20 и 21 января на сцене Международного центра культуры и искусств (Октябрьский дворец) МХАТ имени Чехова сыграет «Белую гвардию» Михаила Булгакова, поставленную Сергеем Женовачем (четвертую версию известного романа на МХАТовской сцене).
Декабрьские гастроли театра в Киев, организованные продюсерской компанией «Пале-арт», были перенесены из- за случившейся в Украине Оранжевой революции. Что, впрочем, не помешало москвичам сыграть свой спектакль в Одессе. Именно там «Дню» удалось встретиться с Константином Хабенским, играющим в спектакле роль Алексея Турбина, и побеседовать.
«ИСКУССТВО ТЕАТРА СУЩЕСТВУЕТ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ЭМОЦИОНАЛЬНО ЗАДЕВАТЬ ЛЮДЕЙ»
— Константин, в одном интервью вы сделали признание, на которое способен не каждый человек. Вы признавали иллюзорность своей свободы. Часто журналисты провоцируют на подобные откровения?
— Да, я помню, это было ужасное интервью. Ужасное, потому что журналистка всячески пыталась вытащить меня на откровения в разного рода политических и социальных вопросах, а я, в свою очередь, пытался проскочить между строк. И в этой экстремальной ситуации родилось такое признание.
— Вы на самом деле ощущаете свою несвободу? Ведь большинство людей находится в полной иллюзии, относительно того, что они свободны в своих поступках.
— Может быть, если я где-то и свободен по большому счету, то в каких-то моментах на сцене и на съемочной площадке. Что касается всего остального — то пускай у нас будет такая иллюзия, что мы свободны, без этой иллюзии свободы гораздо быстрее все хорошее выжигается в человеке. Мысль о том, что я свободный человек в свободном государстве можно убить в одну секунду. Поэтому лучше пускай существует эта иллюзия.
— Вы считаете, что иллюзия сама по себе не опасна для человека? Ведь рано или поздно приходится сталкиваться с реальностью.
— Тут вопрос не в том, насколько это опасно или неопасно. К сожалению, или же к счастью, существуют люди, которые обладают этим качеством, думать о чем-то лучше, чем оно на самом деле есть. Эту породу людей мы называем циничными романтиками или романтичными циниками. Моя профессия заставляет довольно реально смотреть на мир, но если есть это качество, то его уже не выжечь. Ты пытаешься его заглушить, ты похоронил все иллюзии, все наивные представления о прекрасном мире, но они через какое-то время все равно всплывают.
— Последние события в Украине заставили многих людей по-новому посмотреть на отношения жизни и искусства.
— Я видел небольшой фрагмент интервью с Сергеем Гармашом, который посетил Киев с «Современником» в период Оранжевой революции. Я с ним полностью согласен, что каждый должен заниматься своим делом. Актер должен работать в театре или сниматься в кино, политик заседать в Думе или Раде, а вор — сидеть в тюрьме...
— И все же, на ваш взгляд, может ли искусство находиться вне общественных событий?
— Оно не находится вне того, что происходит в обществе, как бы мы ни пытались отрываться от жизни. В Москве мы с Сергеем Васильевичем Женовачем специально убирали слова, связанные с местом действия пьесы «Белая гвардия», чтобы зритель не акцентировал внимание на том, что события происходят в Киеве. Когда же мы приехали в Одессу, то нам за хотелось вставить в текст слово «Украина», чтобы подчеркивать эту историю. Например, в тексте спектакля есть такая фраза: «За ночь в нашем положении, в положении всей русской армии, я бы даже сказал, в государственном положении произошли резкие и внезапные изменения». А у Булгакова говорится, в «государственном положении Украины произошли резкие и внезапные изменения». Так вот когда я на репетиции впервые произнес полный авторский текст, то увидел, что мои партнеры переглянулись между собой, они по-другому на него среагировали. Я считаю, что поступил верно и данный текст очень созвучен с нынешней ситуацией в Киеве. Все зависит от того, какие задачи ставят режиссер и актеры. Кто-то стремится показать события в разрезе сегодняшнего дня. Кто-то, наоборот, пытается уйти от времени, перенося действие чуть ли не на Луну. Искусство театра существует для того, чтобы эмоционально задевать людей. Какие способы для этого используются? Разные. Какие-то мы принимаем, какие-то не принимаем.
— Несет ли ответственность актер за то, что он делает или ответственность за вынесенные из спектакля мысли и настроения полностью ложатся на совесть зрителя?
