Когда бываю во Львове и прохожу возле Университета, который носит имя Ивана Франко, а также возле Научной библиотеки, которая почему-то названа «имени Василя Стефаника» (они находятся совсем рядом), поневоле возникает мысль об исторической несправедливости. Да, И. Франко какое-то время учился во Львовском университете. Однако вынужден был оканчивать университетские студии в Черновцах. Не мог он во Львовском университете и защитить докторскую диссертацию — пришлось с ней направиться в Вену. Не взяли работать И. Франко во Львовский университет и тогда, когда он уже имел докторскую степень. Для него этот университет был не матерью-наставницей, а, скорее, мачехой. Теперь он носит его имя. Парадокс?
Но если И. Франко и имел какое-то отношение к Львовскому университету, то я, честно говоря, не знаю, какое имел отношение Василь Стефаник ко Львову и, в частности, к Оссолинеуму, в помещении которого в настоящий момент находится библиотека, названная его именем.
То, что указанные научные и культурные институции Львова носят имя И. Франко и В. Стефаника, — это наследие советских времен. Когда большевики советизировали Галичину, в частности Львов, им важно было (по крайней мере на первых порах) продемонстрировать свое псевдорасположение к украинской культуре. Таким образом, Львовский университет получил имя И. Франко, который трактовался в советской литературе как «революционер-демократ» и даже как сторонник марксизма. Соответственно, Львовская научная библиотека получила имя «певца крестьянской недоли» В. Стефаника, к которому советская власть демонстрировала откровенную благосклонность.
Во времена независимости никто не поднимал вопрос о том, чтобы избавиться от этого советского наследия. Это и понятно. Постановка такого вопроса не была бы воспринята с пониманием. Ведь И. Франко и В. Стефаник трактовались и трактуются как знаковые фигуры нашего национально-культурного пространства. Хотя можно было найти более адекватные фигуры нашей национальной истории, именами которых стоило бы назвать эти институции.
Почему бы, например, не назвать Львовский университет именем Михаила Грушевского, который долгое время работал в этом учебном заведении, где он фактически сотворил знаменитую «Историю Украины-Руси»? Разве М. Грушевский менее значим для нас, чем И. Франко? И разве этот человек должным образом у нас уважен?.. В отличие от И. Франко, именем которого названы не только высшие учебные заведения, разные культурные учреждения, улицы, родное село и областной центр. Такого даже Тарас Шевченко не удостоился! Хотя какое отношение имел И. Франко к прежнему Станиславу (ныне — Ивано-Франковск)?
Но не будем трогать Львовский университет. Скажут, чего доброго, что я посягаю на святое. Обратимся к библиотеке. Ее становление связано с именем Василия Щурата — человека незаслуженно забытого, который, как по мне, сделал больше для нашей культуры, чем «певец крестьянской недоли». Несколько слов об этом действительно выдающемся человеке, который проявил себя в разных сферах — прежде всего в педагогике и науке.
Родился В. Щурат в 1871 г. на Галичине. Высшее образование получал во Львовском и Венском университетах, где изучал славянскую филологию. В 1903—1904 гг. студировал в Страсбурге, изучая вопросы схоластики эпохи Р. Декарта.
В. Щурат преподавал в государственных гимназиях Перемышля, Бродов, Львова. Заявил о себе как талантливый ученый. Его разведки, преимущественно касающиеся вопросов украинской культуры, отмечались не только высоким научным уровнем, скрупулезностью, но и часто неординарностью.
Об этом засвидетельствовал его первый научный труд «Слово Даниила Заточника» (1896), который он посвятил оригинальной памятке древнерусской письменности. Немало внимания он уделял изучению истории философии на украинских землях. В 1908 г. во Львове увидела свет его работа «Українські джерела до історії філософії». Отметим, что в то время почти никто не говорил о существовании особой украинской философии. Автор пытался показать, что византийский христианский неоплатонизм оказал решающее влияние как на западноевропейскую, так и украинскую философскую мысль в эпоху Средневековья и последующие времена. Ученый считал, что восточные отцы церкви Иоанн Златоуст, Василий Великий, Григорий Нисский, Григорий Назианзин принадлежали «с самых древних времен к самым популярным писателям на Украине». Из их произведений Украина училась «мыслить по-философски». И мы не должны «стесняться своих давних учителей», поскольку их произведения были и источником мудрости Запада. В. Щурат даже написал исследование о распространении произведений Иоанна Златоуста на Руси. Словом, он пытался показать духовное единство европейского Запада и Украины.
