Объединение украинских художников-неопластиков «Живописный заповедник» появилось в 1992 году и сразу же привлекло к себе необыкновенное внимание со стороны профессиональных художников, критиков, а также ценителей изобразительного искусства. Новое отношение к креативной миссии художника, современный художественный язык, освобождение плоскости произведения от всех признаков так называемой реальной жизни, абсолютная доминанта мистической силы «освобожденного» цвета — вот основные черты, которые свойственны художникам этого объединения.
Творческие поиски «Живописного заповедника», их манифест и выставочные проекты довольно широко освещались в каталогах (например, «Новая генерация» 93), публикациях СМИ и видеосюжетах по ТВ. Однако даже после распада группы в 1995 году она и до сих пор продолжает вызывать большое любопытство как важная частица современного украинского искусства.
Идеолог группы Тиберий Сильваши — известный украинский живописец — в 1987 году становится секретарем молодежной секции Союза художников Украины. Статус секретаря позволяет ему официально начать работу по созданию «отдельного дискурса в смысловом поле современного искусства». Вместе с искусствоведом Александром Соловьевым осенью того же 1987 он организует творческую группу для участия в пленэре в поселке Ждениево. Это был первый шаг, но намного более масштабным стал пленэр следующего года, состоявшийся в Доме творчества в Седневе.
Так называемые Седневские сезоны (с 1987—1991 гг.) объединили многих действительно талантливых художников, которые работали в различных направлениях: они предоставляли возможность общения, привлечения к общему процессу постижения целей и заданий искусства. В cедневских творческих группах принимали участие около четырех десятков молодых художников и несколько искусствоведов, было организовано несколько конференций, посвященных поискам новых векторов в современной живописи.
На рубеже 1980—1990-х среди художников возникает определенное разделение на приверженцев трансавангарда и постмодернизма, и формируется «ядро» группы «художников-неопластиков», впоследствии создавших объединение «Живописный заповедник»: О. Животков, М. Кривенко, А. Криволап, М. Гейко во главе с Т. Сильваши (в дальнейшем к ним присоединяются еще несколько молодых живописцев). И уже в 1991 году начинается активная выставочная деятельность «Живописного заповедника»: это залы Союза художников, Музей русского искусства, Национальный художественный музей Украины. Творческую программу «Живописного заповедника» сформулировал идеолог движения Тиберий Сильваши: «Живопись — это актуализация цвета и каллиграфия опыта, попытка освободиться от всех субъективных наслоений, любого «конструирования», навязывания цвета своего «я».
Поскольку впоследствии у каждого участника группы появилось желание следовать далее по своему собственному пути, после ряда общих выставочных проектов «Живописный заповедник» в 1995 году фактически распадается, однако сам факт существования объединения стал символом нового шага в развитии современной украинской живописи.
Самой интересной «знаковой» фигурой группы «Живописный заповедник» является идеолог группы художник-практик Тиберий Сильваши. Именно он формулирует основные теоретические вопросы и определяет направления творческих векторов группы. В частности, он находит, что «неопластики» много внимания уделяют такой живописной проблеме, как выход «за плоскость» картины. В трактовке «Живописного заповедника» картина перестает быть сценической площадкой, однако все еще остается в роли «окна»: следовательно, любой рельеф — например, фактура, уже «прорывает» плоскость полотна. Почти каждая картина Сильваши является сложным, но всегда гармонично решенным диалогом (а не противоречием) между плоскостью и фактурой. Именно цвет помогает объединить их просто и лаконично, особенно в том случае, когда автор пишет «чистым» пигментом, который «вырывается» из-под диктата плоскости, или же использует «смешанный», «сложный» цвет, что тонко и непринужденно «лепит» ту самую цветную пластику — сущность художественного языка картины.
При просмотре картин Тиберия Сильваши периода «Живописного заповедника» сразу же припоминается его изречение относительно авторства как акта исключительности видения. Это отражение индивидуальности, которая воспринимается сквозь универсальность абсолюта живописного языка. Как написал известный французский критик Дени Мило, «Сильваши придает живописному материалу экспрессивную мощь, наделенному, таким образом, символической ролью в выражении самых нематериальных мыслей и чувств, что перехватывает и возрождает жажду абсолюта, присущую его предшественникам Малевичу, Кандинскому, Ротко, Кляйну...» Произведения Тиберия Сильваши, даже при условии минимализма художественных средств, — всегда особенные, чрезвычайно удивительные, магические. Анализируя его творческое наследие времен «Живописного заповедника» (1991 — 1995 гг.), можно сделать вывод, что художник в течение этого периода был полностью поглощен проблемой воплощения своего экзистенциального опыта посредством «цвета и только цвета». Именно цвет несет в себе глубокое метафизическое содержание: решает величественную проблему преодоления рамок временно-пространственного континиума, предоставляет автору креативную возможность создавать собственные миры в другом, мгновенно придуманном измерении. Цвет в его картинах доведен до состояния абсолютной доминанты: он безукоризненно решает все композиционные задания, подтверждая известное изречение самого автора: «Цвет — это реальность, относящаяся к области феноменального». Вспомним, кстати, и главный лозунг, провозглашенный группой «Живописный заповедник»: «Цвет для художника является одним из способов проявления бытия, в его абсолютных, предельных измерениях, поэтому «опыт живописи» напоминает мистический, где живописец — это медиум, переводящий цвет с онтологической в экзистенциальную стадию «здесь» и «сейчас». В то же самое время, в полотнах Т. Сильваши периода 1991—1995 гг. происходит отказ от знакового языка, что свойственно его произведениям после 1978 года (сразу же после провозглашения манифеста хронореализма). Эта необходимость проявилась уже в начале 90-х и сконцентрировалась в предельной, «в постоянно возобновляемой целостности» и в феномене свободной живописи как «самой реальности».
К вышесказанному необходимо добавить, что определенная необходимость в использовании знаков-символов как воплощении напряжения энергетики полотна сохранялась в течение первой половины 90-х. Для монохромных полотен Сильваши периода «Живописного заповедника» (как, например, в цикле «Сад беззаботности» 1995 г. и особенно в таких ранних произведениях, как «Вечерние поля», «Посвящение Ротко» 1989, где все содержание построено на геометризированных знаках) художник создает знаки на поверхности полотна при помощи остатков сгустков краски, изменяя по очереди сложную тональную поверхность картины с сильно акцентированной фактурой знака. Следовательно, художник выступает в роли шифратора, используя тонко-красочную, матовую поверхность полотна и скрытый язык иероглифов-знаков, провоцируя таким образом зрителя на диалог. И это уже совсем иная часть общения — а именно то мгновение, когда зритель остается тет-а-тет с произведением художника, что само по себе является чрезвычайно важным. Потому что диалог всецело зависит именно от способности зрителя воспринимать визуальный язык философских полотен Тиберия Сильваши.
Рассматривая ряд произведений, которые относятся к периоду «Живописного заповедника», несложно заметить, как знаковость ранних полотен все больше преобразуется углублением художников в безграничную сферу працвета, но этот процесс протекал очень медленно, как комментирует сам Тиберий Сильваши: «Ничто не происходит сию минуту, все очень плавно будто бы наслаивается одно на другое». Внутренние поиски художника всегда происходят наедине с самим собой — это скрытый от посторонних глаз момент, который очерчивает этапы имманентного развития.
Поэтому после распада «Живописного заповедника» каждый из художников этого объединения стал следовать своей дорогой, а Тиберий Сильваши, продолжая поддерживать творческую связь с коллегами и учениками, продолжал выискивать собственный язык для воплощения личной жизненной философии посредством таинственной живописи.
