Сергей Тримбач — известный украинский кинокритик, киновед, председатель Союза кинематографистов, автор сценариев фильмов: «Важко перші сто років», «Богдан Ступка. Львівська хроніка», «Небилиці про Борислава», «Любов небесна», «Вічний хрест», «Небезпечно вільна людина», «Живі», «Довженко починається» и др., а также постоянный автор «Дня».
Он автор книги «Олександр Довженко. Загибель богів/Ідентифікація автора в національному часо-просторі» и составитель «Щоденників» А. Довженко (Это 74 тетради записей Довженко, которые он делал на протяжении всей своей жизни. В этом году они впервые напечатаны после 50 лет хранения в закрытых архивах. Эта книга — первое академическое издание, которое полностью сохраняет авторский язык А. Довженко, а также стиль его повествования).
Сергей Васильевич также составитель книг «Іван Миколайчук. Білий птах з чорною ознакою», «Олександр Довженко. Фільми. Малюнки. Задуми», «Іван Миколайчук», а также соавтор — «Довженко і кіно ХХ століття» и «Україна — Німеччина: кінематографічні зв’язки».
На встрече с участниками Летней школы журналистики «Дня» шел разговор о конфликте поколений, почему наша страна сегодня чаще локация, чем продуцент нового кино, о Шевченкиане, о том, как экранизировать классику, о лентах-ребусах, тенденциях в мире кинематографа и многом другом.
Сергей Тримбач: — Знаете, в вашем возрасте я, наверное, знал меньше, чем вы сегодня. Однако знания тогда, мои и моих ровесников, на рубеже 1960—1970-х, были системными. Ныне же... Я преподаю в киноинституте. И вот что — студенты нередко удивляют меня каким-то дремучим незнанием. Нет, что-то они знают. Однако впечатление такое, что системы в тех знаниях не существует. А это значит, что это не знание, а так — набор несинтезированной информации. Это не то знание, которое может использоваться, оно не инструментальное. Интернет провоцирует хаос. Казалось бы — нажмешь на кнопку и обо всем узнаешь. Голова, выходит, не очень и нужна. Эта ситуация влияет и на чтение. Ваше поколение читает намного меньше, чем наше. А чтение — это пропускание информации через себя. Не читаешь — не создается замкнутая система, не производится механизм рефлексий, не вырабатывается внутренняя культура, а это беда. И поэтому я все больше встречаю людей, которые неспособны с собой общаться, им неинтересно с самим собой.
Кстати, есть кино, которое так же настроено на интимный, читательский, так сказать, контакт. Его по-разному называют, такое кино, чаще всего — авторское. То, что показывают сейчас в кинотеатрах, это чистейшее зрелище, да и более, видится, ничего. Доминация таких же фильмов в последний раз наблюдалась сто лет назад, когда кино только начиналось, и было составляющей ярмарочных развлечений. Так что мы откатились назад. Кино авторское спряталось в интернет-сеть, там его можно читать... Словом, речь идет о гуманитарном кризисе — не только у нас, он во многих странах.
Хочу сказать о том, как я стал кинокритиком, а это в значительной мере журналистская профессия. Хотя и несколько сложнее, потому что является синтезом журналиста и киноведа. Я, когда был еще школьником — начал читать московский журнал «Искусство кино». И ныне это очень профессиональный журнал, а тогда он был просто лучшим. Когда я начал писать о кино, то сказал себе: или я буду печататься в «Искусстве кино», или вообще в эту профессию не пойду. И уже через два года была напечатана первая моя статья. А в 1980-ом году мне заказали интервью с Иваном Миколайчуком, вышел его фильм «Вавилон ХХ». Главный редактор журнала Евгений Сурков попросил сделать большое интервью. Не столько о фильме, сколько об Украинском Поэтическом кино (я называю его мифопоэтическим, так точнее). Я сказал: «Евгений Данилович, как я могу писать о поэтическом кино и не вспомнить о Сергее Параджанове и «Тенях забытых предков»? Он подумал и сказал: «Ну хорошо, пиши. Параджанова, конечно, не вспоминай, все равно вычеркнут, а «Тени забытых предков» давай». И я дал. А Параджанов тогда только из лагеря вышел, мы об этом еще и не знали. Сначала я сделал интервью, а затем сразу огромную статью... Если бы вы сегодня прочитали эти материалы, то подумали бы: «Ну что здесь такого?» А в то время Украинское Поэтическое кино решением пленума ЦК КПУ 1974 года было осуждено и квалифицировано как украинский буржуазный национализм (слов этих не было, но, в сущности, так). То есть Сергей Параджанов, Юрий Ильенко, Леонид Осыка и так далее — все это было запрещено. Поэтому моя публикация была воспринята как выпад против линии партии. Мне угрожала судьба кочегара без права писать и печататься, но меня защитили москвичи. Они поняли, что если они уже напечатали, то должны быть ответственными. Все закончилось тем, что позвонили из Москвы, из ЦК КПСС, в наш ЦК и сказали: «Он ошибся, но пусть — простим по молодости лет. Вот во второй раз будем по-другому реагировать».
