«Родился. Закончил академию полиграфии. Член Французской академии юмора. Мастер графики. Майор скульптуры. Полковник анимации. Генерал карикатуры. Тридцатая персональная выставка в жизни. Получил 60 наград и премий в области графики и карикатуры. Стиль жизни — путешествие. Любимое хобби — наслаждаться жизнью», — именно так представляли Олега Дергачева посетителям его последней персональной выставки организаторы — творческое объединение «Дзыга». Рядом с этим крупно набранным текстом вас встречала фотография весьма симпатичного мужчины, с усами похожими на те, что носил Сальвадор Дали, с тем лишь отличием, что в этих усах не было ничего сатанинского, — там пряталась улыбка влюбленного в жизнь мудреца.
Из-за этой вот удивительной влюбленности в жизнь к Дергачеву люди часто относятся весьма неоднозначно, как впрочем ко всем позволившим себе смелость вырваться из среды и жить по своим законам. По мнению обывателя, он слишком много себе позволяет. Например, нигде не работает, хотя при этом зарабатывает себе на сносную жизнь, да еще своими сумасшедшими проектами дает возможность подзаработать другим. Делает лишь то, к чему лежит душа, общается лишь с теми, кого уважает и любит, ездит по всему миру со своими книжками и рисунками, и , надо же, — его везде принимают на бис?!
Захотел и издал себе дома, во Львове, на собственные средства книжку 100 рисунков с названием «The Hand» издевательски малым тиражом — 150 экземпляров, для друзей. Что интересно, значительно большим тиражом эта же самая книга выходит на этой неделе в Соединенных Штатах. А что в ней особенного? — сто карикатур «за нашу жизнь…»
Карикатур то сто, а взглядов — не счесть числа. Глянешь на глянцевый лист и поначалу усмехнешься. Но чем дольше смотришь, тем (как в той сказке) страшнее. Надо же (каков стервец!) осмелился распанахать душу до того потаенного места, которое сам себе не всегда позволяешь открыть. А он одним махом, да на всеобщее обозрение. Потому, наверное, правильнее и честнее будет называть его работы философскими рисунками, которые получили признание практически во всем подлунном мире. Даже китайцы недавно прислали ему письмо с сообщением о победе — гран-при на I Международном конкурсе карикатуры им. Ленг Му. Скромно заметили, что денег можете не ожидать, зато реклама в пределах страны будет настолько мощной, что художника «узнает практически весь Китай». Что ж, если учесть, что каждый пятый на планете — китаец, не так уж плохо. К тому же Дергачев получил приглашение на конкурс в следующем году уже в составе жюри. В старушке Европе Олега часто приглашают именно «судить». В мае уже в третий раз побывал в Аланье (Турция) как член жюри Международного средиземноморского конкурса карикатуры. Больше дурачась, чем серьезно (делает ли он что-нибудь иначе?) Дергачев нарисовал карикатуру на членов жюри, которые обсуждают проект памятного сувенира для победителя — разглядывают банан. Идея настолько понравилась мэрии Аланьи, что в сентябре решено установить памятник банану работы Олега Дергачева на одной из центральных площадей, дабы тем самым создать еще одну приманку для избалованных туристов. Замечу, что во Львове на старинной улочке Армянской стоит единственный в своем роде памятник Улыбке, который Дергачев подарил городу по случаю открытия II Международного симпозиума карикатуры. Это смеющаяся рыба. В своей притче «О смеющейся рыбе» он пишет об этом так:
«Обычно рыбы очень серьезны и заняты по жизни многими вещами — уцелеть, выжить, съесть вовремя кого-то, уберечь от врагов свою икру, успеть зарыться в ил осенью, распознать в утонувшем кузнечике рыбацкий крючок…
А эта рыба только и делала, что смеялась над соплеменниками, никого не боясь и не наводя ни на кого ужас. Она смеялась над скучными рыбаками и мелкими проблемами вечно испуганных жителей Реки. Одним словом, у нее было чему поучиться: если даже рыба смеется, то нам-то зачем грустить?»
…Прочитала свой собственный текст, посвященный Дергачеву, и засомневалась, — можно ли так, несколько фривольно писать о человеке, чьи книги философских рисунков хранятся в известнейших хранилищах: центре Жоржа Пампиду в Париже, в Лондонском музее Виктории и Альберта, в Русском музее Санкт-Петербурга, в Британской национальной библиотеке, в Национальном музее Польши и еще во многих уважаемых интеллигентами учреждениях? Потом вспомнила мастерскую Олега Дергачева (стол и стул прибиты к потолку, как и одинокий тапочек — свидетельство вольного обращения не только с вещами, но и с жизнью). Вспомнила и праздник, устроенный им для детей- инвалидов по случаю презентации его книжки «Жовтики», — приключений придуманных художником человечков, своеобразной интерпретации сказок братьев Гримм. Как признавался позже Олег, ему еще никогда не было так сложно изображать из себя клоуна — сердце щемило, а он смеялся. Ведь дети должны были веселиться, глядя на чудесных человечков, — а что может быть ценнее, чем беззаботный смех ребенка?! Даже если потом этот ребенок обречен на совсем не смешную жизнь…
— Наверное, карикатуристом я уже родился. Ведь карикатуре нельзя научиться, с этим нужно появиться на свет, со способностью смотреть на жизнь под особым углом зрения. Причем для взгляда имеет значение время и место. Если бы родился в Канаде, то рисовал бы не так и улыбался б не тому. Там склонны смеяться над высоким чиновником, зашедшим в тронный зал и подскользнувшимся за коврик при всем честном народе. Наша жизнь тяготеет к черному юмору, который я в отношении к своему творчеству называю деликатнее — лирический сюрреализм. Ты играешь на сопоставлении величин, на контрасте между ожидаемым и тем, что в конечном итоге получается.
