Моноспектакль создан по пьесе Лейлы Александер-Гарретт (Лондон) — писательницы, переводчицы, которая работала с Андреем Тарковским во время съемок его последнего фильма «Жертвоприношение» (в 2009 году вышли ее книги «Андрей Тарковский: собиратель снов» и «Андрей Тарковский: Фотохроника «Жертвоприношения»).
«Ночной Гаспар. Повешенный» поднимает вопрос о том, что в жизни каждого человека наступает момент, когда рушится «политкорректный мир», когда в свете дня обнажаются подлость, ложь, измена самых близких людей, и человека охватывают ощущения вины, собственного ничтожества, страха и безвыходности, под гнетом которых можно выжить, но и можно сломаться. Лишь нырнув в пограничное состояние и заглянув вовнутрь себя, в самые сокровенные уголки своего сознания, лишь взглянув — пусть с ужасом! — правде в глаза, человек обретает силу и благородство. На премьере в Киеве была автор, а после спектакля актриса Тамара Плашенко рассказала «Дню» о своей новой работе.
— Вы имеете свой оригинальный стиль сценического существования, который выделяется из доминирующей в украинском театре традиции. Кто на вас повлиял в вашем становлении?
— Как-то занималась английским языком и, переведя корень слова «оригинальный», я поняла глубже его содержание. Словарь давал немало вариантов перевода, среди которых и «начало координат», и «источник», и «возникновение», и прилагательные «самобытный» и «творческий». Потому стиль мой идет от самой меня, которую я все еще не знаю, но обращаюсь к своему источнику. А влияния? О, их так много в пространстве мирового театра и кино! Но когда говорить о конкретном существовании, то, главным образом, это Театр на Подоле Виталия Малахова, с которым я сотрудничаю уже 33 года. Он, как рентгеновский луч, способный проникать в человека сквозь его защитные оболочки, безжалостно изымает из актера все надуманное и фальшивое. Еще один человек, благодаря которому я стала такой как есть, это, конечно же, мой муж — Александр Крыжанивский, с которым я познакомилась и вышла за него замуж именно в театре Малахова. И это, бесспорно, наш сын, Владимир. Они спасают меня от безвкусицы в быту, и в театре — они моя крепость. Когда еще говорить об очевидных влияниях, то это актеры нашего Театра на Подоле — Галя Ткач, Володя Кузнецов и актеры Нового театра на Печерске — Игорь Рубашкин и Катя Кистень, театральные режиссеры — Олег Липцин, Андрей Жолдак, Лариса Парис. Ну, а Виктор Шулаков, известный украинский режиссер и педагог, — это просто точка отсчета моего театрального существования: в школьные годы я попала к нему в пионерский театр. С момента, когда я попала на экзамен второго курса педагога и режиссера московского ГИТИСа Анатолия Васильева, в конце 1980-х, где заочно учился мой муж Александр Крыжанивский, я попала под влияние этой школы.
— Тамара, вы заслуженная артистка Украины, но регулярно посещаете театральные тренинги и мастер-классы.
— Это очень интересно! Там ты можешь много о себе узнать. Ты можешь также снять излишнее напряжение, пробудить мышцы, которые почти никогда не используются тобой ни на сцене, ни в жизни, открыть скрытые возможности — физические и творческие. Для меня это путь к интуиции и свободе от предубеждений. Если мастер, который ведет тренинг, талантлив, как Григорий Гладий или Тадаши Эндо, ты видишь через него много новых возможностей театра. Я говорю лишь о себе, о своем организме. Мне это нужно, это двери, через которые я могу войти в артистическое состояние, не похожее на состояние бытовое. Подчеркиваю, для меня эти два состояния — бытовое и творческое — как черное и белое.
— Откройте секрет, как у вас происходит процесс создания сценического образа?
— С разными режиссерами это происходит по-разному. Например, художественный руководитель в Театре на Подоле Виталий Ефимович Малахов очень наблюдательный человек, потому его режиссура насыщена жизненными подробностями. Я люблю с ним работать, он помогает сделать образ человечным, интересным для зрителя. А Александр Крыжанивский, напротив, — акцентирует внимание на том, в чем заключается мир людей, и есть мир идей, которым, собственно, и оперирует театр. В настоящее время я одновременно прорабатываю противоположные процессы создания образов в театрах Малахова и Крыжанивского. Когда же я одна остаюсь, без режиссера, то пользуюсь чем-то третьим. Мне интересно наблюдать жизнь в жизни, а на сцене люблю видеть художественную персону. У нее и мысли, и тело направлены в более тонкий мир, в жизнь духа.
