Главный дирижер Национальной оперы Украины Николай Дядюра летом праздновал свой юбилей в семейном кругу. Для публичного же празднования избрал любимую оперу «Набукко» Джузеппе Верди, которая с большим успехом была исполнена 26 сентября, а 29 сентября Николай Владимирович приглашает послушать Вторую Симфонию Густава Малера. («Воскресение», Auferstehungssinfonie) в исполнении Симфонического оркестра и хора Национальной оперы Украины (хормейстер – Богдан Плиш; солисты: Ксения Бахритдинова-Кравчук, сопрано и Анжелина Швачка, меццо-сопрано). О том, как становятся дирижерами, о своей жизни в этой художественной профессии «Дню» рассказал маэстро Николай Дядюра.
«ДАЖЕ ОДИН ОРКЕСТР ПО-РАЗНОМУ ЗВУЧИТ С РАЗНЫМИ ДИРИЖЕРАМИ»
- Николай Владимирович, профессия дирижера не столь популярна, как например, космонавт, врач или учитель, чтобы мечтать еще с детства. Как и когда вы почувствовали, что хотите стать дирижером?
- Путь у каждого свой, но, конечно, без базового музыкального образования никак не обойтись, это аксиома. Мои родители никакого отношения к музыке не имели: отец – инженер-строитель, мама – учитель физики. У меня все началось с художественной самодеятельности. Потом пошел в музыкальную школу, учился игре на трубе. Дальше было училище, и вот уже там я впервые попробовал заниматься дирижированием, это было очень увлекательно. В консерватории я учился на двух факультетах: оркестровый окончил, отслужил в армии, вернулся и окончил дирижерский класс профессора Романа Кофмана.
- Как состоялся переход от инструменталиста к дирижеру? И вообще, что такое дирижер?
- До сих пор не сформулировал это даже для себя. Было непреодолимое желание стать у пульта и творить музыку. Для того чтобы пойти на дирижерский факультет, я должен был, конечно, спросить разрешения у своего педагога по классу трубы Николая Владимировича Бердиева. Я боялся, что учитель будет недоволен моим желанием, но он сказал, что сам всегда мечтал стать дирижером, поэтому благословил: «Может, у тебя что-то получится!». Очень большую роль имеют педагоги в отношении будущего дирижера: в училище я занимался у Игоря Шпицберга, в консерватории – у Романа Исааковича Кофмана. У Кофмана класс был очень хорошим, но, я бы сказал, жестокий. Не все выдерживали.
- Интересно, в чем заключается жестокость, о которой вы говорите?
- Понимаете, в класс дирижирования приходят, как правило, сформированные музыканты, со своим виденьем, пониманием, с убеждениями, восприятием музыки, иногда и опытом. И здесь начинаются искры. Не всегда взгляды учеников совпадали с линией педагога. Никто никого ломать не собирался, но линия выстраивалась все же какая-то одна. Речь шла не только о технике дирижирования, о ремесле, которому Кофман очень хорошо обучал, речь шла о содержательной части произведений.
- Нотные знаки все одинаковые, а интерпретации разные. Где находят то, что называют стилем, манерой исполнения?
- Внутри себя. Даже один оркестр по-разному звучит с разными дирижерами. Все знают, что «форте» – это «сильно». Насколько сильно? Сильно у Моцарта и Шостаковича. Понимание и ощущение – только от себя. Но при этом вы должны безукоризненно владеть своим ремеслом, иначе – это самодеятельность.
- В год завершения учебы вы стали лауреатом Международного конкурса дирижеров «Мин-Он» и обладателем специального приза Японской ассоциации дирижеров. Как это помогло вам в дальнейшей карьере? Где началась ваша профессиональная деятельность?
- По завершении учебы меня направили – а тогда существовала система распределения молодых специалистов – очень далеко, как мне казалось, в глухую провинцию. Три года я работал главным дирижером симфонического оркестра Омской филармонии, и это в действительности был бесценный опыт, который я вряд ли получил бы, оставшись в то время в Киеве. Оркестр был очень хорошим, программа насыщенная. Поэтому, вернувшись домой и заняв должность дирижера Национальной оперы Украины, мне уже было что предъявить как профессионалу. С 1988 года театр – мой второй дом. Конечно, участие в таком престижном конкурсе как «Мин-Он» имело колоссальное значение! Сейджи Озава, который был председателем жюри, пригласил меня на стажировку в формате летней сессии в США. Это был очень интересный период: фестиваль, выдающиеся исполнители, студенты со всего мира. Смысл таких мероприятий в том, что приезжают самые знаменитые музыканты, творчески общаются с молодежью, наиболее одаренные попадают в поле зрения профессионалов, завязываются контакты. Там мне посчастливилось учиться под руководством самого Леонарда Бернстайна и Андре Превина. Там же у меня состоялась встреча, которую я никогда не забуду: с Николаем Гяуровым и Мирелой Френи. В рамках фестиваля они участвовали в концертном исполнении «Пиковой дамы». Я им понадобился для того, чтобы… поработать над дикцией. Но это дало мне возможность оказаться внутри репетиционного процесса, а не быть просто наблюдателем. А еще я получил от них бесценный подарок, которым пользуюсь и доныне: партитуру «Реквиема» Верди. Каждый раз, открывая эту партитуру, я вижу автографы двух великих певцов.
