Знаменитый тенор-саксофонист стал украшением четырехдневного джазового фестиваля, который прошел в Коктебеле.
Игорь Бутман родился в Санкт-Петербурге в 1961 году. Играть на кларнете начал в 11 лет, а в 15 поступил в училище им. М. Мусоргского (класс альт-саксофона знаменитого саксофониста и педагога Геннадия Гольштейна). Еще студентом училища он стал играть в ансамблях Давида Голощекина, Сергея Курехина, в группах «Кино» и «Аквариум». В 23 года Бутман сменил инструмент, перейдя на тенор-сакс, и стал работать в ансамбле «Аллегро» Николая Левиновского. Очень рано джазовая критика оценила его как лучшего тенориста СССР. Уже в эти годы он очень быстро стал известен на западе и начал играть с Дэйвом Брубеком, Пэтом Мэтини, Чиком Кориа, Гровером Вашингтоном, со многими американскими джазовыми звездами. В 1987 Игорь поступил в знаменитый музыкальный колледж Berklee и эмигрировал в США. Там он получил диплом по степеням концертирующего солиста-саксофониста и композитора. В США его карьера клубного и концертирующего тенориста пошла стремительно вверх. Он играет с лучшими американскими партнерами, на лучших ТV каналах СBS и ABC, пишется на известных лейблах. После пятилетнего отсутствия в Москве, в 1992-м году он выступает на Международном джазовом фестивале. С тех пор его карьера успешно развивается на постсоветском и западном джазовых рынках, а Бутман становится одним из ведущих мировых джазовых шоуменов. Он играл перед Борисом Ельциным, дважды в Кремле перед Биллом Клинтоном, перед Владимиром Путиным, Нурсултаном Назарбаевым и Цзян Цземином, достойно представив российскую культуру иностранным президентам. Бутман участвовал в проектах альтиста Юрия Башмета и его камерного оркестра. Сейчас он — артдиректор известнейшего московского джазклуба «Le Club», руководит организованным им российским Igor Butman Big Band’ом, на равных соревновавшимся в США с негритянским оркестром Э. Морсалеса. Президент Билл Клинтон назвал его «самым великим джазовым саксофонистом из ныне живущих».
18 июля Бутман и его квартет играли в Коктебеле, специально прилетев в Крым из Москвы. Киммерия, восточный Крым — места, связанные с искусством Максимилиана Волошина, Александра Грина, Ивана Айвазовского. Игра музыканта и его партнеров — мощная, драйвовая, интеллектуальная. Здесь, на берегу моря, прямо на пляже, она была одновременно легкомысленной, с шуткой и добрым юмором. Он играл музыку от Колтрейна до мелодий Зацепина, исполнив шуточные композиции на музыку из «Ну погоди!». И все же, слушая его выступление, в одном из кульминационных моментов я вспомнила картину Айвазовского «Девятый вал»... Мы разговаривали после концерта, сидя в плетеных креслах веранды арт-кафе, на закате, прямо на берегу.
— Скажите, пожалуйста, Игорь Михайлович, что для вас означает ваш инструмент и почему именно он является символом и музыкальным выразителем джаза?
— Саксофон — это дух, сила, мощь джаза. На нем я разговариваю с публикой, видя ее реакцию. Хорошая публика — наша радость, мы, музыканты, ждем взаимодействия с ней. Я всегда хочу передать ей позитивную энергию. Есть вещи, приходящие из зала, и в ответ я хочу передать обратно теплоту, дать слушателям то, в чем они в этот момент нуждаются — возможно, помочь расслабиться, как сегодня, юморить, говорить то, чего публика ждет.
— Чем для вас, судя по содержанию сегодняшней музыки, остается советская культура?
— Часть ее была очень хорошей. У меня есть ностальгия по тому, что хорошего было в тот период, не связанного с понятием «советский». Меня одинаково трогает качественное и американское, и наше искусство, например, наши фильмы. А Зацепин — великолепный композитор, и в его музыке очень много джаза. В молодости, я был чужд политики, и мне было до лампочки, Брежнев ли, еще кто-то... Я о совке не задумывался.
— Кто ваш педагог, настоящий Учитель?
— Гольштейн был моим Учителем в лучшем понимании и научил меня не только играть, но и познакомил с записями Эддерли, Паркера, Колтрейна, Майлса Дейвиса, Стена Гетца, Херби Хенкока. Но я учусь и сегодня. Нынче в дороге три часа слушал Стравинского. Учусь у молодых, много талантливой молодежи съезжается в Москву со всего бывшего Союза. В Москве очень хорошая джазовая ситуация, и она для нас, как Нью-Йорк для западного мира. Приезжают перспективные музыканты из Новгорода, Павлодара, Донецка, отовсюду. Публика в Москве, да и во всех бывших республиках, очень заинтересована в джазе, и наш «Le Club» всегда полон. Только в мае в Москве прошли 5 мощных джазовых концерта в больших залах, например, Джорджа Бенсона, — и все с аншлагами.
— Кто ваши любимые партнеры? Ведь вы играли с великими.
— Мои музыканты имеют мировой уровень. И в биг-бенде , и сегодня в квартете — великолепные ансамблисты и солисты: пианист Антон Баронин, контрабасист Виталий Соломонов и ударник Эдуард Зизак. Те, кто говорят, что хотят играть только в филармонии, врут: их просто сюда, на пляж не пригласили. Межведомственная борьба музыкантов — да, это серьезно мешает процессу. А если бы интриг было меньше, это было бы выгоднее для всех, и финансово в том числе.
— Вам нравится здесь выступать?
— Да, прямо на пляже, на берегу — что может быть лучше? А в Сочи, в сентябре, в филармонии — это не то. Здесь же, под шепот моря — отлично!
— Многие уехали на запад, а теперь возвращаются. Почему?
— Был политический строй, в основном из-за него уезжали. А сейчас — ренессанс, жизнь появляется. В Америке надо быть профессионально на три головы выше американцев, отлично знать язык, и то неизвестно, кого раньше на работу возьмут. У нас тоже не примут просто потому, что американец — прежде послушают, как сыграет. Смотришь, нередко наш и лучше. В Нью-Йорке можно окрепнуть, научившись выживать, понимать, чего требует бизнес, усвоить общемировые законы капиталистических процессов, а потом применить их здесь.
— Вы волновались, играя перед президентами?
— Да. Это колоссальное событие, сыграть нужно, чтобы не было стыдно, за страну отвечаешь. Путин тоже сказал, что я лучший в России sax.
— Вы чемпион мира в своей профессии?
— Не чемпион, но положение мое очень успешно. И на западе, и здесь я научился по-настоящему организовывать шоу-бизнес и работать в нем.
— Существует мнение о перемещении джазового центра из Америки в Европу.
— В Европу он не переместился. На родине джаза наблюдается процесс некоторой стагнации, это верно. Но у старой Европы есть в этой сфере комплекс. Европейцам не надо прятаться за великих, надо продолжать свой джазовый процесс. В Европе есть фантастические музыканты: Ян Гарбарек, Жан-Люк Понти, Джанго Рейнхард.
— Вы получили американское джазовое образование. В чем его особенности?
— У нас учат сначала классике, и в гармонии, и в игре. А там сразу обучение опирается на джазовую гармонию. И если достаточно заниматься, то успех придет.
— А сколько, по-вашему, «достаточно»?
— У нас играют по 2 часа в день, и довольны, а там — по восемь. И я знаю, какая исполнительская форма приходит после восьмичасовых ежедневных занятий на инструменте.