Ситуация в оперных театрах Украины, по моему мнению, в данное время может быть обозначена как состояние стагнации. Пережив развал старой системы, советский оперный театр фактически оказался в новых, непривычных условиях существования.
За последние 10 лет четко вырисовалась перспектива, а за последние 5 — реалии существования в Украине одного оперного театра, (конечно же столичного), что отражало культурные инициативы тогдашней власти. Одной из них стало создание разницы в оплате труда между столичной оперой и пятью нестоличными — в 10—15 раз (!) На этом все новации закончились. Суть же проблемы и при 300 гривнях в месяц в провинциальном Харькове или Львове, или при 3000—6000 гривен в столичном Киеве, осталась той же. Если прибегнуть к образным сравнениям, то я бы сказал, что шесть оперных театров Украины — это шесть динозавров — огромных, голодных (кроме одного) и безнадежно больных. Климат давно уже изменился и продолжает ухудшаться.
Некоторые мои коллеги, апологеты старого театра, до сих пор страдают утопией: «...Государство поднимется экономически и поддержит театр...» Хочется спросить — какой театр? Государство, которое будет заниматься реанимацией «динозавров» — экономически никогда не поднимется. В конце концов, здоровый прагматизм новой власти, пока что в декларациях, дает надежду на то, что такого не произойдет. Знаю, что меня могут упрекнуть, мол, не везде такая безнадежная ситуация. Да, согласен. Речь идет о ситуациях, связанных в первую очередь с наличием личности лидера, который и в этих условиях, латая дыры, умудряется достигать какого-то результата. Оббивая по старой традиции властные пороги, «выбивают» дополнительное временное финансирование, особый статус, приглашают какого- то Боккерини-дирижера и с котомками мивины гастролируют по богатым селам вокруг Палермо или Мадрида... то есть спасаются как могут. В свое время в качестве главного дирижера либо художественного руководителя я был активно задействован в эти процессы. Даже была «Аида» в Риме и «Набукко» в Зальцбурге, хорошая немецкая пресса относительно Лемберг-Штатс-Опер... — все это запечатлелось в памяти приятными моментами, но в целом это проблемы не решает. Скорее — это только этап в жизни театра и ценный опыт для дальнейшей работы — построения новой оперы в Украине.
А спасение оперного дела в Украине, по моему мнению, следует начинать с двух направлений, которые должны воплощаться одновременно. Первое, новый подход со стороны государства в вопросе источников и принципов финансирования оперных театров, которые не сводились бы только к автоматическому увеличению зарплаты через предоставление статуса национальных, региональных и т.д. Второе — реформирование самих оперных театров, из театров советского образца в театры образца европейского. Результатом же должен стать намного более высокий коэффициент отдачи театра на государственные, спонсорские средства, оживление творческого процесса в самом театре и увеличение веса оперы как жанра в культурном процессе государства в целом.
Известно, что во всем мире оперные театры не существуют без государственной дотации или спонсорской поддержки. Эту аксиому никто не отрицает, но, ссылаясь на западный опыт, у нас — сознательно или несознательно — обходят один экономически-этический нюанс. Речь идет о пропорции между расходами на театр и коэффициентом отрабатывания (отдачи) на эти затраты.
Даже при поверхностном сравнении становится очевидным, что эта пропорция у «них» и у «нас» ощутимо разная. Когда в богатом западном государстве придирчиво считают каждый цент, вложенный в оперный театр или оперную компанию, и требуют максимальной от него отдачи (наблюдательные советы, комитеты...), то мы и впредь играемся в «не спрашивайте художника о деньгах...» А почему, собственно? Нужно спрашивать!
И дальше лейтмотивом заседаний, конференций театральных деятелей всех рангов является апелляция к власти, которая «...недостаточно осознает важность духовности и культуры для государства, которое идет в Европу... и т.д.» Подлинная же суть этих воплей сводится к простому: «Дайте деньги!»
И не возникает почему-то вопроса или же морально-этического дискомфорта, — а «дайте» под что? Простым смертным, включая премьер-министра, министра финансов и министра культуры, могу подсказать:
1. Под 600 и более единиц штатного расписания каждого из шести оперных театров Украины, из которых более половины безвылазно сидя в этих театрах, часто бывают задействованы в спектаклях 1 раз в месяц, бывает 1 раз в три месяца, а бывает 1 раз в год.