— Во-первых, есть общий замысел режиссера, сценографа, который актер выражает, являясь лишь маленьким винтиком во всей сложной структуре спектакля. И то, что он сделал где-то паузу или подчеркнул какое-то слово, может быть, это и не его заслуга. Но даже если это и заслуга актера, он все равно существует в общий замысел постановки и его литературный первоисточник. Так что ответственность мы разделяем на всех, занятых в создании спектакля.
«НЕЛЬЗЯ ЭКСПЛУАТИРОВАТЬ УДАЧНО НАЙДЕННУЮ МАСКУ»
— Константин, давайте поговорим о вашем приходе во МХАТ. Вы с другом и однокашником Михаилом Пореченковым там до сих пор на временном контракте или уже зачислены в труппу на постоянную работу?
— Мы пока еще пытаемся найти общий язык с театром. Мы не покинули навсегда Санкт-Петербург. Это слухи, при чем не подкрепленные действительностью. С Мишей мы вместе приехали в Москву работать. Пока мы с Пореченковым продолжаем играть спектакли и в Питере (в театре Ленсовета). Кроме выступлений во МХАТе я снимаюсь в кино.
— А как сегодня решаются в России вопросы с жильем, обеспечивают ли театры ведущих актеров квартирами, или каждый решает эту проблему самостоятельно?
— Эти вопросы касаются моей личной жизни, о которой мне бы не хотелось говорить... У меня все хорошо.
— Константин, какие внутренние, психологические проблемы преследуют человека, избравшего актерскую профессию? Существует ли опасность стать жертвой своей популярности?
— Мы видим сотни, тысячи примеров того, когда люди после блестяще сыгранной роли вдруг куда-то пропадают. Зрители не знают, что с ними потом происходит. А есть актеры, которые удачно сыграв одну роль, остаются заложником ее на всю жизнь. Они эксплуатируют удачно найденную маску, не понимая, что существует творческий рост, разные роли и такие понятия, как характерность, и другие театральные вещи.
— Вас никогда не посещали сомнения в целесообразности того, чем приходится ежедневно заниматься?
— Пока что мне интересно то, чем я занимаюсь на сцене, на съемочной площадке. На сегодняшний момент для меня важно делать что-то новое. Я не знаю, что будет завтра, послезавтра. Не потому, что я такой легкомысленный, просто понимаю, что сегодня можно думать и делать так, а завтра посмотреть на это совсем по-другому.
«Я ЗАВИДУЮ ФИГУРИСТАМ И ГИМНАСТАМ»
— Насколько в процессе размышлений и профессионального роста изменились ваши представления об актерской профессии?
— Между моими представлениями о профессии в момент поступления на актерский вуз, и тем, что я имею сейчас, как говорят в Одессе, «есть две большие разницы». Актерство — большой труд. Это не снимание сливок, не купание в славе, а огромная ежедневная работа. Часто нужна элементарная выдержка, порой сдержанность, которую ты должен проявить, например, когда у тебя плохое настроение, а к тебе цепляются, чтобы сфотографироваться. И ты не должен на это зрительское желание ответить какой-то выходкой. Коль ты актер, то должен понимать, что у популярности есть разные стороны. Актерство — кроме труда в профессии, это еще и труд в публичности. Мы ведь не машины, не роботы, которые все время улыбаются. Мы нормальные люди, которые иногда болеют, иногда не досыпают, которые в какой-то момент не хотят ни с кем разговаривать. Эту элементарную усталость человека, занимающегося актерской профессией, часто путают со звездной болезнью. Я не очень верю в достижения тех, кто не устает. Все-таки для того, чтобы добиться успеха, признания, нужно очень хорошо поработать.
— Но ведь «звездная болезнь» все же существует. Вы знаете рецепты ее излечения?
— Синдром «звездной болезни» я вижу, когда актер начинает играть не в театре или в кино, а в реальной жизни. Пришел неожиданный успех, и началось головокружение, затем капризы. Испытание популярность выдерживают не все. У некоторых портится характер. Им трудно сложить себе цену. На самом деле это большая беда для тех людей, которые попали в подобную ситуацию. Рецепт от этой беды? Работа и самоирония.
— Актерской славе, популярности многие зрители завидуют, а есть ли профессии, которым завидуют актеры?
— Я завидую фигуристам и гимнастам — вот где мастерство! Я вижу труд, который из каждодневных тренировок, превращается в виртуозность. Иногда сижу, разинув рот, смотрю соревнования и восхищаюсь: как они легко делают разные пируэты, «уголки», и завидую этим людям. Вот это класс! Наверное, здорово стать космонавтом. Ведь так соблазнительно оторваться от притяжения земли и попасть в невесомость, но как подумаю, что надо сидеть в ракете, а долго находиться в замкнутом пространстве все равно, что в тюремной камере сидеть... Есть много интересных профессий. Я завидую людям, которые путешествуют, но представляя себя в разных уголках света, могу, фантазируя, увидеть и обратную сторону этой профессии, непривлекательные стороны.
