Сегодня одним из ключевых вопросов музыкального образования в Украине является его интеграция в европейское культурное пространство. К сожалению, эта актуальная, многоуровневая и политсодержательная проблема пока достаточно не осмыслена широкой общественностью, как и сами понятия «Болонская декларация», «Болонский процесс» и т.п. Естественно, такая ситуация требует более взвешенного отношения к интеграции и соответственно к парадигме, сохраняя при этом базовую основу нашей художественной школы.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПРОЛЕТКУЛЬТ
Следует определиться, что такое «Болонский процесс», и решить его основные ключевые требования. Среди них: расширение мобильности студентов и преподавателей в деле взаимного обогащения опытом обучения, востребованность выпускников всех стран на европейском рынке труда, обеспечение привлекательности европейской системы образования и другое. В свою очередь, это предусматривает введение двухциклового обучения (бакалавр, магистр); кредитной системы (учет трудоемкости учебной работы в кредитах); новых форм контроля над качеством образования (оценка не по содержанию обучения, а по умениям и навыкам, полученным выпускниками); стандартов транснационального образования и т.д.
Многие параметры реализации концептуальных положений Болонского процесса нами, естественно, осуществляются. А именно: в течение последних десяти лет мы фактически работаем в рамках аккредитационной системы (в 1996 году Национальная музыкальная академия имени П. Чайковского была одним из первых вузов Украины, получивших аккредитацию IV уровня); вводится кредитно- модульная система организации учебного процесса (когда студент может сдавать экзамены по отдельным блокам знаний и выбирать свою программу обучения, а не подчиняться семестровым требованиям (сессиям)). Сложнее обстоит дело со стандартами «образовательно-квалификационных характеристик» и «образовательно-профессиональных программ» (то есть задекларированными требованиями к самому процессу подготовки специалиста). С этой частью Болонских условий наши музыканты, да и все представители творческих вузов, не согласны.
Дело в том, что мы не можем формально отождествлять сущностные качества нашей художественно-образовательной школы с педагогическими установками европейского опыта ради достижения некой мобильности при межъевропейском обмене специалистами (музыкантами). Это неизбежно приводит к прагматичному, а потому исключительно прикладному подходу к задачам художественного образования. В истории нашего художественно-образовательного опыта это уже было. Реформирование консерваторской традиции в 20—З0-е годы пролеткультовскими идеологами как раз сводило все практически к утилитарному упрощению. Но время показало (с экспериментами музыкальных профшкол, техникумов, культпросветучилищ и музыкально-драматических институтов), что этот путь ошибочен. И мы вернулись к действительно жизненной структуре академического художественного образования, которое осуществляют музыкальные училища с уровнем «младший специалист» и академия с уровнем «специалист».
МОЖЕТ, ЛУЧШЕ ЕВРОПА К НАМ?
Отвечает ли украинский музыкально-образовательный опыт (то есть наши специалисты-музыканты) европейским требованиям в этой области? Судя по оттоку выпускников НМАУ в Европу и наплыву сегодня иностранных студентов в академию, ответ однозначен — да! Это говорит о необходимости менять вектор: не мы так безоговорочно под опыт Европы, а на паритетной основе и Европа имела бы позитив от украинского опыта и в целом стран СНГ. Действительно, какие основания разрушать содержание отечественного опыта обучения ради унификации форм, пригодных для других фигурантов. Это подход не государственный. В случае огульного приспособления нашего опыта к такого рода процессам мы окончательно потеряем трудоустройство наших музыкантов в Европе и иностранных студентов на рынке художественно-образовательных услуг.
Исторически в Украине сложилась очень хорошая система музыкального образования. Одна из лучших в мире и, к тому же, признанная на Западе. Имея на своей территории 33 музыкальных училища, мы убедили Министерство образования в целесообразности переименования среднего звена музыкальной подготовки — училищ — в колледжи. Именно училища будут готовить «бакалавров», а окончившим консерватории — музыкальные академии — будет присуждаться степень «магистра». Таким решением в духе европейского культурного единения мы тем самым сохраним высокий профессионализм молодых людей, обучающихся в Украине музыкальному искусству. С другой стороны, что немаловажно, будут сохранены рабочие места в учебных заведениях среднего звена.
Я хочу подчеркнуть, что в Украине «бакалавр» по отдельным специальностям был введен еще в 1996 году, в то время как во многих странах Европы (кроме Великобритании) он только обсуждался. В том числе и среди тех, кто участвует в Болонском процессе (скажем, в Германии нет уровня «бакалавр»). То есть, уровень «бакалавр» и в Европе однозначно не воспринимался. А мы спешим, как говорят у нас в Украине, «поперед батька в пекло».
После «бакалавра» желающие получить высший уровень, должны получить квалификацию «магистр». Обучаясь соответственно не менее пяти лет. «Магистр» — это действительно качественно новый уровень в сравнении с предыдущим. Правда, возможен вариант для тех, кто не дотягивает до квалификации «магистр» — это «специалист». Он исторически сформирован, причем на базе отечественного культурно-феноменологического способа познания. Это стабильная константа непрерывного обучения, которая аккумулирует и репродуцирует фактически весь художественный логос славянского мировосприятия.
Что касается квалификационного уровня «магистр». Его следует вводить в нашу образовательную практику, но только на базе полного объема обучения «специалиста». Для нас принципиальными в связи с этим являются два вопроса. Первый: «магистр» — это другой уровень образования (после пяти лет для «специалиста»), который получают не за счет сокращения предыдущего. Второй: нам нужен, исходя из специфики нашей, в частности музыкальной, профессии, магистр трех возможных квалификаций: исполнительского, педагогического и научного направлений. Надо приложить усилия, чтобы утвердить такой статус магистра в общей системе законодательства о высшем образовании. С другой стороны, тщательно и детально разрабатывать учебные планы этого, довольно нового для нас звена музыкального образования.