Исследователь считал, что в ХIV ст. происходит культурная переориентация Украины с Востока на Запад, в т.ч. и в плане философских заимствований. Однако, указывал он, «когда на исходе ХІV ст. Украина стала обращаться с Востока на Запад, она, очевидно, не обращалась к чему-то такому, что было бы для нее необычное, новое. С той мудростью — а имею в виду прежде всего схоластику Западной Европы — она была уже осведомлена. Значение того обращения на Запад лежит в чем-то другом, а именно — в континуации философских студий».
Ученый писал, что в украинских православных школах, появившихся в конце ХVІ—ХVІІ вв. (во Львове, Остроге, Киеве и других городах), преподавалась схоластическая философия, подобная неосхоластике в иезуитских коллегиях. По его мнению, заметному влиянию схоластики подвергся Петр Могила, который, возможно, учился во Франции, в иезуитской коллегии Лэ Флеш, а его наставниками могли быть учителя известного философа Рене Декарта. В. Щурат призывал изучать рукописи украинских схоластиков, прежде всего профессоров Киево-Могилянской академии, а также анонимных авторов, которые могут оказаться интересными для историков философии.
К сожалению, последующие украинские исследователи проигнорировали этот призыв и сосредоточили внимание на других моментах. Лишь в 60—80 гг. ХХ ст. наступил период изучения схоластических лекций профессоров Киево-Могилянской академии. И схоластика киево-могилянцев теперь уже стала частью «общепринятой» истории украинской философии.
Есть у В. Щурата и немало оригинальных и интересных студий по истории украинской литературы, которые еще ждут своих исследователей.
Показательно, что в 1915 г. ученый возглавил Научное Общество имени Шевченко — эту, фактически, первую украинскую академию наук. Во главе этой институции он оставался до 1923 г. То было непростое время — Первая мировая война, во время которой Львов оказался на некоторое время в руках русских оккупантов, разгромивших здесь украинские культурные учреждения; польско-украинская война 1918—1920 гг., захват Львова поляками, которые преследовали украинских деятелей; в конечном итоге, первые годы становления Польского государства с его неблагосклонной политикой относительно украинцев. В таких условиях нелегко было сохранить Научное Общество имени Шевченко, обеспечить его функционирование. Но В. Щурат справляется этой непростой задачей.
В 1921 г. ученый отказался присягать на верность Польскому государству. Это было проявление гражданского мужества. В межвоенный период он работал директором частной гимназии сестер василианок, которая стала мощной ячейкой украинства. Из ее стен вышло немало деятельных людей, посвятивших себя украинскому делу. В частности в этой гимназии преподавала легендарная Елена Степанива, мать известного украинского историка Ярослава Дашкевича.
В 1921 г. В. Щурат стал ректором Украинского тайного университета во Львове. История этой институции такова. Во времена Австро-Венгерской империи Львовский университет трактовался как польско-украинское высшее учебное заведение, где существовали украинские и польские кафедры. Правда, последние заметно преобладали. С созданием Польского государства Львовский университет был превращен в польское учебное заведение. Украинцам в нем не осталось места. В таких условиях львовская украинская профессура организовала свой тайный университет. Он, конечно, не признавался государством, не финансировался, даже не имел своего помещения. Профессора проводили занятия у себя на квартирах.
Несмотря на неофициальный характер Украинского тайного университета, его слушатели имели возможность продолжать свои студии в высших школах Европы (кроме Польши и, конечно, СССР). Полученные ими здесь оценки на экзаменах и зачетах засчитывались в европейских учебных заведениях.
Украинский тайный университет, несмотря на непростые условия, просуществовал до 1925 г. И опять же важную роль в его функционировании сыграл В. Щурат.
Признавая заслуги В. Щурата как ученого и организатора науки, его избрали действительным членом Всеукраинской академии наук, которая действовала в советской Украине, но не была советской институцией. Однако в 1930 г. в связи с процессом по делу членов Союза Освобождения Украины, когда осудили выдающихся представителей украинской интеллигенции, В. Щурат в знак протеста отрекся от этого членства. Это тоже можно считать актом гражданского мужества, как и упоминавшийся отказ В. Щурата присягать на верность Польскому государству.