— Константин, вы много снимаетесь в кино и сериалах. Одни актеры говорят, что работа в сериалах разрушительна для актерской профессии, а другие считают, что это им помогает держаться в форме?
— Сериалы не опасны и не разрушительны. Они делают свое полезное дело. Держат актеров и режиссеров, как в спортивной творческой, так и в финансовой форме. Потому что до появления отечественных сериалов у нас было огромное полчище актеров и режиссеров, которым нечем было заняться. Большинство моих коллег, к сожалению, занимались всем чем угодно, только не профессией... В сериалах набивают руку сценаристы, режиссеры, операторы. Я не считаю, что это плохо. Опять же, очень большое количество актеров проходит через сериалы, и по их работам там можно понять, хороший это артист или плохой. Иногда и в «мыле» попадаются неплохие сценарии.
— Вы много снимаетесь в так называемом «новом» российском кино. Какие его жанры вам ближе, интереснее?
— Всегда интереснее то, чего раньше не пробовал. Или то, что попробовал, но хотел бы сделать совсем по-другому. У меня нет какого-то излюбленного жанра, но если говорить о моих предпочтениях, то они скорее касаются характерности героев, которых я играю. В характерной роли попробовал себя только один раз — в «Механической сюите» Димы Месхиева. На мой взгляд, пока это моя лучшая работа, сделана именно в этой картине, а не в «Ночном дозоре», не в «Своих», не в «В движении», хотя я с уважением отношусь к этим фильмам. В «Механической сюите» было наиболее интересно, и я увидел тот результат, к которому стремился. Не стопроцентный, но, по крайней мере, он близок к желаемому.
«БОГДАН СТУПКА ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ МНЕ ОСКОЛКОМ ВНЕЗЕМНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ»
— Читатели меня не простят, если я не спрошу, как вам работалось в «Своих» со Ступкой? В интервью Сергей Гармаш говорил, что вы с ним прыгали от радости, когда узнали, что будете сниматься вместе с Богданом Сильвестровичем.
— Конечно, мы очень обрадовались, что нам предстоит стать партнерами в «Своих». У меня до сих пор немеет язык, когда мне нужно что-то сказать о Богдане Сильвестровиче. Ступка — человек-глыба. Он настолько интересен и непредсказуем в жизни и на площадке. Богдан Сильвестрович представляется мне каким-то осколком внеземной цивилизации, залетевшим на Землю, вокруг которого мы ходим, рассматриваем его, слушаем, что и как он говорит. Иногда не понимаем, в шутку он это говорит или всерьез. Вот такой он человечище.
Я сделал большие выводы после работы с Богданом Сильвестровичем. Кое-что «сворую» у него в актерском плане. Ведь наша профессия воровская, ты что- то увидел, перенес это на себя, сделал это немножко по-другому, но в этом же направлении... Я благодарю судьбу за то, что у меня была возможность поучиться у Ступки, у Гармаша и у других замечательных актеров в период съемок фильма.
— А с кем из режиссеров вы хотели бы встретиться в работе?
— Мне хотелось бы продолжить работу с Юрием Бутусовым, с которым мы начали общение еще со студенческой скамьи. Что касается кино, то я не хотел бы называть фамилии, потому что невзначай могу кого-то обидеть. Есть достаточно большое количество людей, с которыми мне хотелось бы поработать.
— Существуют ли в актерской профессии вещи, которых вы не будете делать?
— Не знаю, по каким причинам я еще не продался на телевидение, но как-то я пока не тороплюсь туда. То ли из-за своего упрямства, то ли не поступало интересных предложений, которые потрясли бы меня. Не знаю, относится ли порнография к актерской профессии, мне также не хотелось бы туда попасть. Я спокойно отношусь к рекламе и, может быть, даже с удовольствием что-то продекламировал бы, но пока не знаю, что именно. Не в том смысле, что мало товаров, а в том, что все это как-то пока мне, как актеру, неинтересно.
— Актерская профессия — это своеобразная забава, или она все же дает возможности для познания мира?
— Для всех по-разному. Кто-то предпочитает поверхностное существование, ни на что не затрачиваясь и ничего не ища. Так, легко поговорили и разошлись. Кто-то идет по пути самоедства, самокопания. Наверное, я отношусь ко второй категории, потому что хочется не просто участвовать, а чтобы с каждой ролью делать еще один шаг вперед.
— Существуют ли вещи, которые вы не сможете простить?
— Жадность и тупость. От них меня воротит.
