Сегодня в Центральном государственном архиве-музее литературы и искусства состоится презентация книги «Александр Довженко. Дневниковые записи. 1939 —1956» (харьковское издательство «Фолио»). Это совместная работа российских и украинских киноведов и архивистов. В выходных данных издания — Федеральное архивное агентство Российской Федерации, Российский государственный архив литературы и искусства, Государственный комитет архивов Украины, Центральный государственный архив-музей литературы и искусства Украины. Составители — В.Забродин, Е.Марголит. Подготовка текста: В.Забродина, А.Евстигнеевой (русский текст), Е.Чугуновой, С.Тримбача (украинский текст). Вступительные статьи Т.Горяевой, А.Евстигнеевой, Е. Марголита и С.Тримбача.
Редакция «Дня» попросила украинского киноведа и критика Сергея Тримбача, принимавшего участие в работе публикаторов, прокомментировать особенности нового издания.
Как известно, дневники Довженко впервые были изданы в середине 1960-х — сначала на украинском, а затем и на русском языке, в собраниях сочинений. В Украине они стали культурной сенсацией, в первую очередь для поколения «шестидесятников» и тех, кто входил в жизнь им вослед. Мое поколение начало узнавать и любить Довженко с дневников, и только потом уже были фильмы и все остальное.
Затем последовали переиздания, с небольшими изменениями и дополнениями, в 1970-х и 1980-х. Причем все записи делились на две части: одни — как записные книжки, другие — как собственно дневниковые. А в 1990 году писатель Александр Пидсуха (редактор пятого тома украинского пятитомника 1966 года) публикует дневник уже без подобного разделения (Олександр Довженко. Україна в огні. Кіноповість. Щоденник.— Київ: Радянський письменник, 1990). Причем объявляет, что это «полный текст дневниковых записей (1941 — 1956)», объясняя заглавный принцип: записи «в хронологическом порядке объединены в одно произведение под общим названием «Дневник» (указ. издание, с. 5).
Пидсуха считал оную публикацию полной, ибо так информировала его сама Юлия Ипполитовна Солнцева, вдова Довженко. Она, как известно, мало кому доверяла работу с Довженковским архивом. Среди немногих — блестящему киноведу, львовянину-киевлянину, а затем многолетнему сотруднику журнала «Искусство кино» Ефиму Левину. Из украинцев — Татьяне Деревянко и Пидсухе. Последнему благоволил сам Довженко.
Известно, что все несданные в ЦГАЛИ (теперь — РГАЛИ) материалы Солнцева хранила в сейфе, у себя в квартире на Кутузовском проспекте. Об этом рассказывала мне директор Музея киностудии имени Довженко Татьяна Деревянко. Не единожды они вместе производили систематизацию хранимого. Как-то сортировали записи по персоналиям. Так образовались папки, из которых особенно запомнились две — «Сталин» и «Берия». Увы, когда после смерти Солнцевой (в конце 1989-го) все ее имущество, с архивом включительно, оказалось в руках ее правонаследницы Ирины Петровой, я, вместе с Деревянко и Левиным, пытался выяснить судьбу тех папок. Оказалось, что ничего нет. Хотя в фонде № 2081 РГАЛИ есть три единицы хранения, связанные со Сталиным, две из которых были до сих пор закрытыми. Закрыт был и весь текст дневника —такова была воля Солнцевой, пожелавшей, чтобы в течение 50 лет никто не мог пользоваться довольно большой частью архивных материалов. Те дневниковые записи, которые печатались, выдавались лично Солнцевой или по ее указанию. Так что после ее смерти ни о какой публикации речи не могло быть — до 2009 — 2010 годов.
Прежние публикации дневников начинались с записей 1943-го или же с 1941-го (так было в издании 1990 года). Велись ли записи дневникового характера в 1920 — 1930-е, неясно. Лишь однажды в доступных мне текстах Солнцева обмолвилась об этом. Рассказывая о работе над фильмом «Земля», она вдруг поведала: «У меня сохраняются его (Довженко. — С.Т.) дневниковые записи по фильму. Однако я не хочу их пока что печатать, как и многое другое» (Ю.Солнцева. О Довженко, о времени, о себе. — Радуга. 1997. № 2. С. 149).
Деревянко напечатала (См.: Кіnо-Коло. 2000. № 4-5. С. 102-106) те самые Довженковские записи, которые касаются работы над «Землей». В фондах Музея киностудии имени Довженко сохранилось несколько страниц дневника, переписанные рукой Деревянко. При подготовке дневника к печати работниками РГАЛИ ничего подобного, как я понимаю, в фонде № 2081 не обнаружено. Равно как и других записей 1920 — 1930-х годов (за исключением нескольких довоенных записей 1939 — 1941 гг., впервые публикуемых в этом издании).
Что касается записей 1940-х, Пидсуха, в частности, пишет, что после заседания в ЦК ВКП(б) при участии Сталина, на котором киноповесть «Украина в огне» была предана жесточайшей критике, «как рассказывает жена художника, Александр Петрович уничтожил три записных книжки» (О.Довженко. Україна в огні. С. 9). Судьба других рукописей дневникового характера могла быть весьма похожей. Над Довженко не раз сгущались тучи — и в начале 1930-х, и в 1937-м. Нетрудно представить, что в подобных случаях опасные свидетельства неблагонадежности предавались огню. Наверняка, что-то погибло в оставленной Довженко и Солнцевой киевской квартире во время немецкой оккупации 1941—1943 годов.
