Концепция выставки — у каждого явления есть как минимум две стороны, которые можно и должно передавать средствами искусства, — кажется лишь поводом для новой серии иронических эскапад. Действительно, фотомонтажи Максима Максикова «Берковцы и их обитатели» скорее демонстрируют тяжеловесный юмор автора, поместившего на надгробьях непринужденные фигуры «замечательных мужчин», нежели побуждают задуматься о роковой оппозиции жизни и смерти. Инсталляция Дмитрия Дульфана «Неонацизм» — лишь семь красивеньких неоновых свастик, не более и не менее. Ввиду реально наглеющего и поднимающего голову неонацизма можно, конечно, заниматься и такого рода подшучиванием, но тогда работу стоило бы назвать по-другому. Дымящаяся Останкинская телебашня в аудиовизуальной работе Сергея Ильина «Без названия. (Объекты)» выглядела бы опять же довольно занятно, если не помнить, если просто вычеркнуть из памяти молоденькую девчонку-лифтершу и двух пожарных, погибших там страшно и мучительно.
По выставке видно, что актуальное искусство, узаконенное легкомысленными 1990-ми, почти вслепую ищет возвращения к человеческой сути, к каким-то давно забытым, но никогда не перестававшим существовать вещам. Потому и на «Двух сторонах» почти не было места абстракциям и виртуальному «концепту», но преобладал фигуративный взгляд на мир, выраженный в видеокомпозициях и фотографиях. Последние следует признать наиболее удачной частью выставки. Не изменяет своему остроумию и врожденной стильности Сергей Братков, в серии «Без названия» исполнивший портреты детей в виде официальных, важных фотоанфасов взрослых моряков и светских дам. «Фрагменты реальности по горизонтали» Сергея Ильина и «Молитва крепости Моссад» Дмитрия Кавсана действительно представляют две стороны окружающей действительности — в аспекте кошмарного сновидения в первом случае и в исторической перспективе — во втором. Чудная «Шпанская серия» Александра Петрелли (фотографии Сергея Лановенко) — тоже своего рода фиксация истории, маленькая и жизнерадостная ода советским 1970-м годам.
Можно констатировать, что западные и российские уроки постмодернистского неверия и издевки нашими художниками усвоены хорошо. Запас иронии вкупе с едкой энергией, им порождаемой, подходит к концу. Что дальше?