Когда в сентябре 1939 г. во Львов пришли «советские освободители», начались репрессии, затронувшие и национально сознательных украинцев. Правда, они обошли В. Щурата. Все-таки он был человеком преклонных лет — ему было уже под 70. К тому же «освободителям» нужны были украинские культурные деятели, которым они даже предоставляли возможность руководить некоторыми учреждениями, чтобы создать у галичан иллюзии, что советская власть беспокоится об украинцах. В. Щурату предложили возглавить Львовскую научную библиотеку, которая создавалась на базе Оссолинеума.
Здесь стоит сказать несколько слов об этой институции. Оссолинеум — польский культурный центр, действовавший во Львове; в его состав входила большая библиотека печатных книг и рукописей; значительная часть этой коллекции имела отношение к украинской культуре и истории.
Понимал ли В. Щурат, что большевики хотят его использовать в своих целях? Наверное, да. Но, с другой стороны, он понимал, что ему дают возможность создать важное культурное учреждение, которое может послужить украинцам. И он воспользовался этим шансом.
Под его руководством во Львове была создана украинская научная библиотека. Он также преподавал во Львовском университете. Когда в 1941 г. Львов оказался в немецких руках, библиотека, поменяв вывеску, продолжала работать. И руководил ею В. Щурат.
Продолжал он руководить ею и в послевоенный период, когда Львов опять оказался в советских руках. Тогда СССР, пытаясь создать себе сателлита, т.н. «народную Польшу», готов был пойти на определенные уступки полякам. Последние, в частности, требовали, чтобы им передали богатую коллекцию Оссолинеума. Она была упакована, и ее готовили к транспортировке во Вроцлав, где предусматривалось восстановление этой институции. И все же В. Щурат добился того, чтобы часть коллекции осталась во Львове. И если сегодня во Львовской научной библиотеке имеется немало старых книг и рукописей — то здесь довольно большая заслуга В. Щурата.
Умер В. Щурат в 1948 г., прожив долгую жизнь. Но эта жизнь действительно была содержательной — почти до последней минуты.
Понимаю, что никто (особенно сегодня!) не назовет Львовский университет именем М. Грушевского, а Львовскую научную библиотеку — именем В. Щурата. Но не стоит ли подумать над тем, чтобы почтить память в этих институциях упомянутых людей? Почему у входа во Львовский университет не поставить хотя бы скромные бюсты М. Грушевскому, как преподавателю этого учебного заведения, и В. Щурату, как ректору Украинского тайного университета. А при входе в Научную библиотеку им. В. Стефаника повесить мемориальную доску, которая бы рассказывала, что организатором этой институции был В. Щурат. А то кое-кто, вероятно, думает, что В. Стефаник имел какие-то заслуги в становлении этой библиотеки.
...И в завершение. Украинская история и культура чрезвычайно богаты. Другое дело, что мы не знаем этого богатства. В советское время нас приучили, что украинцы имеют лишь несколько достойных уважения героев. Это — «революционеры-демократы» Тарас Шевченко, Иван Франко, Леся Украинка, объединитель Украины и России Богдан Хмельницкий, «крестьянский философ» Григорий Сковорода. Ну, еще несколько фигур, которые более-менее вписывались в контекст советской идеологии. С тех пор мало что изменилось.
Мы и дальше продолжаем уважать подсунутых нам советскими идеологами героев. Разве что пытаемся их немного переосмыслить в духе новых веяний. Но, кроме «революционеров-демократов», у нас были Николай Костомаров, Пантелеймон Кулиш, Олена Пчилка, Михаил Драгоманов; кроме «крестьянского философа», была у нас блестящая плеяда мыслителей Киево-Могилянки и Черниговского «Атенея»; кроме Богдана Хмельницкого, имели мы замечательных полководцев и политиков, которые не тянули нас в Москву, а приближали к Европе, вспомним хотя бы Константина Ивановича Острожского и Петра Конашевича-Сагайдачного. При желании можно вспомнить и десятки разных имен выдающихся украинцев, которые так и остаются не уваженными должным образом. В конечном итоге, эта дань памяти нужна не им — они отошли в мир иной. Она необходима нам, живым.