Всю эту историю я к чему рассказываю? Истина простая: авторитет в профессии создают ваши собственные поступки. Не просто тексты, какими бы качественными они не были, а поступки, которые, — в идеале — что-то изменяют в окружающей среде и которые, наконец, создают и нас самих. А журналист это такая профессия, где такое правило — первоочередное. Потому что ты можешь писать якобы классные материалы, а имени у тебя не будет.
Александра ЧЕРНОВА, Донецкий национальный университет:
— В одном из своих интервью вы сказали, что ныне существует «конфликт поколений кинематографистов». В чем это проявляется и как влияет на украинского зрителя?
— На украинском зрителе это не отражается никак, потому что они эти фильмы практически не видят. Сначала скажу, что в Украине очень мало кинотеатров, около 250, а в маленькой Чехии — полторы тысячи. Для того чтобы зритель пошел, нужна комплексная реформа, а не просто «давайте больше фильмов показывать».
В украинском кино долгое время был едва ли не полный штиль. И государство кино если и финансировало, то чисто символически. Скажем, в 2009 году бюджетом предусматривалось только 5 миллионов гривен, меньше одного миллиона долларов. При нынешней власти выделили 160 миллионов, в этом году 140. Создано Госкино, а также конкурсная комиссия на европейский лад, словом, процесс пошел, хотя и непросто, с преткновениями, и начался он с молодых, которым предоставили большие возможности для самореализации. Не всем кинематографистам старшего возраста это понравилось, что и естественно. В частности, немало нареканий, а с ними и писем на саму государственную гору (есть, есть такие традиции — сигнализировать высокому начальству), вызвал альманах «Украина, гудбай!», который можно найти ныне в Интернете. Среди них фильм «Ядерные отходы» Мирослава Слабошпицкого, который получил несколько призов престижных фестивалей, и сейчас выдвинутый на Европейский Оскар — «Феликс»... Конфликт поколений есть, однако он скоропреходящий и не стоит это педалировать. Собственно, речь буквально о нескольких лицах. Да и кто молод, еще нужно подумать. Для меня самая молодая — Кира Муратова, чей новый фильм «Вечное возвращение» является произведением супермолодого человека. Кстати, невозможно представить себе, чтобы Муратова или Роман Балаян, скажем, о чем-то сигнализировали — верхам или низам...
Мария Прокопенко, Донецкий национальный университет:
— Ныне в красивом историческом доме в центре Киева россияне снимают фильм «Манекенщица». И вообще, многие иностранные режиссеры приезжают работать в Украину. Почему наша страна сегодня чаще локация, чем продуцент нового кино?
— Штука простая: где-то с середины 1990-х годов в Украине резко упало производство фильмов. Поэтому где-то на рубеже 90-х и 2000-х годов российские сериалы, а отчасти и игровые фильмы, начали снимать в Украине и Беларуси, потому что это дешевле. Однако при этом россияне привлекают украинских актеров, пусть на второстепенные роли, но все же, также приглашают других специалистов, ведь кино — это десятки профессий. Нужно просто больше снимать своих фильмов, и тогда эта проблема разрешится.
