Титульные цвета «Их Величества» — голубой и розовый с золотой присыпочкой. Воплотившись в широкополых шляпах китайской штамповки по 15 евро за штуку, они раскрасили 40-тысячный зал амстердамского стадиона «Арена».
Просмоленные щедрым августовским солнцем, продымленные загородными барбекю, закислородженные и ункондиционеренные природолюбы к сентябрю испытывают культурный голод, который, с целью разжигания аппетита на новый сезон, пытаются удовлетворить традиционные Цюрихский и Амстердамский театральные фестивали. Впрочем, им с их общедоступными по ценам сценическими деликатесами не по чину и не по силам тягаться с дорогим и все больше обожаемым гламуром. Ушлые киевские турагентства еще в июле зарядили по 360 евро за билет реальной стоимостью в 100. Ибо ажиотаж сумасшедший, шоу отпадное, шенгенская виза труднодоступна, отель — поди, закажи. Словом, хватай — дальше будет дороже! Многие купились. Хотя из всех заманиловок правда касалась лишь отелей. 3 и 4 сентября Амстердам был полон. А билеты от 150 до 250 евро, особенно на второй концерт, остались невостребованными. Впрочем, многие приехали на after party — клубные вечеринки, куда после концерта заваливались подкрепившиеся высоким искусством в шляпках, указывающих на сексуальные преференции, разносчики восторгов. «ОНА была великолепна! Г., Н., Ж. — Грудь! Ноги! Ж!.. А как танцует!» — восхищались певицей.
Умолчим, что назначенный на восемь вечера концерт начался совершенно неожиданно в... 21.15. И так же неожиданно закончился через два с половиной часа без слова прощания. Она исчезла также, как и появилась, — не по-людски. Как шаровая молния! В зале пропал свет, народ сперва свистел и топал, минуты через три приутих в недоумении, и словно крыша разверзлась: ослепляющее сияние «зайчиков» от зеркал, искусно налепленных на сферу, в ЕЕ рост приноровило глаз к ЕЕ сиятельству. Бутон распался — в нем 60-дюймовочка (154 см) — МАДОННА. В костюме наездницы, отгоняющая хлыстом атлетичных поклонников, пробивается к публике. На экранах — полет на оседланном красном коне. На амбалов опускается клетка. Они мечутся в ней, словно призывники первого года на армейских тренажерах. Всех разметав, ОНА величественно опускается в люк и туда же за НЕЙ уходят все декорации. Но ГОЛОС танцовщицы звучит, правда, непонятно откуда. И вот медленно поднимается крест. Он сияет лампочками, в невозможное количество ватт каждая. МАДОННА распята. Практически держится на приваренном к кресту микрофоне. ГОЛОС ровный, движения конвульсивные. В зале активно закурили, потребление пива резко увеличилось. Освобожденные культуристы аплодируют, ВЕЛИКАЯ стекает с распятия в люк. Вдруг, со всей возможной пролетарской прямотой, ОНА призывает всех жить в мире на зло «факоному Бушу». Звучит песня о запрещенной любви, непостижимо сочетающаяся с пластическим дуэтом, представляющим, судя по масштабным татуировкам на животе, еврея (шестиконечная звезда) и араба (полумесяц). Наивный ухмыльнется — рукоблудие. Заумный восхитится — путь к рукопожатию. ПРОДВИНУТАЯ в финале песни сожмет оказавшийся в ЕЕ руках терновый венок и опять уйдет под землю (режиссер — садюга).
География ИХ (ее) миротворчества вдруг перебрасывается на Афганистан. Пока поет мужчина в одеяле, женщина, закованная в чадру, мечется в клетке. Хорошо, что у него в ушах беруши и он не сбивается с мелодии. Дрожит пол, стулья, но вот пришла ОНА. Грациозно и метко навтыкала мусульманским извергам, а освобожденная ЕЮ из клетки от чадры и других чрезмерных одеяний оказалась обладательницей чудесного личика, а также Г., Н., и Ж., что великолепно продемонстрировала во всеоткрывающем победном танце. На экранах из дистрофического бутона расцветает алая роза, осыпающаяся от налетевшего шквала политической хроники. В ней улыбались все: Буш, Блер, Путин, о нас в очередной раз забыли.
