Прима Национальной оперы Украины призналась, что обожает Львов. Недавнее пребывание Марии Юрьевны в нашем городе длилось десять дней — певица возглавляла жюри IV Международного конкурса оперных певцов им. Соломии Крушельницкой, в котором участвовали 95 участников из 14 стран. О результатах конкурса «День» писал в №194 (в частности, что Гран-при жюри присудило солисту Львовской оперы, лирико-драматическому тенору 33-летнему Роману Трохимуку, который в третьем туре конкурса пел партию Рудольфа в опере Джакомо Пуччини «Богема»). Наш разговор с пани Стефюк о том, как становятся певцами, о сегодняшнем дне и будущем оперного искусства.
— Расскажите, когда вы решили, что посвятите свою жизнь оперному искусству?
— Очень хорошо пела моя мама, и именно она повела меня в музыкальное училище, где я училась играть на баяне. А я потом поехала в Киев на фестиваль, и меня услышал профессор консерватории, который сказал, что следует учиться пению. Я вступила в консерваторию, а «заболела» пением, когда училась на третьем курсе. Постепенно познала оперный мир, услышала много прекрасной музыки, общалась с прекрасными музыкантами, дирижерами и певцами. Впоследствии выступала на лучших сценах мира — миланской Ла Скала. А еще — в Мадриде, Висбадене, Вашингтоне. С сольными концертами гастролировала в Японии, Австралии, Германии...
— С кем из интересных вокалистов вы делили сцену?
— Очень любила петь с Еленой Образцовой (меццо-сопрано, солистка московского Большого театра). Пела также с очень хорошими итальянскими исполнителями, которые не являются, возможно, очень известными в мире, но имеют прекрасную исполнительскую школу. Нравилось мне петь с болгарами, а также с русскими — например, тенором Юрием Марусиным из Санкт-Петербурга. Пела в прекрасных постановках. Например, в Новосибирске — «Царскую невесту», за дирижерским пультом стоял Исидор Зак. Я запомнила этот спектакль на всю жизнь, а сотрудничество с этим театром меня многому научило.
— Вами предлагали остаться за границей?
— Очень много раз. Но я отказывалась, потому что ощущала, что не приживалась там. Для меня даже трехмесячное гастрольное турне всегда было катастрофой! Вокруг все чужое, незнание языка, невероятно скучала по Родине, а все вместе мешало творчеству.
— А в Большой театр вас приглашали петь?
— Неоднократно. До сих пор храню телеграмму от тогдашнего министра культуры с предложением на работу в Большом театре. А отговорила меня от этого переезда моя учительница. Она сказала, что «в Москве много хороших певцов». Это был 1975 год — тогда я впервые показалась на московской сцене в правительственном концерте и сразу же получила предложение на трудоустройство.
— У вас есть любимый спектакль?
— Да, это «Травиата» Верди. Хотя люблю все спектакли, в которых пою в родном театре — Национальной опере Украины, потому что все партии вымучены и взлелеяны.
— Оперный репертуар большой, но не такой разнообразный, как, предположим, у драматического актера. Вам не надоедает петь одно и то же много лет?
— Есть различные постановки опер. Например, вердиевские «Травиату» и «Риголетто» я пела в разных театрах, где была разная дирижерская трактовка. И это имеет огромное значение, потому что каждый дирижер предлагает свою интерпретацию. Кроме того, можно десять раз спеть хорошо, а на одиннадцатый — плохо. И потому каждый раз я выхожу на сцену как впервые, чтобы завоевать любовь слушателя. Это очень большая ответственность. Чем больше выступаю — тем больше волнуюсь. Кстати, я очень счастлива, что занималась камерным пением, потому что каждый романс, песня — это маленький театр, и это для меня очень интересно. Хотя это сложнее иногда бывает, чем оперное пение. Потому что ты одна на сцене, а в опере можно «спрятаться» за партнера, оркестр, или сделать паузу...
— Мария Юрьевна, у актеров есть разные проблемы, или перед выходом на сцену, вы возможно, не очень хорошо себя чувствуете... Как готовите себя перед выходом на публику?
