Национальное агентство по обеспечению качества высшего образования (НАОКВО) — независимый коллегиальный орган, создание которого предусмотрено Законом Украины «О высшем образовании» 2014 года. Его деятельность началась не безоблачно, ведь первый его состав по целому ряду обстоятельств так и не начал свою работу. В 2018 году произошла «перезагрузка» Национального агентства — Законом Украины «Об образовании» 2017 года были изменены принципы избрания членов агентства, новый состав был избран международной конкурсной комиссией и утвержден Кабинетом Министров Украины в декабре 2018 года. В конце февраля 2019 года Национальное агентство официально начало деятельность, впрочем, вокруг этой деятельности до сих пор существует много контраверсионных суждений, создается немало ложных мифов и ставится вопрос нецелесообразности его существования.
Национальное агентство, имеющее целью стать катализатором качественных изменений в системе высшего образования с целью формирования культуры его качества, вызывает немалое сопротивление среди чиновников и представителей академического сообщества, которые не готовы к изменениям и не имеют мотивации приблизить систему украинского высшего образования к лучшим западноевропейским образцам.
Мы встретились с членом Национального агентства, единственной в его составе представительницей творческой сферы, главой отдела международных научных и художественных связей Национальной академии искусств Украины, самым молодым в Украине доктором искусствоведения Лесей Смирной, чтобы развеять мифы вокруг этой независимой институции, обсудить проблемы и вызовы, стоящие перед образованием, в том числе и художественным.
«МОТИВАЦИЯ ОДНА — ПРИБЛИЗИТЬ УКРАИНУ К ЛУЧШИМ СТАНДАРТАМ КАЧЕСТВА ОБРАЗОВАНИЯ»
— Пани Леся, как оцениваете трансформации высшего образования сегодня?
— Любые трансформационные процессы — дело не только непростое, а часто болезненное: что-то постоянное вряд ли хочет меняться само, а если это происходит с постоянным извне, пытается оказывать сопротивление. Высшая школа в Украине, так же как и в других странах центральноевропейского региона, стала объектом всевозможных попыток реформирования после 1990 года. И мы не уникальное в этом смысле посткоммунистическое государство, которое пытается ускоренными темпами наверстать то, что европейские страны постепенно формировали десятилетиями, поняв ошибочность образования в прежнем формате.
Впрочем, как страна с вязким постколониальным наследием, в процессе реформирования мы движемся не всегда по убедительной, а отчасти, как выдает практика, по несколько турбулентной траектории. С одной стороны, существует четкое осознание потребности в модернизации образовательного пространства в соответствии с современными европейскими образцами, с другой — еще более четко наблюдается отсутствие общественного и государственного консенсуса в вопросах стратегических преобразований форм высшего образования. Основы модернизации заложил первый реформаторский Закон «О высшем образовании» 2014 года, где Украиной были заявлены новые смысловые доминанты, которые должны были произойти в поле евроинтеграционных процессов. И мотивация одна — приблизить Украину к лучшим стандартам качества образования, формировать культуру качества и вместе с тем сохранить традиции и потенциал национальных школ.
— Какие угрозы и вызовы для высшего образования вы видите сегодня?
— Самая острая проблема — это общегосударственная инструментарная растерянность, отсутствие эволюционно меняющейся гуманитарной политики, а с ней — нивелирование гуманитарной составляющей высшего образования. Именно последняя формирует ценностные ориентации, способы восприятия молодым человеком окружающего мира, по уши погруженного в гаджеты и пропитанного блоговской «способностью сознания». Поэтому ведущей в современном высшем образовании должна быть переориентация на усиление гуманитарной составляющей — через изучение истории, культуры, языка. Именно это, а не традиционные технические науки и естествознание, которым меняться и не очень нужно, стоит лишь следить за мировыми достижениями, — сможет заложить истинную основу гражданского общества и «спродуцировать» его представителей — людей национально ориентированных и гуманно настроенных. Одна из моих любимых цитат философа Ивана Ильина, который называл это духовным пониманием родины и говорил: покажи мне, как ты веруешь и молишься, как ты поешь и читаешь стихи, что ты называешь «знать» и «понимать», кто твои вожди, гении и пророки, — и я скажу, какой нации ты являешься сыном.
Теперь ко всем проблемам добавилась пандемия и переход большинства высших учебных заведений на дистанционную форму. Впрочем, нет ничего вечного под солнцем, но эти временные меры, возможно, приведут и у чему-то положительному в самонаполнении человека новыми смыслами, пересмотром привычного отношения к жизни, выработкой новых векторов дальнейшего собственно человеческого, а затем и профессионального движения, не в последнюю очередь в чем-то поможет каждому из нас стать немного другим. В конце концов, покажет, какое образование может действительно проходить дистанционно, а какое принципиально не может.
ПАНДЕМИЧЕСКИЕ ВЫЗОВЫ СОВРЕМЕННОСТИ
— Учебные заведения во всем мире сегодня стараются приспособиться к условиям пандемии, учитывая, что это довольно необычные условия. А как сегодня происходит обучение в художественных вузах, учитывая особенности получения творческого образования?
— Да, художественные вузы в чем-то напоминают медицинские, однако обучение в художественных вузах отличается от подготовки специалистов в других сферах также гуманитарного знания (социология, политология, экология, экономика, юриспруденция, культурология, в меньшей степени искусствоведение). Не только потому, что в них трансляция готового знания и готовых проблемных вопросов не предусматривают необходимости индивидуального контакта с каждым из студентов (главное, чтобы человек услышал и пожелал осмыслить, впитать), а потому, что индивидуальный контакт преподавателя со студентом в художественном вузе — как и, например, в медицине — требует конкретной личностной демонстрации собственного мастерства, что поможет увидеть художественную форму не так, как студент к этому привык, с другого ракурса, в другом освещении творческого задания.