— Расскажите о своей последней моноработе «Ночной Гаспар. Повешенный», которая стала репертуарной в Новом театре на Печерске.
— Эта история для меня очень интересна и дорога. Все началось со случайной встречи с Лейлой Александер в 1995 году в Шотландии. Я с Театром на Подоле принимала участие в Международном театральном фестивале в Эдинбурге. Играли «Ночь чудес» Шекспира. После спектакля к нам пришли с поздравлениями две молодые женщины. Я сразу узнала одну из них. Это была женщина с фотографии, я ее запомнила из первой книги «О Тарковском», которую написала после его смерти сестра, Марина Тарковская. Там фото, датированное 1985 годом: в Стокгольме за праздничным столом рядом Андрей Тарковский и Лейла Александер. Их улыбки, атмосфера фотографии — необыкновенные и лучезарные. Я поделилась с ней своими ощущениями, она поблагодарила за спектакль. Таким было первое знакомство. Больше мы не сталкивались, вплоть до 2010 года.
— А когда судьба свела вас во второй раз?
— Лейла при новой встрече рассказала, что написала в 2004-м пьесу для одной актрисы, и она решила, что именно я справлюсь с этой ролью. Несколько случайностей свели нас снова, ведь между нами никаких контактов не сохранилось.
Два года тому назад Новый театр на Печерске был вынужден освободить помещение на улице Шелковичной. Александр Крыжанивский обратился за помощью в культурно-просветительский центр «Мастер-класс», которым руководят Ирина Буданская и Евгений Уткин. Александр и Евгений выяснили, между прочим, что влюблены в творчество Андрея Тарковского, кинорежиссера и поэта Арсения Тарковского, отца Андрея. И возникло спонтанное решение — организовать фестиваль «Отец и Сын», посвященный этим двум гениям. Сказано — сделано! Пригласили и Лейлу Алесандер-Гарретт. Она шла по лестнице центра «Мастер-класс» с Мариной Тарковской, и говорила ей, что никого в Киеве не знает, кроме актрисы Тамары Плашенко, и именно в этот момент увидела меня... Мы сблизились во время фестиваля, который имел продолжение в Париже. И Лейла тогда дала мне текст пьесы. Я была очень благодарна за предложение, но долго не осмеливалась взяться за эту работу.
— Почему?
— Мне тогда показалось, что эту пьесу должна играть женщина намного младше, с сильными эмоциями и рефлексией. Идет речь об истории измены, о рождении ребенка, о страстях любви, я же в своей возрастной категории понимала, что даже ревность, о которой идет речь в пьесе, с возрастом обретает другое качество. Но в какой-то момент подумала: а почему бы и нет? Это же вызов и одновременно подарок судьбы. Почти год пьеса пролежала в шкафу. И вот опять в Киев из Лондона должна была приехать Лейла на кинофестиваль «Молодость» демонстрировать выставку фотографий процесса создания фильма «Жертвоприношение» из частной коллекции. Порой нужно, не колеблясь, воплощать в жизнь замысел, потому что потом сомнения помешают тебе предпринять первый шаг. Времени было всего месяц, а текста довольно много. И тогда я решила сценически прочитать пьесу без сокращений, со всем уважением к авторскому тексту. Все внимание сконцентрировала на том, что вне текста! Он записан, и он будет мной произноситься, жизнь ему обеспечена. Я же пыталась что-то узнать о духе, который бурлил над автором, когда она его составляла.
— Как драматург восприняла вашу работу?
— Она сказала, что я ее очаровала, что это была магия. На обложке текста пьесы написала: «Чуду, которое свершилось в Киеве — нашей духовной столице, благодаря Томочке». Лейла попросила, чтобы спектакль остался в таком виде. Тогда Александр Крыжанивский включил его в репертуар Нового театра на Печерске.
— Что вас вдохновляло в этой работе?
— Лейла. Кроме сюжета бытового, она ввела в фантазийное пространство такие фигуры, как Оскар Уайльд, Федор Достоевский, Зигмунд Фрейд, Ингмар Бергман, Андрей Тарковский и Федерико Феллини. Она в спектакль ввела и музыку Мориса Равеля, и песню в исполнении Билли Холидей. То есть меня вдохновляли часы, на протяжении которых я открывала для себя мир этих художников, дух их творчества. Я просто в себя это все впустила и прочитала текст. А уже кто кому изменил, почему, кто кого убил или не убил — это все решают сами зрители.