Работа над настоящей публикацией была непростой. Прежде всего потому, что у Довженко нет хронологически последовательной системы записей. Он одновременно вносил записи в разные блокноты и тетради. К тому же некоторые мысли и наброски он записывал на отдельных листках, не датируя их. Возникает вопрос о том, каким образом все это публиковать. Давать так, как это есть у самого автора? Или же смонтировать записи, руководствуясь принципом хронологической последовательности?
Есть, наконец, еще один способ —обнаружить логику (как внутреннюю, так и внешнюю) записей и выстроить их соответствующим образом. Сторонники такого подхода указывали на позитивный, с их точки зрения, опыт первого украинского издания в последнем томе пятитомного собрания сочинений (Олександр Довженко. Твори в п’яти томах. — Київ, 1966). Там записи поделены на три больших блока: записи военных лет из трех записных книжек (1942 — 1943), материалы к «Поэме о море» (1952 — 1956) и то, что квалифицировалось как собственно дневник: записи несистематического, нередко очень личного характера. Достоинство такого подхода в том, что читатель получает возможность проследить работу автора над разным жизненным, мировоззренческим материалом. Творческая лаборатория художника обретает большую выразительность.
В итоге составители избрали другой путь. Дневник публикуется в той последовательности, в которой он и существовал у самого автора. Начинается с первой тетради и заканчивается последней. Да, сохраняется параллелизм записей, что несколько усложняет знакомство с ними. Но зато устраняется вмешательство публикаторов, их воля, их точка зрения в процессе монтажа давала бы себя знать. А так мы можем наблюдать живую, естественную последовательность записей, и, при желании, сами выстраивать их в хронологической последовательности.
Напомню, что прежние публикации не имели сколько-нибудь внятно прописанных комментариев по поводу языка оригинала. И украинский, и русский варианты были в значительной степени очищены от языково-стилевых вольностей, редактура старательно причесывала их (особенно украинский). Принимаясь за работу, издатели решили опубликовать дошедшую до нас рукопись в авторском ее «исполнении». Читатель впервые сможет прочитать текст так, как писал Довженко. Как известно, он был человеком двуязычным, и в дневниковых записях нередко встречаются места, где первая половина фразы написана на украинском, а вторая — на русском. Более того, записи на украинском далеко не всегда согласуются с нормами современного литературного языка.
Основой публикации стали рукописи, хранящиеся в личном фонде Довженко (№ 2081) в РГАЛИ. Всего в этом фонде более двух с половиной тысяч единиц хранения. Комплектование архива Довженко началось еще в 1953 году, когда было получено принципиальное согласие на передачу документов тогда еще в ЦГАЛИ СССР. Но только после смерти режиссера, уже в 1959-м, началось последовательное наполнение персонального архивного фонда.
Это может показаться странным, однако «Дневниковые записи» являются первым научным изданием текстов Довженко. Будем надеяться, не последним.
КСТАТИ
Довженко и... письмо к комсомольцам 2018 года
В рамках празднования 60-летнего юбилея Новой Каховки, что на Херсонщине, в городском парке был открыт памятник кинорежиссеру Александру Довженко. Инициатива его создания принадлежит Николаю Марченко, который возглавляет местную ячейку ассоциации ветеранов Государственной налоговой службы. Автор композиции — скульптор Николай Рашевский в соавторстве с Владимиром Потребенко.
Как рассказал Николай Марченко, идея увековечить Довженко в городе возникла еще в 2006 году, но были трудности со сбором средств. Интеллигенция города неоднократно обращалась к чиновникам разных уровней, однако никакой реальной поддержки не нашла.
В настоящее время установление памятника стало возможным благодаря поддержке местной власти и помощи небезразличных граждан из разных городов Украины. Правда, не обошлось и без типичного «постсоветского» казуса. Об этом рассказал краевед, преподаватель истории Новокаховского политехнического колледжа Константин КОЛЕСНИКОВ: «Раньше на постаменте, где теперь установлена скульптура Довженко, стояли алюминиевые фигуры юноши и девушки, которые символизировали науку и труд. Во время установления композиции в 1968 году в основу постамента была заложена капсула с письмом к комсомольцам 2018 года. Письмо оставили в земле. А что касается памятника науке и труду, то он был похищен еще в прошлом десятилетии! Очень хорошо, что почтили память великого кинорежиссера и украинского патриота. Хуже, что местная власть использовала церемонию открытия с целью активного пиара ПР и русских националистов из так называемого «Русского блока». До Довженко им нет никакого дела, и это очевидно. Поэтому поневоле возникает вопрос: а кого они будут превозносить завтра»?
Напомним, последние годы жизни Александра Довженко были тесно связаны с Новой Каховкой. На протяжении 1951 — 1956 гг. он регулярно приезжал на строительство города и Каховской ГЭС. Здесь он работал над своей «Поэмой о море», которую планировал экранизировать, но, к сожалению, не успел. (Фильм после смерти Мастера поставила его жена Юлия Солнцева.) Именно на Херсонщине, подальше от Москвы, Довженко находил укрытие от политического давления и среди обычных людей мог спокойно творить. Сегодня Новая Каховка гордится еще и тем, что Александр Петрович принял участие также в создании ее архитектурного вида. Кстати, любовь города к Довженко взаимна. В своем дневнике он написал: «Я люблю Новую Каховку. Люблю Днепр — великую реку моего народа, чистый бодрящий воздух, ясное небо и широту во всем. И сдержанность в пейзаже, и величавый покой. И нигде мне не хотелось бы так жить, как здесь, на чудесном родном берегу...».
Сергей ПАНТОНЕНКО, Новая Каховка