В процессе художественной подготовки оказывается задействованной не только составляющая сознания талантливого человека, которую можно совершенствовать во время привычных теоретических занятий (лекции / семинары) или самосовершенствования, но и, так сказать, психосоматическая, телесная составляющая, которая требует многочасовых индивидуальных тренировок, истончение «профессиональных движений». Это очень сложно сделать дистанционно. Представьте себе будущего акробата из Киевской академии эстрадного и циркового искусств или скрипача из консерватории, или будущего скульптора: на смартфоне делать сальто или совершенствовать рисовальное мастерство не научишь так же, как и делать операции на сердце.
В общем, художественное образование, я бы сказала, имеет дело не столько со смысловыми, как с принципиально пространственными, даже «телесными» явлениями в обучении, и всем существом отрицает налаживание виртуальной дистанции между преподавателем и студентом. Так что дистанционное обучение в художественной сфере является ложным, искусственным, ситуативно вынужденным в текущих условиях эрзацем истонного обучения искусству, и по своей сути такое обучение не может расцениваться как полноценное.
Для меня важна также артистическая составляющая. Вспоминаю лекцию итальянского искусствоведа, изобретателя понятия «трансавангард» Акилле Бонито Оливы, которую несколько лет назад он прочитал во время визита в Киев. Не так смысловой слой сообщаемой информации, острота мысли, остроумие, стройность логики изложения, как харизматичная артистичность представления всей этой роскоши лектором здесь и сейчас, — его движение по аудитории, его жесты, его паузы и вглядывание словно в глаза каждого слушателя — производили впечатление, которое и должна производить качественная лекция по проблемам искусства. Хотя речь идет не о практических занятия живописью или актерским мастерством, о подготовке скрипача или певца, — лишать студента искусной искусствоведческой лектуры или любой другой, что требует артистизма, является непременным условием существования самой традиции трансляции навыков, умений и знаний.
— Чем для вас является академическое сообщество, существование и сущность которого не зависит от нынешних вынужденных обстоятельств?
— Ученому, представителю академического сообщества сегодня сложно строить собственную системную научную стратегию. Лично меня государство, к сожалению, больше не убеждает в ценности (и полезности) того дела, которым я занимаюсь. Гуманитарная наука у нас стала сплошным волонтерством, и для того, чтобы быть успешным на научном поле, ты должен иметь собственный ресурс, собственный толчок к занятиям наукой. Может, так и должно быть?
Недовольство большинства гуманитариев вызывает законодательно установленная ??необходимость наличия публикации в изданиях, принадлежащих к наукометрическим базам Scopus или Web of Science. Их можно понять. Поскольку в Украине, например, вообще отсутствуют искусствоведческие и культурологические издания, зарегистрированные в этих базах, а места для всех в зарубежных бесплатных изданиях не хватает, бремя платить немалые средства за публикацию ложится на плечи авторов, большинство из которых такой возможности лишены: живем в «обществе выживания», а не «обществе потребления», как остальные страны цивилизованного мира. Но ведь Агентство понимает, что нужно диверсифицировать требования к наличию у ученого публикаций в разных областях, таких как, например, для физики и искусствоведения. Этот вопрос актуален, и его нужно довести до приемлемого и логического законодательного результата.
НЕ ДОПУСТИТЬ ГИБЕЛИ АКАДЕМИЧЕСКОЙ НАУКИ
— Как, по вашему мнению, соотносятся формальные требования аккредитации образовательных программ с качественными составляющими «предоставления образовательных услуг»?
Меня как ученого и практика-педагога интересует не столько формальный аспект оценки научной программы в НАОКВО по тем или иным критериям, но и что будет происходить с нашей академической средой через пять или десять лет. Ведь представители этой среды эклектично распыляются и на собственном примере показывают, как погибает академическая наука.
Так вот о том, как погибает академическая наука и академическая среда, уже давно сказал Умберто Эко. Если раньше высшее образование имело привилегированный характер, теперь произошли процессы его массовизации. Лекция профессора была событием, и профессор воспринимался как учитель, а не «продавец знаний» (по Максу Веберу), который работает на потоках и едва узнает студентов в лицо. И если на Западе профессор может привлекать к образовательному процессу ассистентов, то сейчас институт асистентсва, по крайней мере в художественных вузах, прекратил существование, должности ассистента — то есть человека без ученой степени — нет в штатных расписаниях вузов, хоть в законе эта должность прописана.
Наше Агентство осознает важность и обособленность характера художественного образования, его отличие от других форм, соблюдается, если можно так сказать, хрупкое отношение к творческим людям, понимает, что искусство держится на тандеме жизни и хаоса, и это особая «среда обитания», которую очень просто опорочить и поэтому нужно внимательно беречь. Но вместе с тем наблюдается и некая деградация художественного образования, поскольку старшее поколение преподавателей уходит, а молодые мастера не очень хотят впрягаться в эту академическую потасовку, и именно для них в первую очередь должны создавать необходимые условия карьерного роста, открывать зеленую улицу.
Поскольку в ближайшем трудно увидеть какие-то кардинальные изменения, Национальному агентству следует настойчиво, вдумчиво и осторожно внедрять новое, что в человеческой жизни лишь с течением времени способно стать чем-то объективным для всех и убедительным для каждого. Так же мы и стремимся действовать.
Фото из личного архива Леси Смирной
