— А вы представьте, какой это был ужас, когда там ещё и трамвай ходил, — парируют мне старожилы всякий раз, только я начинаю ворчать, что, как бы громкой ни была музыка — да хоть Берлиоз, в зале киевской филармонии я слышу каждую проезжающую по брусчатке Владимирского спуска машину. Зато, чтобы услышать, как проезжают поезда метро под Николаевским костелом — до пожара вечером в эту пятницу органным залом, не нужно было иметь музыкального слуха. Это чувствует даже сидящий в кресле, извиняюсь, зад. Под бетонными конструкциями тоннелей построенных на плывунах в долине Лыбеди синей ветки метро местами просел грунт, и из-за образовавшихся под ними пустот с каждым годом они вибрируют все больше. — Я сам живу чуть дальше по Большой Васильковской, и, всякий раз, когда в тоннелях под моим дореволюционным домом, ровесником костела, на встречных курсах одновременно проезжают два поезда, дрожит пол, а сервант превращается в стеклянный ксилофон.
Филармония в первоначально спроектированном для банкетов и по стандартам второй половины XIX века «дискотек» (на самом деле, балов-маскарадов) здании бывшего Купеческого собрания, Национальный дом органной и камерной музыки в изначально дурно спроектированном и недостроенном, плюс еще и разрушающемся из-за метро Николаевском костеле … Статус глубокой культурной провинции по сравнению даже не с Западной или Центральной Европой, но и с, казалось бы, в последнее время в области политической культуры всё более смещающимися в сторону Азии Москвой и Санкт-Петербургом, определяется не только и не столько протяженностью велодорожек (да простят меня отечественные урбанисты), но и неутешительной статистикой количества театров, концертных залов, музеев и галерей на ревизскую душу жителей города. Почему в претендующей на более чем тысячелетнюю историю, любящей попрекнуть другие города в том, что у нас де церкви стояли, когда там ещё хвойные деревья росли, европейской столице до сих пор нет даже отдалено отвечающего современным стандартам зала классической музыки, на этот вопрос и у меня, и у моих читателей, уверен, найдутся десятки ответов… Но что ответы, современного зала-то всё равно нет.
А теперь, уж простите за беспощадную откровенность, и плохонького, с отвратительной акустикой и вибрацией от метро, три десятилетия из-за просчетов метростроевцев простоявшего в строительных в лесах, но для меня, как и сотен тысяч киевлян при всех его врожденных и благоприобретенных недостатках за четыре десятилетия ставшего родным, тоже. Первый раз, насколько я припоминаю, через пару лет после открытия, меня привела туда мама. К органу с годами я остыл, а вот любовь к музыке барокко, которую я впервые ещё младшим школьником услышал в Малом зале Дома органной музыки, я пронес через всю жизнь. Кстати, Малый зал — небольшое, на три-четыре десятка стульев помещение в подвале с лучшей как по мне акустикой в Киеве, где исполняли инструментальную камерную музыку (и кто его сегодня помнит), без всякого пожара ещё в 90-х годах стал первой безвозвратной потерей, когда в костел впервые за три четверти века вернулась католическая община. — Теперь там малый алтарь. Так что, после этого звоночка, у городских властей, у Министерства культуры было более четверти века, чтобы решить проблему нового помещения. Двадцать лет назад вернуть костёл Римско-католической церкви обещали во время исторического визита Папы (да-да, Иоанн Павел II тоже поцеловал строительные леса), год назад специальное решение о строительстве в Киеве Дома музыки принял Кабинет министров… Но воз, вполне предсказуемо, и ныне там. А ведь, даже не перевези, просто перебери они не знавший 40 лет ремонта собранный в 1979 году тогда ещё чехословаками орган, старую проводку внутри конструкции из пересохшего дерева бы заменили, и сегодняшний пожар бы не случился.
Впрочем, нет худа без добра. И пожар вмиг разрубил четверть века не решаемый узел проблем (невольный каламбур — провисевший четверть века дамоклов меч, наконец упав, разрубил гордиев узел). Ведь, скажем, созданный специально под помещение Николаевского костела, причем, что несовместимо с изначально культовым предназначением помещения, алтарного размещения орган, после перевозки в другой, пусть даже спроектированный под него зал, со всеми возможными «усовершенствованиями», о которых в субботу написал министр Ткаченко, с вероятностью беспощадно стремящейся к 100% не зазвучал бы. Но деньги на покупку нового никто б не дал. А порожденный пожаром информационный ураган, надеюсь, сдвинет с мертвой точки и зависший в мэрии вопрос выделения земли, и выделения в рамках распиаренного Банковой и Кабмином «Большого строительства» средств на новое, не украденное у церковной общины и на скорую руку приспособленное, а на специально спроектированное помещение, и на современный инструмент. — Можно долго вздыхать по сгоревшему артефакту светского/советского органостроения, но вы бы видели и слышали только, какие сейчас немцы и французы делают органы!
