Я живу в Северной башне одной из самых больших здесь гостиниц, такого как бы города в городе, есть еще Южная. Гостиница известна, например, тем, что в свое время в ней был арестован один из «роллингов», кажется, Кейт Ричардс и, кажется, за употребление героина. Легенда свидетельствует об энергичном вмешательстве жены тогдашнего канадского премьера, рьяной почитательницы такого типа парней.
Я уже упоминал о другом береге. Так вот, его не видно, но якобы при исключительно ясной погоде можно все же увидеть что-то весьма неясное, какое-то такое марево, Американскую Мечту, Буффало, штат Нью-Йорк. Ладно, о нем позже. Туда еще нужно доехать.
Я впервые на этом континенте, посредине этого Нового Света, к которому у нас одни относятся со слепым дурацким восторгом («увидишь, как там люди живут!»), другие — с легким ироническим презрением («рагули, ничего человеческого, сплошное благосостояние и хоккей, сдохнуть можно!»). По-видимому, впервые сюда стоит прибывать не на самолете, а все-таки на корабле, повторяя путь различных мировых бродяг, эмигрантов, воссоздавая древние семейные предания о трансатлантических исканиях лучшего будущего, о горстке земли из Украины, о пассажирах четвертого класса и гибели «Титаника». Если бы я имел выбор, обязательно прибыл бы сюда на корабле, я сел бы на него где-то, например, в Генуе и потом ужасно долго плыл бы, преодолевая ужасную океаническую пустыню и медленно меняя часовые пояса, чтобы в конечном итоге ступить на земли этих счастливцев, этих рагулей.
Но я не имел времени на такое путешествие — я должен прибыть вовремя, меня ждут большие свершения, ведь эти «рагули» именно здесь, в «провинциальном» Торонто (провинция Онтарио), устраивают один из самых громких в мире литературных фестивалей. В свое время здесь выступали Эрих Яндль, Умберто Эко, Альберто Моравиа, Марио Варгас Льоса, Сол Беллоу, Чеслав Милош, Иосиф Бродский, Игорь Калинец. Это только несколько имен — те, которые вспоминаются сразу... Вот еще некоторые (вылавливаю, словно рыбу, из информационных каналов): Оксана Забужко, Леонард Коэн, Томас Венцлова, Кендзабуро Оэ... Торонто любит звезд и всех их приглашает читать перед публикой.
Здесь особенно привыкли почитать эмигрантов. Наверное потому, что это такая страна — она из одних только эмигрантов и состоит. Писатель, который однажды решает покинуть свою страну, возможно, покинуть родной язык, изменить себя, начать сначала, с простейших слов, с самых примитивных суждений («Я имею три романа. Я написал много красивые стихи также. Я есть думающий, что моя литература есть очень хорошо»), это всегда драма, это иногда фарс, но чаще всего это трагедия.
В этом году на всех фестивальных чтениях, на каждой сцене присутствует пустое кресло с портретом индонезийца Ананта Тоэра. Его не печатают, не разрешают, не выпускают. Его по-буддистски бритая голова ежедневно может быть снесена с плеч. Тысячи подписей требуют от индонезийского правительства его освобождения. Но это пустое кресло на сцене символизирует всех других ограниченных в свободе слова и передвижения писателей. Их, оказывается, еще так много. А мы словно и забыли.
Удивительна эта география новейшей литературы. Удивительно вообще это большое переселение писателей. Чаще всего — в Штаты или Канаду: из Пакистана, Сомали, Шри-Ланки или Гаити. Чилиец Ариэль Дорфман, один из ведущих латиноамериканский прозаиков, когда-то сбежал от преследований Пиночета. Его история — это путь от испанского языка к английскому, наконец, это не только его история. Ариэль Дорфман помнит, что родители его родителей когда-то жили в Одессе.
Зато канадец Скотт Саймон однажды решил наоборот — он эмигрировал из Канады в Марокко, где живет на собственной ферме вот уже более двух десятилетий, Канада показалась ему не слишком свободной для его эстетических и гомосексуальных провокаций страной. Канада недооценила его... Трудно жить в Канаде.
Жена сомалийца (ныне из Штатов) Нуруддина Фара, рожденная в Лондоне алжирка, при случае спрашивает у меня: «А вы не собираетесь эмигрировать?» — «Какой в этом смысл? — отвечаю после минутного пережевывания. — Мы впервые в своей истории имеем свободу слова. Государство не интересуется нами — и слава Богу. Можно успеть написать множество хороших вещей. Я не против путешествий, но я люблю возвращение». — «О, так вы — патриот?» — говорит она то ли с иронией, то ли с сочувствием.
Я очень не люблю этого слова и потому молча смотрю на озеро, за горизонт — где-то там, кажется, лежит какая-то Америка.
