Реймонд Карвер – выдающийся американский мастер сверхкороткой прозы второй половины ХХ века. Его называли «американским Чеховым», сам он вдохновлялся Хемингуэем, Фолкнером и Чарльзом Буковски. Собственно, он вместе с Буковски и считается основателем «грязного реализма» – литературного стиля, сосредоточенного на максимальной простоте; герои таких произведений изображены во всем своем несовершенстве, с нескрываемыми недостатками и с таким поведением, которое считается довольно неэтичным. В другом определении этого стиля он описан так: «Грязный реализм требует такой экономии слов, что любое описание подвергается стриптизу и доводится до базового минимума. Остальное отдано диалогу. Рассуждений нет, содержание диктует смысл. Персонажи, как правило – люди невыдающиеся».
Тексты Реймонда Карвера сочувственны и честны, не претенциозны и беспристрастны. Сначала у него было двадцать пять слов в абзаце, из которых оставлял пятнадцать, которые в конце концов превращал в пять – проза, в которой каждый символ имеет смысл. Взгляд писателя нацелен только на описание и раскрытие мира таким, каким он его видит. И взгляд этот такой ясный, что аж болит сердце.
В «Видавництві 21» выходит второй сборник рассказов американского писателя – «Собор». Если сравнить с предыдущим – «О чем мы говорим, когда говорим о любви», – то в этой книге Карвер отходит от абсолютного минимализма и позволяет себе писать немного пространнее и щедрее. «Собор» номинирован на Пулитцеровскую премию и считается лучшим сборником рассказов автора.
Реймонд Карвер свой непростой жизненный опыт трансформировал в уникальный литературный ландшафт из обломков разбитых мечтаний «местечковой» Америки. Этот неприхотливый мир стал классикой литературы США, воодушевив американское искусство, которым мы можем наслаждаться сейчас.
Перевод выполнил Юрий ПАУСТОВСКИЙ.
Отрывок из рассказа Карвера "Перья".
Мой друг с работы, Бад, однажды пригласил нас с Френ на ужин. Я не был знаком с его супругой, он не знал Френ. Все по-честному. Но мы с Бадом дружили. Я знал, что у Бада дома был маленький ребенок. Когда он пригласил нас на ужин, ребенку было месяцев восемь.
Как эти восемь месяцев пролетели? Черт побери, как вообще с тех пор прошло время? Помню день, когда Бад пришел на работу с коробкой сигар. Раздавал их в столовой. Обычные магазинные сигары. "Датч Мастерс". Но на каждой была красная наклейка и обертка с надписью: "У нас мальчик!" Сигары я не курил, но все равно взял.
– Бери две, – сказал Бад и потряс коробкой. - Я тоже не люблю сигары. Это она выдумала.
Он имел в виду жену. Оллу.
Я никогда не виделся с женой Бада, но однажды слышал ее по телефону. Была суббота, ничего не хотелось делать. Я позвонил Баду спросить, может, у него есть какие-то идеи.
Трубку взяла жена, говорит:
– Алло.
У меня вылетело из головы ее имя. Жена Бада. Бад много раз называл его. Но в одно ухо влетело, в другое вылетело.
– Алло! – повторила женщина. На фоне слышался телевизор. – Кто это? – а потом послышался детский плач. – Бад! – крикнула женщина.
- Что такое? – это был Бад. А я все еще не мог вспомнить, как зовут его жену.
Я положил трубку. В следующий раз, когда мы с Бадом виделись на работе, я, конечно, не сказал ему об этом звонке. Но подбил его вспомнить имя жены.
– Олла, – сказал он.
«Олла», – мысленно повторил я.
Олла.
– Ничего особенного, – говорил Бад. Мы пили кофе в столовой. – Только мы вчетвером. Ты с женой, я и Олла. Скромненько. Приходите к семи. В шесть она кормит ребенка. Уложит спать – и сядем за стол. Нас просто найти. Но вот, на всякий случай, карта.