2. Под большие хозяйства, которые есть в каждом из шести театров.
Это целые предприятия по пошиву одежды, обуви, столярные и слесарные мастерские, художественные и бутафорские цеха, складские помещения, стиральные... Все это — тысячи кв. м помещений, тысячи куб. м газа, воды, кВт энергии, и все это дает результат целый... один новый спектакль в год!
Самое страшное, что эти «золотые» в прямом понимании продукты деятельности этой машины-театра не находят должной моральной компенсации. В тысячных залах оперных театров Украины, если учитывать 6 рабочих дней (когда могут идти спектакли), их средняя заполняемость составляет не 90% и даже не 60%, а в основном — 25— 40%. Есть спектакли, которые идут и с 10% заполняемостью зала.
Первое, что может прийти в голову при анализе этой ситуации, — низкий профессиональный уровень певцов, музыкантов... Но это не так. Значительная часть их прекрасно проявляет себя на зарубежных сценах. Подлинная причина — в неправильности организации работы театра и игнорировании «аксиомных» принципов. Нерациональное направление и использование государственной дотации и других финансовых поступлений. Малоэффективный способ использования творческих составов театров и производственно-технических цехов. Неэффективный способ подготовки и показа спектаклей (включая их рекламу), что вызывает их низкий профессиональный и творческий уровень — вот портрет того «динозавра», имя которому — оперный театр.
Каждый сезон каждый из шести оперных театров в Украине за счет государственной дотации или других источников осуществляет постановки одного-двух новых спектаклей, каждый из которых стоимостью приблизительно от 50 тыс. у. е. и выше. Новый спектакль показывается на сцене театра-производителя в первые 2 месяца — пять-шесть раз с заполнением зала на 75— 100%. В дальнейшем он теряет зрителя, и его выставляют несколько раз в месяц. Есть в репертуарах театров спектакли, которые не идут по несколько лет... Итак, вчерашний новый спектакль «вливается» в репертуар, заполняемость зала при его показе идет на уровне 30—40%. Таким образом, материальная часть спектакля: декорации, костюмы, бутафория — амортизируется больше на складе, чем на сцене.
На сегодня — это типичный сценарий «биографий» спектаклей, поставленных в оперных театрах Украины. Каждый из наших театров имеет на своих складах этих дорогих «полупокойников» и «покойников». Потом спектакль снимают с репертуара, а материальную часть его списывают. Это — старая советская традиция.
По моему мнению, стоит решить проблемы, прибегнув к более тесному сотрудничеству в единой системе нашего украинского оперного хозяйства (что не имеет ничего общего с нынешней, беспардонно-высасывающей и гибельной для отечественной культуры централизацией). Итак, материальная часть спектакля, которая готовится в каждом отдельном театре или в которую вложили средства несколько театров (совместная постановка), должна эксплуатироваться не только в одном театре. В этой ситуации творческо-исполнительский коллектив каждого из театров (оркестр, хор, балет, солисты) готовят свою исполнительскую часть данной оперы, а материальная часть вместе с конкретным режиссерским решением спектакля импортируется поочередно в каждый из театров, где показывается блоком 6—8 спектаклей на протяжении месяца. Это значит, что за сезон каждый из шести театров сможет показать на своей сцене не один-два премьерных спектакля, а не меньше шести, что оживит творческий процесс каждого театра и привлечет публику.
Следует принять во внимание и возможность обмена-заимствования между театрами материальных частей спектакля, которые по тем или иным причинам уже не идут в театре-производителе. Они, возможно отреставрированные, должны «работать» на сценах. Между прочим, даже в очень небедных странах существует такая практика. В то же время там тратят солидные средства на оплату солистов-исполнителей, дирижеров и др., что является неотъемлемой частью оперы как жанра.
Что касается неэффективности использования творческо-исполнительского состава, то в первую очередь это заключается в неправильном использовании ресурса ведущих солистов. «Привязанность» ведущих певцов на протяжении лет к одной сцене, при мало меняющемся репертуаре театров, даже при самом высоком профессиональном уровне, приводит к снижению интереса публики к ним и к данному театру в целом. Публика в цивилизованном мире идет на солиста.