«Я НЕ ХОЖУ НА РАБОТУ, Я ЖИВУ ЭТИМ»
- Вас знают и как главного дирижера симфонического оркестра Национальной филармонии Украины.
- Когда после реконструкции открыли Киевскую филармонию, возник вопрос о создании симфонического оркестра. Я согласился на предложение возглавить новый оркестр, но при одном условии: чтобы был проведен 100-процентный конкурс. Я же видел, что предложенный мне оркестр состоял из артистов из разных коллективов. А я стремился создать целостный организм. Так и случилось. Мы сразу же получили грант от Японии на приобретение инструментов. Тогда, в 1995 году нас называли «оркестром будущего», и за короткое время он стал не только ведущим оркестром в Украине, но и заметной фигурой в международной музыкальной жизни.
- Тем не менее, театр вы не оставили. Как сосуществуют разные страсти: к симфонической, оперной, балетной музыке?
- Я бы назвал это страстью к театру. Верите, моим не единственным ли развлечением в годы учебы был театр. Я почти ежедневно здесь проводил время, я готов был слушать с утра до ночи все, что здесь происходит. Поэтому театр – это была не только мечта, но и цель. На мой взгляд, в театре собрано все лучшее. Как это может не подкупать, не соблазнять – иметь отношение к наилучшему! Ты за это отвечаешь. В твоих руках много. Дирижирование – это не профессия, это – жизнь. Я не хожу на работу, я живу этим. Это не громкие слова. Это не количество времени на рабочем месте – это результат того, что подготовил дома, в дороге, в процессе изучения, исследования.
- То есть не дирижером вы никогда не бываете?
- Получается, так. Я действительно не умею отдыхать. Причем я говорю это без тени позитива. Это же утомляет, отражается на здоровье.
- Ну, а во время сурового локдауна смогли отдохнуть?
- Лучше бы я работал! К сожалению, меня не обошел COVID-19 – я очень тяжело переболел. В планах было вплотную заняться итальянским языком. Но болезнь накрыла.
- По-видимому имели повод подумать о жизни, оценить уже пройденный путь?
- Да, мне есть, что вспомнить. И кроме родного театра, параллельно с которым работал за рубежом с мощными оркестрами: был главным дирижером Сеульского симфонического оркестра и Симфонического оркестра Кванг Джу в Южной Корее, Щецинского филармонического оркестра в Польше. А еще огромное количество концертных туров, фестивалей в Германии, Италии, Франции, Испании, Швейцарии, Турции. Это был очень ценный опыт. Речь не о заработке, а об опыте, потому что в годы учебы в Советском Союзе речь о каком-то обмене вообще не шла. Я выпускался в переломные годы, внезапная открытость мира нас просто поразила. Я и до сих пор храню те связи, которые возникли с первых выездов за границу. Меня часто приглашают в Японию, хорошие отношения сложились с парижским оркестром. Накопленный опыт и репертуар позволяют оперативно отзываться на интересные предложения. А если предлагают что-то, чего я еще не исполнял, особенно современную или малоизвестную музыку, с большим любопытством берусь за изучение материала. В мире столько музыки, которую еще бы хотелось сыграть!
- Поэтому относительно современной музыки: какая именно привлекает вас как потенциальный или уже проработанный материал?
- Очень люблю наших, украинских молодых композиторов: Сергея Пилютикова, Александра Родина, Александра Щетинского. Вот недавно состоялся конкурс украинской увертюры: очень талантливые композиторы есть! Украинская инструментальная музыка сейчас очень широко представлена в Филармонии, мощнейшие оркестры Украины включают в свои программы как национальную классику, так и современные произведения.
«КЛАССИЧЕСКАЯ МУЗЫКА ПОНЯТНА ВСЕМ, ПОТОМУ ЧТО ВЛИЯЕТ НА ЧУВСТВА»
- В советское время сотрудничество с композиторами декларировалось как первоочередная задача?
- В те времена практически все декларировалось. Искусство и спорт были частью идеологии. Не надо забывать, что по своей сути высокое искусство оперирует общечеловеческими ценностями, а не потребностями идеологии, понятиями политическими. Поэтому классическая музыка понятна всем, потому что влияет на чувства: она говорит о любви, ненависти, верности, измене. К годовщине трагедии Бабьего Яра мы исполняем Вторую симфонию Малера, которая называется «Воскресение». Это же очень символично для отмечания событий, которые нельзя забывать, чтобы они никогда не повторялись не только у нас, но и во всем мире.
- Почему в честь своего юбилея вы избрали именно «Набукко»?
- Я очень люблю эту оперу! Воспринимаю юбилейную дату не как подведение каких-то итогов, а лишь как повод еще раз продирижировать это прекрасное произведение! Дата есть, а ощущение какой-то межи, черты нет. Продолжаю работать, надеяться, мечтать.
