокупности трудов — без защиты.
Прокурор окружного суда. От честного, трудолюбивого, ученого и талантливого Кони не могла отказаться никакая власть, особенно во время реформ. Поэтому вскоре он стал прокурором Петербургского окружного суда. Но и будучи прокурором, он оставался защитником справедливого правосудия. В этот период он формирует свой взгляд на то, каким должно быть обвинение в суде и как обязан вести его обвинитель. «Слово, — по мнению Кони, — это одно из величайших орудий человека и нравственный долг судебного оратора — обращаться осторожно и умеренно с эти оружием, не поддаваясь соблазну красивой формы и не красуясь».
Кони был очень талантлив во всем, что делал: в литературном творчестве, в преподавательской деятельности, а особенно — в своей работе. Залы судебных заседаний, где участвовал Кони — то ли защитником, то ли обвинителем, — были всегда забиты публикой, не имевшей никакого отношения к «действующим лицам». Как защитные, так и обвинительные речи Кони были настолько логичны и доказательны, что суд, присяжные, как правило, вставали на его сторону, а пресса, как столичная, так и периферийная, перепечатывала их. По этому поводу академик Сергей Платонов писал: «Природа дала ему особенную способность строить речи красиво и сильно, а исключительно широкое образование обогащало эту речь образами мировой поэзии и постулатами высокой философии». Сам же Кони говорил о своей работе так: «Со спокойной совестью могу сказать, что не нарушил сознательно ни одного из основных правил этики и что никогда не смотрел на подсудного как на средство достижения каких-либо, даже возвышенных целей».
Член Государственного совета. С 1907 и до Октябрьской революции Кони состоял членом Государственного совета, где, как писали современники, «подчинял все свои силы задаче правосудия, боролся за справедливость и правду». В этой постоянной борьбе большую службу сослужила ему широкая образованность, аналитический ум, а также скрупулезное знание каждой подробности каждого судебного дела, которое он вел. А еще — чуткая, беспокойная совесть.
«Отдых». Кони принадлежал к людям, которые не умеют отдыхать — «удаляться» от своей профессии. Так, поехав за границу отдохнуть и подлечиться, он занимался там, главным образом, знакомством с работой судов (в Германии, Франции, Бельгии). Кони присутствовал в залах судебных заседаний, беседовал с прокурорами, адвокатами; просматривал литературу, анализировал тенденции развития западной судебной практики по уголовным делам и пр. А друзьям в России он пишет: «Чтобы оценить Россию во многих отношениях, нужно пожить за границей, вдали от нее». (Что он, собственно, хотел сказать?)
Процесс Веры Засулич. Известность Анатолия Кони стала воистину всероссийской после дела Веры Засулич — революционерки-народницы, которая пыталась застрелить из револьвера петербургского градоначальника Трепова (1878 год). Этот импульсивный поступок был вызван, как известно, тем, что Трепов приказал избить розгами заключенного в доме предварительного заключения и уже приговоренного к каторжным работам студента Боголюбова. Поведение легко раненного Трепова осудило все образованное общество империи, началось движение за оправдание Засулич (которая, кстати, была незнакома с Боголюбовым). Кони пишет: «Общество было в самом удрученном состоянии. Хвастливые надежды (на реформы) царствования (Александра II) не осуществлялись, политический кредит России за границей падал, а во внутренней ее жизни все замолкло, как будто вся общественная деятельность прекратилась».
Как раз перед разбирательством дела Засулич Кони был назначен председателем Петербургского окружного суда, и ход процесса фактически был в его руках. И сразу же после ареста Засулич началось давление на Кони со стороны высшей иерархии империи. Речь шла о том, чтобы он в своем напутственном выступлении убедил присяжных в необходимости признать виновность подсудимой. Министерство юстиции и органы следствия принимали все меры. Чтобы повлиять на Кони, одной из таких мер было ритуальное представление только что назначенного председателем Кони императору Александру II. И это вопреки тому, что по протоколу Кони не должны были представлять царю. Было очевидно, что от Кони ждали «особых услуг». Но он ответил своему непосредственному начальнику: «Суд выносит приговоры, а не оказывает услуги. Ошибки всегда возможны, но делать их сознательно я не стану — это несогласно с достоинством судьи».
Это было громкое дело. Газеты отмечали, что в день суда в Петербурге говорили только о нем. Улицы, ведущие к зданию суда, были заполнены народом, в зал заседания входили генералы, сановные лица, нарядно одетые дамы, представители прессы, писательская интеллигенция, много судейских людей. Во вступительной речи председательствующий судья Кони напомнил, что во всех обстоятельствах дела «необходимо смотреть на их сущность».
