После того, как в прессе появилась информация о работе правительства над проектом постановления по квотированию импорта российской книги, в стакане нашего информпространства поднялась буря, мощнее коалиционной энеиды. Не вспомню, чтобы так же страстно коллеги-журналисты расспрашивали экспертов в связи с введением Россией ограничений на наши трубы, карамель, сыры, мясо и даже болты. А о начале нового антидемпингового расследования россиян по импорту нашего проката сообщили на этой неделе вообще между прочим, через запятую.
И сколько там того украинского проката на соседнем рынке — 5 процентов, 10? А российская книга оккупировала более 90% рынка Украины, и — караул! Ну, агрессивно-уверенные голоса авангарда российского книжного бизнеса в Украине — директоров украинских книжных супермаркетов и издательств с известными названиями, украшенными бантиком «в Украине», — закон лоббистского жанра. Молчу и о паранойе бомжеватых рыцарей защиты «языка» от вымирания. Здесь клиника, доктор прописал ампутацию. Надо было бы старших слушать, жену президента Путина, например, которая месяц назад с гордостью озвучила параметры этого «вымирающего» языка: «На нем разговаривают более 350 миллионов человек, а знают еще больше» (московская газета «Книжное обозрение»).
А вот за чем наблюдать действительно грустно, так это за рудиментарным хором подголосков-малороссов из русскоязычной прессы. Ставя экспертам вопросы, бережно разжеванные для этих журналистов лоббистами, они еще приправляют их собственной интонацией — «что скажет княгиня Марья Алексевна?» Спросить бы этих якобы граждан Украины: у вас отцы-деды пенсионного возраста есть? А знаете, что, покупая здесь российскую книгу, вы наполняете российский, а не украинский Пенсионный фонд? За год украинцы покупают российских книг приблизительно на $250 млн. (данные Украинской ассоциации издателей) — за вычетом небольшой части, которая оседает торговцам, сумма эта уплывает за Хутор Михайловский. Не преступление ли перед отечественным бюджетом? А украинским глянцевым журналистам невдомек — а как же, «вони приклали до злочину обидві руки. Вони йому аплодували» (С.Е. Лец).
«Глупота — мати злочину. Але батьки у нього дуже часто геніальні», — писал тот самый польский афорист, как будто имея в виду ту же «княгиню»-Россию. Ее здешние представители, прекрасно понимая, что выгодных финансово- цифровых примеров им не найти, переводят «дискуссию» в плоскость теоретических манипуляций и абстрактных предположений. Мол, квоты — не рыночный механизм; протекционизм — антилиберальная практика; ограничения не содействуют конкуренции и, наконец, куда вам с такими нововведениями в свободную Европу?! Что же, рассмотрим эту «аргумухляцію» (С.Е. Лец).
Свежий «Політологічний енциклопедичний словник» дает такое толкование: «Протекціонізм країн, що развиваються, спрямований на заохочення розвитку національної економіки, захист її від экспансії промислово розвинутих країн та досягнення економічної незалежності. Право цих країн використовувати П. для захисту економічної незалежності закріплено в Принципах міжнародної торговельної політики (1964 р.), Хартії економичних прав і обов’язків держав (1974 р.), документах спеціальних сесій Ґенеральної ассамблеї ООН та ін.».
А вот что думает по этому случаю «крестный отец» открытого общества Карл Поппер: «Протекціонізм... це в основі своїй ліберальна теорія... Будь-яка свобода, очевидно, неможлива, якщо вона не гарантована державою... Держава виникла як об’єднання індивідів з протекціоністською метою». А далее уже совсем в нашу тему: «Державу слід вважати структурою для попередження злочинів, тобто аґресії». 90-процентную оккупацию рынка иначе как агрессией не назвать, а преступления ежегодного вымывания из страны девятизначной цифры в долларах Украина предупредить не смогла, поэтому вынуждена исправляться перед своими гражданами только теперь.
Перейдем к более конкретным «обвинениям»: ограничение импорта российской книги якобы подрывает принципы свободной конкуренции. У английского профессора, директора лондонского Центра исследований демократии Джона Кина уже готов ответ: «Псевдо-лібертаріанські заклики «ринковиків» посідають ключове місце в їхньому прагненні до головної мети — контролювати і сучасне, і майбутнє... Головна проблема ринкової конкуренції — забезпечення перемоги одних і поразки інших». Что не ясно? С нами Путин, полная и окончательная победа на украинском фронте будет за нами! Здесь о каком тоджентльменском самоограничении со стороны аґрессора не идет речь в принципе, как в примере из мирового экономического учебника Самуэльсона и Нордгауса: «США вынудили Японию принять «добровольные» экспортные квоты на автомобили и рассмотрели аналогичные квоты на экспорт телевизоров, обуви и стали».
Конкуренция по-русски на украинском книжном рынке выходит далеко за пределы политкорректного понятия «злоупотребление», прописанного в Договоре о Европейском Сообществе. Исследователь практики ЕС Алан Татам отмечает: «В ст. 86 записано: «Любое злоупотребление со стороны одного или нескольких предприятий доминирующей позицией на общем рынке или на существенной его части будет запрещено как несовместимое с целями общего рынка». Что такое, с точки зрения европейцев, доминирующая позиция? «В десятом отчете по Конкурентной политике Комиссия констатировала, что доминирование возникает при 40— 45 процентах, а потенциально возможное даже и при 20 процентах», — просвещает нас господин Татам. 90-процентное доминирование ему не приснится и в теоретическом кошмаре.