И снова вдруг песня о Нью-Йорке. Все черные во всем белом. МАДОННА с акустической гитарой (а хоть бы и с кобзой — все равно в общем грохоте не слышно) отчаянно сечет струны красным медиатором. Призывает зрителей показать руки. Вспышки света выхватывают группки зрителей. Возникает чудесный образ — фото на память для семейного альбома. На весь экран — красный медиатор в форме сердца. ОНА целует его и прячет в трусы (можете ли вы полюбить этот город так же?). Но песня на этом не кончается. Да и чего петь об Америке, не обложив Буша? В финале МАДОННА смело и решительно (не исключено — с надеждой) поворачивается к залу спиной. Становится на колени. Оказавшись, похоже, в любимой ЕЮ позе, медленно, миллиметр за миллиметром, целеустремленно и уверенно просовывает между ног безымянный палец. В момент приближения к вожделенной малоинтеллигентными зрителями точке пронзительно белого на фоне черных брюк перста вновь звучит призывный клич: «Fucken Bush!!!» Но теперь это уже не просто палец, а символический восклицательный знак на символически почерневшей от возмущения планете, разделившейся на два полушария. В зале не осталось равнодушных. Мужчины и женщины дружно закурили. Каждый о своем. Потребление пива резко возросло. Дальше, то ли по просьбе турагентств, то ли по собственной художественно-экспериментальной инициативе, НЕПОВТОРИМАЯ проводит массовку «Кто откуда?!». «Кто из Испании?» — осторожное «у-у-у» помнящих историю. «Кто из Штатов?» — «у-у-у» недоуменное, ибо слишком отдаленное. «Кто из Голландии?» — «у-у-у» напряженное, поскольку на концерт приехали со всех Нидерландов, где Голландия — лишь одна из провинций с центром Амстердам. О нас опять не вспомнили как об Украине. Но как о Советах — даже очень. Следующим шагом к просветлению была речевка в нашем духе: «Миру — мир! Нет войне!». Повторение до полного удовлетворения закончилось призывом к 40 тысячным объятиям (аншлаговаяемкость зала). Вместо зажигалок в темноте засияли мобилки, прихваченные с собой неоновые светилки. Даже очередной наезд на Буша не сумел опустить эмоциональную высоту этого момента.
И снова вдруг ЕЕ песенно-агитационное творчество начало бесповоротно раскрываться в развлекательно-хитовом блоке «Королева танца». И когда только МАДОННА успевает одеваться, перманентно раздевающаяся в каждой песне? Простенькая белая мантия. Почти медсестринский халат при распахивании ослепляет миганием потаенных лампочек. Скользяще-влажная, сама собой стекающая с тела, одежда каждый раз приближает наивных зрителей к нафантазированным откровениям. Но...
И снова вдруг почти неуловимо сквозь грохот хитов слышится устало- ироничное: «Позвольте быть глубже! Разрешите отбросить мишуру! Услышьте боль сердца!» И здесь МАДОННЕ потруднее будет, чем Сердючке. Нашенькой стоит добавить к ее уже беспредельно несуразному наряду пять-семь грудей, чтоб самый умный понял — Данилко нацию не оскорбляет, он нацию от хуторянства очищает. МАДОННЕ — Сердючке мирового масштаба — пробить броню прибыльного имиджа, доказать искренность убеждений, отвергнуть политическую конъюнктуру означает обрести голос. Нет, не певческий, гражданский.
По Амстердаму летают стаи туристов на арендованных велосипедах. Незашторенные окна приглашают порадоваться взглядом уюту, чистоте и стильности покоев. Спешить не принято. По жизни плывут, как по каналам на водных велосипедах в форме деревянной туфельки. Здесь регистрируют, освящают в церкви гомосексуальные браки, способствуют усыновлению детей. Таинство брака, семейные ценности не регламентируются детородными функциями. Понимание выше терпимости. Одна из дорог к нему ведет через Амстердам. С его вечными очередями в Музей Ван Гога, пыток, Анны Франк.
Вчера ОНА собрала многотысячный зал в Амстердаме, завтра — в Праге, потом — в Москве. Каждый из нас хотя бы раз слышал ее. Значит, хотя бы раз она была в каждом из нас. Кто стал ЕЕ подданным, кто-то и не думает признавать. Но, поскольку КОРОЛЕВУ, как известно, делает свита, то свите и отвечать: ЧЕГО ОНА КОРОЛЕВА?