В своем выступлении Вера Засулич сказала о выстреле в петербургского градоначальника просто: «Не видя никаких других средств, я решилась хотя бы ценой собственной гибели доказать, что нельзя быть уверенным в безнаказанности при унижении человеческой личности» (речь шла об избиении розгами студента Боголюбова в тюрьме).
В ходе процесса Кони продемонстрировал свою независимость от власть предержащих, лучше сказать, — настоящее бесстрашие. Ведь всем было известно, что царь и министр юстиции до последнего момента ожидали обвинительного приговора (они знали, какое влияние имеет Кони на всех членов суда). Но он не пошел по этому пути, хотя очень хорошо знал, чего это будет ему стоить.
После окончания длительного судебного заседания присяжные совещались недолго и по всем пунктам признали подсудимую невиновной. Что началось тогда в зале! Публика как будто обезумела — аплодисменты, крики одобрения — «Браво! Ура! Молодцы!». Люди поздравляли друг друга, целовались, плакали. Праздник перекинулся на улицу. Кони написал сразу после процесса: «Оправдание Засулич разразилось над петербургским обществом подобно электрическому удару».
Несколько позже русские народники написали, что с этого суда «в России начался пролог той великой исторической драмы, которая называется судом народа над правительством. А обвинительный акт — это вся русская история, на страницах которой нет ничего, кроме батожья, палок, плетей с одной стороны, и систематического разорения народа «ради государственных доходов» — с другой». Но радовались далеко не все. Реакционный журнал «Гражданин» писал: «Триумфальное оправдание Веры Засулич происходило как будто в каком-то кошмарном сне — как могло случиться в зале суда самодержавной Империи страшное глумление над государственными высшими слугами, столь наглое торжество крамолы!».
Дело Засулич преследовало Кони много лет (фактически до смерти императора Александра II) — его начальство не могло примириться с произошедшим. Ведь было проигнорировано указание самого императора! Гнев Александра II был так велик, что он не пощадил и министра юстиции Палена — шеф Кони был вскоре уволен «за небрежное ведение дела Засулич». Начался долгий период опалы и травля Кони, в том числе — в газетах.
Но сам он пишет об этом: «Вышло неплохо: у меня оказалось много свободного времени, я написал свою книгу «Судебные речи», за которую два университета присудили мне степень доктора прав… Более того, я сохранил дружеское уважение таких людей, как Кавелин, Чичерин, граф Лев Николаевич Толстой, что с избытком искупило мне растлевающее расположение августейших особ» (Анатолий Федорович был одарен не только умом, но и литературным талантом, и всюду, даже в Ясной Поляне в имении Льва Толстого, всегда был желанным гостем).
Отметим, что Кони отказывал не только царю Российской империи — он никогда не шел на получение какого-либо «гонорара» от людей, так или иначе заинтересованных в судебном процессе. А «компенсации» ему предлагались немалые! Например, подкупали орденом Владимира II степени или присылкой «сверху» денег «на лечение». Но «разноцветные лучи Владимира» не ослепили его (блеском драгоценностей), а на пособие государя было сказано, что «не просил и получать не желаю».
Кони отказывался от подарков не только власть предержащих. Был, например, такой случай в его жизни. Однажды на приеме просителей его узнала красивая, богато одетая, уже немолодая женщина. Оказалось, что когда-то, совсем юной девушкой, она была няней мальчика Анатолия Кони. С того времени прошло несколько десятков лет, красавица-няня вышла замуж за богатого человека, овдовела, но своего подопечного не забыла. При той первой встрече она закричала: «Какой ты бледненький и старый, Анатоль!». С тех пор они изредка встречались, а когда «няня» умерла, обнаружилось законно оформленное завещание, согласно которому она оставляла своему бывшему подопечному значительные земельные угодья. Кони категорически отказался принять подарок.
Последние годы. После 1917 года Кони активно и плодотворно работал в Академии наук. Тогда он написал: «Я имею возможность оглянуться назад, не краснея и не стыдясь моего прошлого». Многие его замечания свидетельствуют, что он, вопреки своему возрасту, очень точно анализировал 20-е годы. Он, в частности, писал: «Время мы переживаем действительно странное и, скажу откровенно, страшное. Общество вырывается из пеленок, в которых его насильственно держали многие годы, усыпляя его ум и атрофируя в нем чувство собственного достоинства».
Анатолий Кони, его блестящий талант, многосторонняя образованность, его взгляды на жизнь, на свои профессиональные обязанности, бесстрашное следование тому, что он сам считал «великим делом правосудия», сегодня у нас не в чести: судебная клятва перестала иметь какое-либо значение, «гонорары» судей, адвокатов и обвинителей превышают стоимость самой человеческой жизни, а судебные приговоры определяются «политическими» интересами или элементарными взятками. Что же будет?
