Выступления всемирно известного баса Анатолия КОЧЕРГИ в Киеве настолько редки, что любое его участие в украинских проектах воспринимается как событие, которое меломанам пропускать нельзя. 28 июня Анатолий Кочерга выступит в рамках гала-представления фестиваля «Сходи до неба», которое пройдет на Европейской площади. Накануне выступления певец рассказал «Дню» о своем восприятии сцены в зависимости от репертуара, об искренности как высшем качестве музыкального исполнения, о том, как он чувствует собственный голос и о многом другом.
— В вашем репертуаре сложнейшие партии из западноевропейской и славянской классики. На фестивале будете петь песню «Дивлюсь я на небо», которая уже стала народной...
— Песня, по сравнению с оперной арией, труднее тем, что там нет ни декораций, ни партнеров, ни режиссера, который говорит, куда пойти и зачем. Ты один. И нужно нарисовать за короткое время какой-то образ, увлечь людей, чтобы они тебе поверили. Мне кажется, исполнять песни, романсы намного сложнее, потому что ты один на один с публикой. И каждый свой выход на сцену я до сих пор воспринимаю как экзамен: я сдаю его, прежде всего, самому себе и публике, конечно.
— Вы объездили с гастролями практически весь мир. Есть ли что-то такое, что вызывает одинаково теплое восприятие музыки, независимо от страны, от того, на каком языке поете?
— Я побывал и у южан, и у северян в лице шведов и норвежцев. Например, в Осло пел «Песни и пляски смерти» Мусоргского. Я очень переживал, потому что мне сказали, что публика холодная, неоткровенная, тем более в программке не было перевода. Но, как ни странно, зал аплодировал стоя. Считаю, я покорил эту публику, и для меня это самая большая «пятерка». Точно так же было в Гётеборге, где я пел в Тринадцатой симфонии Шостаковича («Бабий яр»). Концерт приняли «на ура»! Мне кажется, все зависит от того, насколько ты искренен в своем побуждении заинтересовать людей, насколько ты сердцем и душой делаешь свое дело — это всегда оценят зрители. Обмануть людей очень сложно: если есть фальшь, она видна, а в музыке — особенно.
— Анатолий Иванович, что вы понимаете под словами «творческое начало»?
— Под «творческим началом» я понимаю множество различных деталей, которые каким-то образом сходятся. Скажу откровенно, я никогда не думал, что буду петь вообще. Я думал совсем о другом... Но получилось так, что оказался в консерватории (учился в классе у Р. Разумовой). Я очень рано начал выступать, на третьем курсе консерватории уже пел в Киевском театре оперы и балета (с 1972 г. — солист труппы). Потом получил звание заслуженного артиста. Я стал самым молодым в истории бывшей УРСР народным артистом Украины. Это был 1979 год... Для меня творческое начало — голос. Именно он начало начал! Потом консерватория, которая дает основы владения этим голосом. Потому что можно петь, но не быть актером, что не равнозначно. И наоборот. Вообще, творческое начало — это очень сложно... Я не философ, я — исполнитель, актер и певец... Бог не дает всего. Даст одно — заберет другое. У меня было тяжелое ранение, тем не менее, я не сдался и без посторонней помощи двигаюсь (а это уже большая победа, я считаю, — и психологическая, и физическая). Я перенес тяжелейшую операцию. Можно сказать, меня вернули с того света (в 1998 г. в Мехико в результате нападения грабителя Анатолий Кочерга был ранен выстрелом в ногу. — О.Н.). Я попросил врачей, чтобы мне разрешили спеть, с голосом ведь ничего не случилось. А победить себя психологически я был обязан, и это было непросто. И я, как человек амбициозный, должен был сам себя утвердить, убедить себя в том, что ничего не случилось. И на пятый день после операции я в инвалидной коляске спел на сцене Мексиканской оперы «Бориса Годунова». Зрители плакали и буквально засыпали меня цветами. Я этого никогда не забуду. Это называется философское творческое начало.
— Бас — достаточно редкий, уникальный голос. Как вы его чувствуете — как дар, как творческий инструмент?
— Не знаю, сердцем и душой я его чувствую. Мы не существуем отдельно друг от друга...
— Вы сталкиваетесь с человеческими историями, которые отображаются, например, в оперных сюжетах. Вы своего рода маг на сцене...
— Знаете, однажды даже было такое: после моего выступления, когда я пел Бориса, ко мне за кулисы пришли школьники, чтобы посмотреть, живой я после смерти в спектакле «Борис Годунов» или нет.
— Как ухаживаете за своим голосом, есть ли какой-то рецепт Кочерги?
— Рецепта нет. Нужно просто быть дисциплинированным. Это самое главное. Порой ты отказываешь себе во многом в жизни, очень во многом. Но я никогда над этим не задумывался, просто по-другому не могу.
— Бывали ли у вас творческие кризисы, если да, то как вы из них выходили?
— Конечно, бывали кризисы душевные. Два года я лежал на койке, мне нельзя было вставать на ноги. Врачи сказали, что не смогу ходить. Слава Богу, их предсказания не сбылись. Какие еще кризисы? С тех пор, как поехал на контрактную работу за границу, Киеву я не понадобился до сих пор... Правда, год назад я спел в «Евгении Онегине» в Национальной опере Украины (Кочерга исполнил партию Гремина, с которой начался его творческий путь на киевской сцене. — О.Н.). Но в целом психологическую обстановку дома хорошо описывает фраза «чужой среди своих», при том что за границей все наоборот. Я не считаю, что мне должны кланяться, меня это совершенно не волнует. Но быть ненужным на Родине, а быть постоянно занятым за рубежом — это странно, по крайней мере. Меня узнают во многих столицах мира, я даже удивляюсь, когда со мной здороваются, думаю, Боже мой, а кто это?..
— А чисто творческие кризисы бывают? Например, нечего петь...
— Нет, такого не бывает, думаю, жизни не хватит все перепеть. Столько музыки — это бесконечность! И я счастлив! Мне удалось за эти годы пообщаться с самыми лучшими дирижерами и режиссерами мира. Величайшее счастье, когда появляются единомышленники, скажем, с Зубином Мета работать одно удовольствие, а Клаудио Аббадо — просто золото! Великий музыкант и человек, он — кладезь добра! Когда находишься рядом с такими людьми — в этой атмосфере, этой энергетике — ты не можешь сделать плохо. Ты должен сделать либо хорошо, либо гениально.
— Каких эмоций вы ждете от своего выступления на фестивале «Сходи до неба»?
— Я хочу быть в форме и спеть для любимой украинской публики!