Орган открытой в 2017 году Эльбской филармонии (Гамбург). Создан компанией Johannes Klais Orgelbau (Бонн). Создавался 8 лет. 69 регистров с 4 765 трубами, 380 из которых деревянные. Все 2 миллиона евро, за которые был приобретен этот уникальный инструмент, выделил гамбургский предприниматель Петер Мёрле (увы, скончавшийся в прошлом году).
Орган открытого в 2018 году концертного зала «Зарядье» (Москва). Создан французской компанией «Muhleisen» (компания, тем не менее, с глубокими немецкими корнями). Он ещё больше гамбургского — 85 регистров и 5872 трубы. Как можете убедиться, и здесь предпочли размещение инструмента в центре зала, скрыв значительную часть труб специальными конструкциями. Ну, Россия не Германия, здесь средства на инструмент поступили из бюджета.
Орган открытой в 2015 году Парижской филармонии. Создан австрийской компанией «Rieger Orgelbau». Он ещё больше — 91 регистр и 6055 труб. Как вы можете убедиться, и здесь создатели предпочли центральное расположение инструмента. Они идеально не только с точки зрения дизайна, но и для использования органа в качестве симфонического инструмента.
Конечно, Украине не по карману бюджеты от трети, до трех четвертей миллиарда евро, в которые обошлись три приведенных выше в качестве примера недавно построенных зала в Гамбурге, Москве и Париже (конечно, можно было бы вспомнить ещё и помпезный Концертный зал Центра Гейдара Алиева в Баку, но у нас нет привыкшей тратить деньги не считая потомственной диктатуры и такого количества нефти и газа). С другой стороны, Киеву не нужны залы на несколько тысяч посадочных мест, — построив Дом музыки так же на 2-3 зала, можно спокойно вдвое, а то и втрое уменьшить их масштаб. Ну и, наконец, о площадке для строительства. Я неспроста в качестве примера выбрал эти 3 проекта (в запасе у меня из новостроек на выбор были ещё Валенсия, Лос-Анджелес, Харбин и Дом музыки в Москве — представляете, в столице России за последние 20 лет построили целых два современных концертных комплекса, специализирующихся на исполнении классической музыки!). Дело в том, что из этих трёх только «Зарядье» расположено в центре города — на месте сгоревшей в 1977 году гостиницы «Россия» (в двух кварталах от Николаевского костела простаивает превосходная площадка бывшего трамвайного парка, ау, Кличко!). Парижскую филармонию возвели на самой окраине — в далеко не самом гламурном XIX округе, сделав её частью проекта по преображению городской среды. Гамбургская Эльбская филармония возведена на острове Грасброок на месте уничтоженных союзной авиацией в годы Второй мировой войны портовых складов XIX века. Тоже, мягко говоря, далеко не самый престижный район города, который со строительством 110-метрового 26-этажного здания филармонии (здесь также расположены отель, офисы, торговый центр и дорогие квартиры, но при том что метры в нём разлетались как горячие пирожки, возведенное казалось бы в промышленной зоне здание все равно ниже городской доминанты церкви Святого Михаила — невиданный для нынешней Украины пример градостроительной культуры) получил новую жизнь.
Проект Гамбургской Эльбской филармонии. Кажется, только немецкий разум мог породить такую запредельную функциональность. Почти немецкий, авторы проекта швейцарское архитектурное бюро «Herzog & de Meuron Architekten».
Без сомнения, уничтоживший киевский орган пожар это боль. — Боль от потери, боль от пока что бессилия изменить хоть что-то, кроме фамилий под копирку некомпетентных мэров и министров. Но с другой стороны, это шанс. Шанс наконец сдержать данное Иоанну Павлу II слово, и вернуть старый долг католической общине города. Предварительно, естественно, отреставрировав костел (не только покрасив стены и фасад, как изначально предполагалось, но и укрепив фундамент). Это шанс наконец построить пусть не масштабов мировых столиц, но мирового класса исполнения современный концертный комплекс. Чтобы сделать Киев ещё чуть-чуть больше Европой. Чтобы когда-нибудь в будущем (это уже, кажется, совсем неисполнимая мечта) подросло новое поколение (у Киева появился мэр, а у Украины министр культуры), в чьем культурном багаже нашлось бы место и классической музыке, а не только сериалам и шоу уровня телеканала «1+1».