Он дал мне бумажку со всевозможными линиями, обозначавшими большие и маленькие улочки, дороги и т.д. и стрелками – четыре стороны света. Большой «Х» обозначал расположение его дома. Я сказал:
– Скорее бы уж, не могу дождаться.
Но Френ была не в восторге.
Вечером мы смотрели телевизор, и я спросил у нее, стоит ли брать что-нибудь с собой к Баду.
- Например? – удивилась Френ. – Он просил что-то принести? Я ведь не знаю. Откуда мне это знать?
Она пожала плечами и многозначительно на меня посмотрела.
Мы уже однажды говорили о Баде. Однако они не были знакомы, но ей это и не интересно.
– Можно взять бутылку вина, – сказала она. - Как хочешь.
Возьмешь вина?
Она покачала головой. Длинные волосы качались над плечами.
Она словно говорила: «Зачем нам другие люди? У нас же есть мы».
– Иди сюда, – сказал я.
Она подошла поближе, я ее обнял. Френ – красавица. У нее красивые волосы – светлые и длинные. Я взял прядь и вдохнул запах. Запустил в волосы руку. Она прильнула ко мне. Я зарылся лицом в ее волосы и обнял сильнее.
Бывает, когда волосы мешают, она подбирает их и закидывает за плечи. И сердится.
– Ох, эти волосы, – говорит. – Одна беда с ними.
Френ работает на сливочном комбинате и на работе вынуждена закалывать волосы. Она моет их каждый вечер и расчесывает, пока мы смотрим телевизор. Иногда грозит их обрезать. Но не думаю, что она на это способна. Она знает, что ее волосы мне очень нравятся. Знает, что ради них я готов на все. Говорю, что влюбился в нее из-за волос. И могу разлюбить, если обрежет. Иногда я называю ее «шведкой». Она действительно похожа.
Обычно в такие вечера она расчесывала волосы, и мы вслух мечтали о том, чего у нас не было. К примеру, о новом авто. О пару недель в Канаде. Но о чем мы не мечтали, так это о детях. У нас их не было, потому что мы их не хотели. «Может, когда-нибудь», – говорили мы друг другу. Мы ждали. Думали, что мы можем ждать еще долго. Иногда ходили в кино. Или просто оставались дома и смотрели телевизор. Иногда Френ что-то пекла, и мы съедали все за раз.
– А если они не пьют вино? – сказал я.
– Все равно возьми, – ответила Френ. – Если не будут пить, то выпьем сами.
– Белое или красное?
– Какое-то сладкое, – сказала она, не обращая на меня внимания. – Но мне все равно. Это твои посиделки. Давай не очень с ними возиться, а то я не пойду. Могу испечь большой кофейный кекс с малиной. Или немного маленьких.
– У них будет десерт, – сказал я. – Кто же приглашает гостей, не позаботившись о десерте.
– А если они приготовят рисовый пудинг? Или желе? То, что мы не любим? – Френ покачала головой. Я пожал плечами. Она была права. - И те старые сигары, что он тебе дал. Возьми с собой. После ужина покурите в гостиной с портвейном или с чем их там курят в кино.
– Ну, ладно, так пойдем, – сказал я.
Френ ответила:
- Возьмем мой хлеб.
Бади с Оллой жили в двадцати милях от города. Мы в этом городе прожили три года, однако, черт возьми, почти не выезжали за его пределы. Мне нравилось ехать по извилистым дорожкам. Вечерело, было приятно и тепло, вокруг простирались пастбища, заборы, коровы медленно двигались вокруг сенников. На заборах сидели краснокрылые черные птицы, а вокруг навесов кружились голуби. Мы проезжали сады, цветущие поляны с полевыми цветами и домики по обе стороны дороги.
- Вот бы и нам здесь домик, - сказал я.
Это была просто мысль, очередное желание, ничего не значащее.