В связи с этим замечу, что в европейских высших музыкальных учебных заведениях науки о музыкальной культуре (то есть историко-теоретических факультетов) нет: в Европе, как известно, музыковеды традиционно готовятся в гуманитарных университетах. А у нас музыкальная деятельность и ее научное осмысление — в одном профильном вузе. Это особое обстоятельство. Исполнительство и наука, стимулируя одно другое, дают нашей школе определенные преимущества в сравнении с европейской практикой, в том числе возможность многопрофильного толкования уровня «магистр».
МУЗЫКАНТ ИЛИ ТЕОРЕТИК?
Ныне возникает много кривотолков по поводу проблемы: должен ли музыкант-исполнитель — пианист, скрипач, баянист — писать и защищать магистерскую научную работу? Очевидно, для некоторых специальностей — теоретических, музыкально-педагогических — написание такой работы свидетельствует о профессиональном мастерстве. Но если выпускник — лауреат нескольких международных конкурсов, он должен доказывать звание магистра не написанием такого труда, а серией концертных программ. Именно в этом, а я высказываю позицию всех ректоров музыкальных вузов Украины, заключается наша позиция, которая дает возможность укрепить понимание Болонского процесса в славянском образовательном пространстве, и, прежде всего, дать возможность музыканту-исполнителю своим творчеством заслужить звание магистра. К слову, а не на его ли профессионализме держится мировая школа исполнительства?
Как видим, именно «магистр», этот второй компонент двухкомпонентного обучения Болонского проекта, мы внедряем с пониманием интересов всех сторон. То есть, творчески входим в названный процесс. Стать мобильными на арене европейской музыкальной жизни можно только при условии одинакового использования опыта зарубежного и нашего национального художественного образования.
Иными словами, двигаясь в направлении Болонского процесса, мы можем системно модернизировать образовательно-квалификационную структуру, в частности, музыкального обучения, но с учетом нашего конкурентоспособного опыта.
Думаю, уместным будет рассмотрение этой проблемы со стороны общественно-социальной. К сожалению, неоспоримым фактом является то, что и у уже выпущенных нашими вузами «бакалавров» и «магистров», и у тех, кто окончит их в дальнейшем, как известно, очень низкая заработная плата. Более того, не установлена даже разница в зарплате этих ступеней образования ни в российском, ни в украинском законодательстве. Это говорит о том, что стоимость их на рынке труда пока не обсуждается. Не обсуждается и вопрос государственного финансирования предлагаемой модели многоуровневой подготовки специалистов. То есть, налицо неопределенность места этих специалистов на рынке труда.
К сожалению, сегодня о преимуществах вхождения в объединенный европейский образовательный процесс «раструбили» по всем возможным каналам, а о конкретных аспектах этой интеграции подумать не пожелали. С одной стороны, нам говорят, что это не унификация, а широкий доступ к разнообразию образовательных достижений разных стран, с другой — навязывают жесткую модель обязательных стандартов (ОКХ и ОПП). Это означает, что мы должны словами описать формирование художественного продукта (искусства музыки), который априори на слова не переводим. Может ли учебная нагрузка музыканта измеряться так называемым «кредитом», а кредит предопределять оценку результатов его творчества (композиторского, исполнительского и т.д.)? Безусловно, такая постановка вопроса абсурдна.
О РЕФОРМИРОВАНИИ ВУЗОВ
Если и реформировать нашу систему, то, по моему мнению, только в структурной плоскости. В частности, наша отрасль, конечно же, нуждается в определенных преобразованиях. Но они могут осуществляться не только путем копирования опыта европейской системы, но и путем мощного внедрения наших образовательных ресурсов во внешний рынок. Этот путь сложный, ибо, естественно, спровоцирует сопротивление другой стороны (Европы). Но это уже будет условием действительно преобразовательных процессов нашей системы. Тут мы подумаем не только о правилах отношений с отечественным заказчиком нашего выпускника, но и с зарубежным заказчиком. А это уже требует адекватных структурных схем деятельности наших вузов. Например, сегодня актуальны не только учебные комплексы, которые мы как следует еще не сформировали, а уже учебно-производственные, которые отрегулируют оптимальный вариант отношения количества и качества выпускника консерватории с реальной потребностью в них общества.
Постсоветское высшее образование нуждается не в подгонке к общеевропейским стандартам, ибо тем самым в любом случае снижается наша конкурентоспособность. А наоборот: отстаивая и развивая свой принцип формирования фундаментальных знаний нашей образовательной системы, необходимо постигать культуру рыночной самоорганизации (и на уровне воспитания студентов и, собственно, выживания вузов). Это означает желание не столько сохранить неизменной систему, сколько стать на путь эволюционных изменений, а это уже не совсем то, что от нас «требует» Болонская декларация.
Конечно, проблемы связанные с особенностями нашего вхождения в Болонский процесс, ждут своего разрешения. Информация, высказанная в этой статье, дает представление об этапе, на котором мы сегодня находимся, об очередных задачах, которые следует решать сейчас. Но главное, что я хотел подчеркнуть — из каких принципиально важных позиций мы должны исходить (в ближайшие пять лет, то есть до 2010 года — окончательного срока осуществления Болонского проекта) в движении к интеграции с Европой.
