В Молодом театре его поставил Сергей Корниенко по пьесе Августа Стриндберга. Это тот случай, когда новое имя засветилось будто внезапно и ниоткуда, хотя, конечно, у С. Корниенко есть своя биография. Он родом из Прилук, учился в Университете им. И. Карпенко-Карого (курс профессора Владимира Судьина), дипломный спектакль сделал в провинции, а сейчас служит в Театре на левом берегу Днепра на непубличной должности помощника режиссера.
И вот — «Фрекен Жули». В спектакле играют молодые актеры: Татьяна Борисова (Жули), Анастасия Евтушенко (Кристина) и Евгений Бондарский (Жан). Сценография Даниилы Колот и Ларисы Черновой. Обычно мы называем театральной постановкой то, что определенный текст озвучивается актерами в определенных декорациях. Намного реже бывает, когда на основе текста режиссер выстраивает особый мир, уникальный и самодостаточный. Именно это и есть здесь. Стриндберг, возможно, удивился бы, увидев, на чем Корниенко «замесил» его пьесу. Замесил — буквально! Действие происходит ночью, на кухне, собственно, на столе, где месится настоящее тесто, а в воздухе летает мука — словно та космическая пыль, из которой когда-то возникла Вселенная. Эта пыль оседает на персонажей, и когда одна из девушек встряхивает головой, вокруг нее загорается светлая тучка, как вокруг цветущего одуванчика под порывом ветра. Ты почти видишь ту золотистую одуванчиковую пыльцу, хотя на самом деле она не такая, потому что спектакль черно-белый, лишь с вкраплением красного вина, которое в финале превращается в кровь.
Нам показывают зрелище о грехопадении, которое произошло не в райском саду, а раньше, еще когда Адама и Еву лепили — не из глины, а во так вот — из божественного теста. Здесь есть замечательный эпизод того самого грехопадения, эпизод настолько буквальный, насколько и метафорический. Грубо говоря, это то, что можно назвать половым актом — но он передан через красноречивое иносказание: Жули и Жан просто месят тесто в четыре руки. Это невероятно откровенный эротический эпизод! Кто из нас, имея дело с тестом, не пережил странного ощущения, что ты касаешься живой плоти? Конечно, в этом непросто кому-то признаться, и оно остается невысказанным. Но Сергей Корниенко, кажется, именно из этого неуловимо-интимного ощущения сделал весь свой спектакль. Как выразился один француз, «театр — это целомудренная возможность бесстыдства». Это сказано будто именно об этом спектакле. Вообще, не диковина, когда режиссер или художник могут придумать на сцене красивую картинку — но настоящее чудо, когда актеры чувствуют кайф от своего пребывания внутри той картинки, и этот кайф передается публике.