Знакомимся с европейской практикой далее: «Злоупотребление может заключаться... в ограничении производства, рынков или технического развития во вред потребителей... Злоупотребления делятся на две категории: эксплуататорские и антиконкурентные. Первые касаются навязывания потребителям несправедливых условий, а вторые — создания условий, которые препятствуют или ограничивают возможности других предприятий конкурировать с доминирующим». Здесь недавно заместитель председателя правления сети книжных супермаркетов «Буква» Артем Лобанов неосмотрительно пригласил украинских издателей на презентацию своих логистических схем. Всплыли цифры: в ассортименте сети (а это 26 книжных магазинов в 16 регионах Украины) доля украинских книг составляет 27%. А реально продается вшестеро меньше — потому что отданы под них худшие места по закоулкам, а часто, как выяснилось на этой пресс-конференции в жанре очной ставки, отгруженные издателями книги покрываются пылью на складе даже не распакованными.
Так российский бизнес лишает своего украинского «конкурента» рынка, что становится причиной стагнации и книжников, и полиграфистов, неизбежно ухудшает техническое качество продукции и лишает потребителя даже возможности просто увидеть в продаже те пять тысяч новинок, которые ежегодно якобы попадают на отечественный рынок. Все именно так, как об этом пишут в европейских документах, квалифицируя такие действия как такие, которые «разрушают эффективную конкурентную структуру» (А. Татам).
Экономисты приводят еще немало примеров недоброкачественной конкуренции. Самуэльсон и Нордгаус отмечают, что «иногда сами компании создают барьеры вступления для потенциальных соперников, используя рекламу». В Америке это может и случается «иногда», а у нас — кто-то видел в метро книжную рекламу, кроме российской? И чтобы какой-нибудь украинский писатель на пару дней «арендовал» все телеканалы, как это делают менеджеры Устиновой? Знаток коммуникационных трюков Дж.Кин пишет: «Фетишизація «ринкової конкуренції» завжди породжує ринкову цензуру... Основне правило діяльностi комерційного телебачення є старим і перевіреним: не передачі продаються глядачам, а глядацькі авдиторії продаються рекламодавцям... Реклама працює на користь рекламодавців та рекламних фірм, але проти громадян... Реклама вбиває нервові клітини громадянського суспільства... Тріумфують профанація, хамство, безглуздя та фальшивий блиск».
Оказывается, и это предусмотрено европейскими нормами: «Ст. 36 утверждает: «Положения ст. 30—34 не исключают запрещений или ограничений на импорт... товаров, обоснованных соображениями общественной морали, общественного порядка или государственной безопасности». Уже не вспомню, кто именно из первых украинских высших должностных лиц (Президент, премьер, спикер?) весной таки проговорился: состояние украинского книгоиздания — проблема государственной безопасности. Потом Институт стратегических исследований также заинтересовался таким книжным ракурсом. Для философов же очевидная зависимость нацбезопасности от национального книжного дела — давно прочитанная книга. Они уже и до нюансов докопались. Например, Евгений Быстрицкий: «Політична незалежність України пов’язана з визнанням або запереченням власного культурного материка. Злам культур Росії та України в цьому сенсі має тлумачитися як неминуча культурполітична умова незалежності. Це — методологічне настановлення на розуміння відмінностi наших культурних світів, незважаючи на всю історичну та актуальну наближеність їх співіснування... Дискурс культури... перетворюється на ідеологію, тобто відкриває шлях до культурного насильництва». Ну, а что такое имперский культурный дискурс, спросите у британской писательницы- эмигрантки Марины Левицкой: «Мама знала, что такое идеология и что такое голод».
О российском культуртрегерстве 1933-го мало кто знал больше Джеймса Мэйса. Был бы он нынче с нами, то о квотированиях российской книги выразился бы, может, так: «Чи витягнуть ці реформи Україну з обіймів Росії і поставлять її на шлях до Европи? Якщо ні, то я боюся за цю країну».
Если бы мы были с глазу на глаз с Россией, а то ведь еще выращена ею пятая колонна. Те Мэйса не читают. Может, и вообще не читают ничего, кроме газет «Факты» и «Коммунист». Были такие и в «народной» Польше; не прислушивались к земляку Лецу: «Глупота не рятує. З ослів роблять салямі». А на такое салями квоты никто, нигде и никогда не вводит. Поздно.
Соавторы:
Станислав Ежи ЛЕЦ. Незачесані думки. — К.: Дух і Літера, 2006.
Політологічний енциклопедичний словник. — К.: Ґенеза, 2004.
Карл ПОППЕР. Відкрите суспільство та його вороги. Т.1. — К.: Основи, 1994.
Джон КІН. Мас-медіа і демократія. — К.: К.І.С., 1999.
Пола Э. САМУЭЛЬСОН, Вильям Д. НОРДХАУС. Экономика. — К. — Москва — Санкт Петербург: Вильямс, 2000.
Алан ТАТАМ. Право Европейского Союза. — К.: Абрис, 1998.
Е.К. БЫСТРИЦКИЙ, С.В. ПРОЛЕЕВ, Р.В. КОБЕЦ, Р.В. ЗИМОВЕЦ. Ідея культури: виклики сучасної цивілізації. — К.: Альтерпрес, 2003.
Марина ЛЕВИЦКАЯ. Краткая история тракторов по-украински. — Москва: Эксмо, 2006.
День і вічність Джеймса Мейса. — К.: Українська прес-група, 2005.