— Бытует мнение, что для юмористов настали трудные времена, поскольку исчезает или уже исчез необходимый фон здравомыслия.
— Сегодня мы этически пренебрегаем очень многим, и здравомыслие действительно вроде бы на нуле. Но создавая карикатуру как раз и замахиваешься на здравомыслие, которое оголяет истину, как раз и потакаешь временам, когда сатире, как сказал Ежи Лец, приходится восстанавливать то, что разрушил пафос. Эффект работы карикатуриста во многом зависит от того, чем мы сочли нужным пренебречь: иерархией, которую упразднили, дисциплиной, которой не придерживаемся, жизненными законами, в которые не верим. И отмахнись мы от этого особого взгляда на жизнь, от этого великого остроумия, похожего на глупость — как перенести сердце через пропасть?
Негры во время похорон поют и танцуют, потому что считают, что душа умершего не должна видеть горя, охватившего близких. Чарли Чаплин всегда улыбался, даже теряя, даже страдая, — какой смысл горевать о том, что утрачено невозвратимо! А уж делать это напоказ вообще ни к чему.
За две недели до того, как был установлен памятник Улыбке, умер мой отец. Но никто (кроме моих близких, конечно) об этом не подозревал, — я улыбался со всеми вместе. А в душе сказал себе: «Пусть эта смеющаяся рыба будет еще и памятником моему отцу, я всегда, вспоминая его, буду благодарно улыбаться».
— И все-таки вас не без основания называют удачливым человеком. У вас мудрая, блестяще образованная жена, к тому же искусствовед, всегда готовый прийти к вам на помощь. Вы воспитали хорошего, талантливого сына. Господь Бог наделил вас талантами — и графика, и скульптора, и литератора, и даже кукол вы можете сшить с особенным лицом и одежной — все со значением. Так откройте же секрет счастья, если таковой, конечно, у вас существует?
— Мое самое большое завоевание — образ жизни. (Сколько я положил на это — не имеет значения.) Я всегда считал и считаю, что человек с фантазией не пропадет, ибо он способен придумать себе жизнь. А если уж ему хватает еще терпения и настойчивости строить ее по кирпичику — успех обеспечен.
Вы знаете, почему в Англии никогда не было антисемитизма? Потому что агличане и мысли не допускали, что они глупее других. К себе нужно относиться с уважением и любовью, и тогда не будешь завидовать другим, и будешь расти и творить без суетности.
Именно так — без суетности Дергачев относится к тому, что у него нет никаких официальных званий и регалий. Прочитав лекции в различных университетах восточной и центральной Европы, в Англии, Канаде и Штатах (об истории карикатуры, истоках украинского юмора, феноменах маленьких издательств и пр.), он никогда не читал лекции в каком-нибудь из львовских вузов, не приглашали. Но друзья зато говорят: с тобой просто невозможно разговаривать — у тебя все в порядке!
…Дергачев берет в руки бокал белого вина, чуть приподнимает его жестом эстета и садится на стул. И я вдруг ловлю себя на мысли, что этот стул, бокал, книжная полка, окажись они в иной комнате, могут показаться простыми и даже простенькими. Растяни все это по разным помещениям, выветри особый дух и все пропадет, и не будут уже сюда толпами, в редкие дни пребывания Дергачева на Украине, валить народ, и не будет сообща придумывать фестивали, акции, выставки. Причем не ради сиюминутного заработка, а с энтузиазмом, на волонтерских принципах. Как был придуман, например, фестиваль карикатуры и анимации «Чокнутое тысячелетие», который четырежды проходил во Львове и вызывал каждый раз немалый интерес во всей Украине. Или фестиваль анимации «Серебряная муха», на который во Львов приезжали многие киевляне, потому что говорили, что такие показы в Киеве стоят дорого, дешевле во Львов съездить. Жаль, что во Флоренцию, где Дергачев планирует провести следующую «Серебряную муху», ни львовяне, ни киевляне со средним достатком не поедут. Это дороже, чем поезд «Львов—Киев», но именно здесь нашлись спонсоры, фундация «Паоло дель Бьянко», фонд молодежных организаций, который обеспечит пребывание мастеров анимации из шести стран — Украины, России, Сербии, Польши, Италии и Словении. И это он, хитрец, пробил!
И все таки я нашла один «изъян», все таки есть вещь, которой Дергачев не потянет — это 40 минутный звуковой мультипликационный фильм. Итоговый, который бы вместил его притчи и рисунки, и отразил его большой, живой, смешной и грустный мир.
«За свой счет я делаю коротенькие мультфильмы. А на такой фильм, как ни банально это звучит, денег нет. Меня привлекает синтез искусств. За это я и книгу люблю — и слово, и рисунок. Но это все-таки молчащая речь. А я хочу придать ей звук. Это моя большая мечта. Пожалуй, все остальное я могу сделать сам».