Роман Гривинский, Национальный университет «Киево-Могилянская академия»:
— Как вы относитесь к такому явлению, как концептуализация кино: фильм превращается в ребус, который нужно разгадать? Что-то аналогичное мы можем увидеть на художественных выставках, где под картиной вешают объяснение к ней. И не выступает ли в таких случаях критика инструментом легитимизации такого кино, когда критик ищет смыслы, которые автор не вкладывал в произведение?
— Действительно, иногда смотришь фильм и не понимаешь, о чем он: кадр нечеткий, фабула размыта, но критиковать не смей, потому что это артхаусное кино и если ты не понял, то это твоя беда, ты идиот. Да, гении опережают свое время и многие современники их не понимают, но когда человек умеет рисовать, то ты это увидишь, а когда не умеет — это называется концептуальное искусство, так часто бывает. Однако критик и должен предложить аргументацию, которая убеждает, которая вводит в обращение новые тексты и новые категории для их осмысления.
Соломия Буй, Львовский национальный университет имени Ивана Франко:
— Кино является важным фактором представления истории и культуры народа. По вашему мнению, удачным ли шагом в таком состоянии украинского современного кинематографа является съемка триллеров? (Например, «Тени Незабытых предков»).
— Триллеры — это в целом маскультовский жанр, и если он уже есть, то почему не должен быть у нас? «Тени Незабытых предков» не видел, но название очевидно неудачное. Зачем адресоваться к легендарному творению? Это ошибочное направление зрителя, как мне кажется.
Олег Твердь, Львовский национальный университет имени Ивана Франко:
— Скоро в Украине будут отмечать 200-ю годовщину со дня рождения Тараса Шевченко. Насколько нам известно, о Шевченко мало художественного и документального кино. Большинство похоже на восхваление культа личности, а о Шевченко-человеке очень мало. По вашему мнению, не изначальна ли незаинтересованность общества в проектах, которые раскрывают только культ личности?
— О Шевченко снимались фильмы еще в 20-е годы, и Кобзаря играл сам Амвросий Бучма. В 1964 году Владимир Денисенко снял фильм «Сон» с Иваном Миколайчуком. По произведению Шевченко снят очень приличный фильм «Капитанша» с Богданом Ступкой...
Шевченко — фигура сложная, его во все времена боялась власть. Сегодня читаешь его слова, и мороз по коже идет, потому что это словно о сегодняшних реалиях. Шевченко же пророк, а пророки очень требовательны. В первую очередь к нации, к личности как таковой. А кому такая требовательность может нравиться? Практически никому — ни наверху, ни внизу. Легче поклоны бить у памятника и восхвалять по большим праздникам. Поэтому бы и хотелось увидеть в кино действительно Шевченко-пророка и в то же время личность, которой ничто человеческое не чуждо...
Татьяна Мацкевич, Львовский национальный университет имени Ивана Франко:
— У нас наблюдается тенденция, что литература и кино идут параллельными путями и пересекаются крайне редко. В состоянии ли украинский кинематограф создать что-то глубоко психологическое и мощное? И когда уже наступит время, что качественную украинскую литературу будут экранизировать чаще?
— Вы правы. Посмотрите: во всем мире, в Голливуде, скажем, нередко снимают фильмы по литературным произведениям, романам, прежде всего. Понятно, что роман не перенесешь просто так на экран, это большое искусство — адаптирование литературного произведения, недаром даже Оскара дают за лучшую адаптацию литературного произведения. Что касается украинского кино, обратите внимание, едва ли не самый большой успех оно имело в 1960-е годы («Тени забытых предков», «Каменный крест», «Вечер на Ивана Купала» и так далее — все по литературной классике). А теперь действительно этого нет... Наконец, сегодня мало кто читает. Вообще сейчас наблюдается распад. Теперь на выставке художников вы не увидите кинематографистов, на премьере фильма — художников и писателей. Но на страницах «Дня» есть определенная попытка это все объединить. Виктору Баранову, председателю Союза писателей Украины, я предложил собрать определенную часть кинематографистов и литераторов, чтобы определить корпус литературных текстов, перспективных с точки зрения кино. Нужно это обязательно сделать.