Впрочем, географическая замкнутость порождает еще одну ключевую проблему: невозможно в одном городе, даже миллионном, в нынешние времена, когда пути и на Восток, и на Запад — открыты, укомплектовать полный состав солистов первого ранга, которые могли бы обеспечить высокий уровень даже нескольких спектаклей театра, не говоря уже обо всем его грандиозном репертуаре. Когда же ведущие партии начинают исполнять солисты второго плана, то это идет вразрез с самим принципом оперной эстетики. Опера из блестящей превращается в жалкую, и ни один дирижер, оркестр, хор вместе с «золотыми» костюмами, дымом и лазерами на сцене, ситуацию не спасут. Интеграция — не только в части материально-финансовой, но и в творческой. Конечно же, в этом случае планирование в театрах и координирование этого процесса «обмена» не может происходить за один месяц. Не только Германия или Австрия так живет — это уже практика соседней Польши. Если нужно, то над этим можно поставить какую-то координирующую инстанцию. Возможно, агентство, возможно, просто подразделение Министерства культуры.
Что касается других шагов для повышения эффективности работы театров, то они не требуют каких-то больших новаций и реорганизаций. Это решается на местах.
Например, нынешняя организация работы в оперном театре следующая: ежедневно показывается опера или балет — 24 разных спектакля в месяц. Негативный момент начинается уже с рекламы. Наиболее популярный ее способ — это мелкошрифтовая афиша на весь месяц и, в крайнем случае, афиши на отдельные спектакли на ближайшие 3 дня. ТВ и радио при этой системе показа спектаклей могут только сухо объявить спектакли на сегодня и завтра. Один из основных принципов рекламы — интенсивность и концентрация на «объекте» на протяжении длительного времени — просто не срабатывает. Кроме того, обеспечить эффективный репетиционный процесс, давая 20—24 разных спектакля в месяц — нереально. Часто спектакли, которые не были в репертуаре по полгода, вынуждены показываться с нескольких репетиций. Все «творчество» в данном случае заключается в доведении спектакля до состояния полуфабриката. Наибольшее же мастерство оркестра, хора, певцов и, прежде всего, дирижера заключается в умении слепить все это вместе. Выходит так, что этот «очередной» спектакль становится бледной тенью того премьерного, в который было вложено много труда и средств.
Показ ежедневно другого спектакля с аргументацией «чтобы привлечь публику» ситуацию не спасает. Два дня подряд в оперный театр ходит, возможно, один зритель из тысячи. Откройте репертуарный буклет любого западного оперного театра и там увидите: в течение двух месяцев идут 4—5 больших опер, каждую, хорошо разрекламировав, показывают по 8 раз в течение этих двух месяцев. Заполняемость залов на 75% трактуется уже как проблема. Следующий шаг — поиск причины, далее — смена руководства... В бездонную яму слепо бросать деньги никто не желает. Ныне качество всего нашего большого оперного хозяйства предусматривает спокойную жизнь и руководителей, и значительной части самих исполнителей. Зачем что-то менять и искать себе дополнительные проблемы?
Вот и теплится надежда, даже уверенность, что эта Бастилия никогда не падет, поскольку является нужным модным аксессуаром в имидже государства с европейскими амбициями. А значит — у какого «некультурного» высокого должностного лица хватит отваги и поднимется перо, чтобы подписать приговор этому монстру — заброшенному, раздутому и запутанному по своей форме и спекулятивно-«элитарно» непонятному по содержанию. Ворошить его никак не решатся — а таки уже время...
КСТАТИ
Сбылась давняя мечта известного немецкого режиссера, дирижера и импресарио Пьера-Доминика Поннелля — поставить оперу Д. Верди «Трубадур». Поннелль в восторге от совместной работы с украинскими артистами, он чрезвычайно высоко оценил мастерство музыкантов и певцов Львовской оперы. Маэстро пригласил для исполнения главных ролей наши прославленные голоса: Азучену пела заслуженная артистка Украины Наталья Дацько (г. Екатеринбург, Россия), Леонору — заслуженная артистка Украины Людмила Савчук. Главные мужские партии исполняли заслуженный артист Украины Игорь Кушплер (граф ди Луна) и народный артист Украины Алексей Данильчук (Манрико). В опере Д. Верди задействовано более 100 исполнителей.
