Неудивительно, что новый голливудский блокбастер «Александр» остался почти незамеченным в нашем прокате — никакое кино не в состоянии конкурировать с революцией. Однако кажется странным, что фильм Оливера Стоуна прошел без приличествующего такого типа историческим эпопеям успеха и в странах, дух революции давно утративших. В том, почему «Александр» к началу своей прокатной судьбы занимал в рейтинге посещаемости фильмов лишь шестое место, попытался разобраться наш корреспондент.
Первое, что если не разочаровывает, то смущает любителей исторических полотен в «Александре», так это батальные сцены. Не то чтобы они плохи и неэффектны. Однако, по мнению зрителей, увлекающихся кровавыми побоищами многотысячных армий на экране, в той же «Трое» сцены сражений сняты более масштабно и впечатляюще. Что, конечно же, не означает, будто бы в картине Стоуна отсутствуют способные поразить воображение зрителя батальные эпизоды. Скорее всего, их для жаждущей хлеба и зрелищ публики в «Александре» просто недостаточно. Если «Троя» начинается с битвы, то в эпопее о Македонском режиссер предлагает зрителю сначала ознакомиться с обстоятельствами детства и юности будущего императора мира, а потом лишь показывает одно из его главных сражений — битву с превосходящими войсками персидского царя Дария за Вавилон. Кроме натуралистически снятых кадров массовой резни под Гавгамелом, местами даже более живых, нежели сражения в «Трое», впечатляют и панорамы с высоты птичьего полета, созданные с помощью компьютерной графики. Благодаря этим «полетам» видны особенности и преимущества воинской стратегии Александра Македонского. Не оставляют равнодушными и сцены с боевыми колесницами, к оси которых прикреплены острые мечи, крошащие попавших под них воинов на бефстроганов, а также эпизоды, показывающие усеянное ранеными и трупами поле брани после битвы. Вторая показанная в ленте битва происходит на землях Индии, где режиссер смог использовать такую экзотическую для Запада военную «технику», как слонов. Пожалуй, одной из самых впечатляющих в фильме является сцена встречи восседающего на своем черном друге-коне Александра в исполнении Колина Фаррела с боевым слоном противника, когда оба зверя, чтобы не столкнуться, становятся на дыбы.
Между тем Оливер Стоун, готовившийся к съемкам фильма о Македонском более десяти лет, взялся за этот проект не только для того, чтобы снять зрелищное кино: историю о победоносном полководце он напичкал различного рода идеями, ради утверждения которых и пришлось обойтись всего двумя сценами баталий. При этом спектр этих идей очень широк: от фрейдистских комплексов и тонких политических аллюзий с современностью до религиозно-философских рефлексий. На фрейдистских мотивах режиссер сознательно акцентирует наше внимание, когда отец будущего завоевателя Азии император Филипп (Вэл Килмер) читает сыну краткий курс античной истории, в которой, как известно, одно из центральных мест занимает история о царе Эдипе. Ее коллизия ложится на отношения будущего императора с отцом и матерью Олимпиадой (Анджелина Джоли), якобы зачавшей сына с самим Зевсом. В одном из начальных эпизодов фильма обласканный матерью десятилетний Александр становится свидетелем грубого насилия Филиппа по отношению к Олимпиаде. Эта пережитая в детстве травма дает основания полагать, будто Македонский не только испытывал глубокую неприязнь по отношению к своему отцу, не считающемуся ни с кем и ни с чем, кроме своих желаний, грубому солдафону, но косвенно был причастен к его убийству. В отличие от Филиппа, Олимпиада испытывает такую глубокую, окрашенную в чувственность привязанность к сыну, что порой даже кажется, будто между ними вот-вот возникнет преступная связь. Так и не получившая развития тема инцеста уступает в фильме место гомосексуальным пристрастиям императора, проявленным, прежде всего в дружбе- любви с Гефестионом (Джаред Лето). К счастью, режиссер таки избежал соблазна показать откровенные интимные сцены однополой любви, зрительский голод на эротические сцены он утолил вполне традиционным сексом, впрочем, не лишенным перчика. Выбранная в жены Александром своенравная полудикарка Роксана (Розарио Доусон), застав мужа во время объяснения с Гефестионом, оказывает сопротивление его сексуальным домогательствам, благодаря чему ирландский мачо Колин Фаррел смог продемонстрировать свою брутальную мужскую силу. Сцена подчинения своей воле непокорной Роксаны как бы должна убедить нас в способности Александра Великого покорять целые народы. К сожалению, иных причин триумфального шествия воинствующего императора из Македонии на Восток, кроме грубой силы (которой для побед над противником, согласитесь, недостаточно), в созданном Фареллом образе не обнаруживаешь. И это обстоятельство является едва ли не самой главной причиной разочарования, которое зритель испытывает после фильма. Шел в кино, чтобы увидеть незаурядную во всех отношениях личность, которую приравнивали к богам, а увидел если не заурядного, то вполне узнаваемого по другим фильмам героя: в меру сильного и мужественного, в меру умного и справедливого, гордого и амбициозного, красивого, безмерно жадного до славы, но в меру отрешенного от роскоши.
Есть в «Александре» и другое обстоятельство, способное если не разочаровать, то насторожить не чуждого политики зрителя: Стоун оказался заангажированным американской внешнеполитической доктриной. Отправляя своего Александра в походы на Восток, режиссер главным мотивом завоевателя сделал миротворчество, объединение варварских народов под своим мудрым и, главное, демократичным правлением. Одной лишь фразы, прозвучавшей из уст завоевателя накануне битвы с Дарием, достаточно, чтобы проницательный зритель смог понять, куда клонит режиссер: вы победите, потому что вы свободны и сражаетесь за себя, тогда как ваши противники — лишенные свободной воли рабы. Куда бы ни пришел Великий Александр, везде он, подобно нынешним американским «миротворцам» в Ираке, декларирует свои благие намерения нести народам демократические преобразования.
К счастью, помимо политических аллюзий, в фильме Стоуна есть и философская подоплека. Подчинивший своей воле полмира и затмивший славу Ахиллеса император так и не нашел счастья в своей почти безграничной власти и невиданном нами богатстве. Невзирая на все свое величие, он страдал как простой смертный, не дожив до тридцати трех лет, умер от привезенной с Востока неизвестной болезни. Умер в муках, страхе и боли, заплатив за свою славу ужасной ранней смертью. Империя его тут же распалась, жена и тринадцатилетний сын вследствие дворцовых интриг были убиты.
Впрочем, боюсь, что логично вытекающий из всей этой истории о деяниях тщеславного великого воина и политика вопрос, стоила ли игра свеч, вряд ли долго будет терзать интеллект зрителя, ищущего в жизни великих лишь объект для зависти. А посему уроки из жизни Александра Македонского, скорее всего, так и останутся неусвоенными.