— Все великие актеры считали, что театр — за кулисами. А на сцене — истина. Я, когда прихожу в театр, вдыхаю этот воздух, слышу, как кто-то настраивает скрипку и играет мне мелодии из Виолетты или Джильды... Все, я уже там — в том плену... Все, что волновало меня вне театра отбрасываю, потому что нельзя выносить груз на сцену.... Знаете, когда я развелась с мужем, с которым мы прожили почти 20 лет, то очень тяжело переживала. Это сейчас смеюсь — возможно, это счастье, что так произошло, но тогда даже иначе стала петь — может, вокал стал хуже. Потому что, бывало такое, что, как будто, что-то хватало меня за горло. Но драматически искала краски образа, который исполняла... По-видимому не зря говорят, нужно, чтобы актер, художник, поэт был бедным и несчастным, потому что из-за душевных переживаний художник лучше играет, рисует, пишет, лепит, поет...
— Как вы нынче оцениваете уровень студентов, преподавая в Национальной музыкальной академии Украины?
— Как очень низкий. Сегодня немало студентов мало чем интересуются и мало работают над собой. Мы, в студенческую пору, были другими: много читали, бегали на все концерты в филармонию, смотрели все премьеры в драматических театрах и в опере. Никто из нас не думал, что успех придёт просто так. Мы понимали, что нужно очень много поработать, чтобы достичь своей цели. Должно быть непрерывное окружение — хорошей музыкой, хорошими исполнителями. Нужно просто много читать... А кое-кто из студентов фамилий композиторов не знает.
— И такое бывает?
— Еще бы! Вопрос в другом: как они попали в музыкальную академию? А еще очень «серые» бывают голоса у студентов. Нынче в НМАУ мы принимаем много абитуриентов из Китая (некоторые неприемлемы для музыки). Мучаемся, но учим, потому что они за обучение в Украине платят валютой! Я считаю, что это — неправильно, потому что за бортом остаются наши талантливые дети, имеющие прекрасные голоса. Я многократно говорила на эту тему с ректором. Пока что, эту ситуацию невозможно кардинально изменить и это будет длиться долго, а мы потеряем на этом пути много талантов. И уже потеряли! И не только мы от этого страдаем. Жалуются и коллеги-итальянцы, потому что у них уже скоро будут закрываться театры. Не потому, что публика не хочет ходить — просто на такое «искусство» люди не хотят выбрасывать деньги.
— Заметили ли вы изменения во Львовском оперном театре?
— Конечно! Честь и хвала Тадею Эдеру. И не только за то, что он привел в порядок театр, а и за организацию конкурса. Кто теперь знает о Соломии Крушельницкой? А это была легендарная оперная певица — украинка, которую знал весь мир!
— Вспомните, какое у вас было ощущение, когда вы выступали на сцене Ла Скала, зная, что там из украинцев пела только Соломия Крушельницкая?
— Я была очень счастлива, что пою именно в Ла Скала. Потому что, каждый певец мечтает об этом. Недаром говорят: если ты хотя бы забил в пол Ла Скала гвоздь, то уже должен быть счастливым. А мне еще и выпало счастье там петь! После выступления ко мне подошел старый дедушка и спросил: «А знаете ли вы, что вы вторая украинка, которая поет у нас?» Соломия всегда говорила: «Я украинка»! Он мне рассказал о пении Соломии. «Это было непревзойденно», — как она была красива со сцены — выглядела по-королевски». Говорил, что был тогда еще мальчиком, а запомнил Крушельницкую на всю жизнь. В конечном счете, для меня важным было не только то, что на этой сцене пела Соломия Крушельницкая. Там пела и легендарная Мария Каллас (я гримировалась в комнате, где когда-то готовилась к выходу на сцену Каллас). Не могу вам передать, как это для меня было трепетно! Впоследствии меня пригласили в Ла Скала на постановку «Богемы» Пуччини, но я узнала об этом лишь через 10 лет! Тогдашний «Госконцерт» меня не пустил, а в дирекцию Миланского театра сообщили, что Стефюк больна... Такие были времена...
— Если бы вы не стали певицей, то кем бы были?
— Возможно кулинаром, потому что очень люблю готовить....
