Предлагаем вашему вниманию выдержки из программы «Разворот» на радиостанции «Эхо Москвы» (www.echomsk.ru), гостем которой был писатель Михаил Жванецкий.
— ...Трагедия в Перми. Кто в этом виноват? Это мы или это чиновники, коррупция и так далее? Или это наша беспечность и наше вечное авось?
М. ЖВАНЕЦКИЙ: — Рыночная экономика, прежде всего, легла на низкую культуру населения. И когда эта смесь образовалась, то тут кого ты найдешь? Эти построили из соломы ночной клуб, эти за взятки, наверное, я не знаю, приняли это все. Конечно, все намекают на то, что они приняли как-то не так. Приняли! Не должны были принимать, и не должны были строить из соломы. Эти не должны были и эти не должны были. Вот все! Такой жуткий результат, где, кстати, собрались умные, богатые, обеспеченные люди. Соображающие люди. Это не деревня пришла туда. Это не пришло крепостное крестьянство.
Пришли люди, которые рано или поздно понимают, что в таком столпотворении произойдет с этой соломой. И этот огонь... настолько мы жаждем вырваться из этой жизни и закрыться в каком-то... где все свои, где мы все знаем друг друга, где мы веселимся, где мы в руках ощущаем что-то очень красивое во время танца, как я помню, что ты даже не сразу торопишься понять, что тебе угрожает что-то, слишком вы близки и слишком ты видишь эти глаза. И ты не хочешь выглядеть трусом.
И все вместе в результате привело к такому количеству. Очень больно...
— После таких ужасных историй, как та, что была в Перми, начинается борьба с последствиями. Сейчас в Москве уже заговорили о том, что нужно бы нам закрыть ночные клубы, потому что где-то может возникнуть подобная ситуация. Вам не кажется, что мы не с тем боремся и не с того начинаем, не с того конца заходим?
М. ЖВАНЕЦКИЙ: — Ну, жили мы так. Были те же пожары, и жертв было очень много. Только жертвы были в других местах, когда мы жили в запретах. Жертвы были на атомных полигонах, на атомных лодках, где от нас все скрывали. Но жертв было не меньше. А сколько жертв было в лагерях! Огромное количество. Мы сейчас расплачиваемся за свободу, мальчики и девочки, любимые мои! За свободу расплачиваемся! Это первое проявление идиотизма, которое нам разрешили. Нам было запрещено даже быть идиотами. Сейчас мы стали идиотами, дураками, мы танцуем среди соломы и запускаем фейерверки.
Но хотя бы нет посадок огромных и нет жертв в виде тонущих подводных лодок и жертв атомных испытаний. Этого нет. Я надеюсь, через это надо пройти, через этот идиотизм. В наше сегодняшнее время, извините, что я говорю весело, но я так всегда говорю. И кто-то должен говорить весело сейчас, потому что день траура прошел, кто-то должен говорить весело и возмущенно. Потому что свобода и несвобода в России пока имеет одинаково отвратительный вид.
Вот несвобода, из которой мы вырвались и попали в свободу. И оказалось, что это не облик Сахарова и Солженицына, а свобода — это довольно туповатые писатели, это довольно мерзкий юмор, это довольно дешевые артисты, это довольно вот эти все дешевые ночные клубы, среди которых интеллигентные и умные люди танцуют. Это все свобода. Я надеюсь, что мы, меняя друг друга, будем умнеть...
— Вот у нас все говорят, что сейчас такая тандемократия...
М. ЖВАНЕЦКИЙ: — Какая тандема?
— Тандемократия. Такое слово слышали?
М. ЖВАНЕЦКИЙ: — Нет еще.
— Путин и Медведев вместе управляют страной.
М. ЖВАНЕЦКИЙ: — А! Тандем в смысле?
— Да. Как между ними распределяются роли, на ваш взгляд?
М. ЖВАНЕЦКИЙ: — А, мы, все-таки, будем об этом говорить? Об этом уже и анекдоты, и все, что угодно!
— А какой последний анекдот на эту тему вы слышали?
М. ЖВАНЕЦКИЙ: — Я? Нет, не могу сказать, не буду... Какой-то анекдот во мне крутится, но не буду его говорить.
— Хотите, я вам расскажу? Прекрасный анекдот! В России обнаружились четыре главные проблемы. Две вы знаете, а две оставшиеся — по-прежнему дураки и дороги.
М. ЖВАНЕЦКИЙ: — Да, да. Я это тоже слышал. Гораздо в худшем исполнении. Так что вы спрашиваете? Как они будут дальше?
— Я хочу понять, как, по-вашему, распределяются между ними роли? Многие говорят, что Путин отвечает за народ, а Медведев — за интеллигенцию.
А. ДУРНОВО: — За все остальное.
М. ЖВАНЕЦКИЙ: — Я думаю, они пробуют разложить роль таким образом, что Медведев говорит, а Путин делает. Может быть, так. Потому что вот мы видим, как Путин отвечает на вопросы, мне очень понравилось, когда шеренга где-то стояла, по-моему, в Магнитогорске, и девушка-комментатор: «У кого есть желание?» Один поднял руку, и она сказала: «Ну, тогда начнем с вас», хотя второго не было. Я как раз подробно просмотрел все ответы Владимира Владимировича. Ну, это все распределение того, что поступает в центр в лице Путина. Это я распределяю сверху вниз.
Этому дам, этому, дам, этому дам. Эта система пока не работает, она не самозаводящаяся, не самосовершенствующаяся, она не работает. Если идет такая раздача благ сверху, то она всегда была. Дмитрий Анатольевич говорит хорошо, он говорит о модернизации страны настолько... Раньше мы, год назад, не знали, что такое слово «инновация», от этого слова у многих наступала обморочная ситуация. Либо потребовать зарплаты, либо что-то такое, как-то... Сейчас я понимаю, что это называлось работать по-новому.
У нас тоже, еще в советское время, называлось «работать по-новому», и вдруг обнаружилось, что мы уже работаем по-новому, хотя ни зарплаты, ни продукции, никаких изменений нет, но мы уже работаем. Поэтому на эти призывы к модернизации, я думаю, что ответ один — через какое-то время поступит рапорт снизу: «Уже!». Как ребенок маме: «Я уже». Модернизация — да, уже, все! Как доказать, что еще нет, неизвестно. А рапорт «Уже» будет свидетельствовать о том, что уже есть. И все. И мы ничего, мы будем жить по-новому.
— Президент Медведев сказал «Россия, вперед!» А куда мы движемся, по-вашему?
М. ЖВАНЕЦКИЙ: — Вы знаете, до этого сказали «Италия, вперед!». Я не знаю, может, в Италии вперед — это другое. А «Россия, вперед» — это другое. У каждого «вперед» свой. Я думаю, что наш перед — это зад других стран. Вот. Я думаю, что мы должны встретиться.
— Вернули памятник Веры Мухиной «Рабочий и колхозница» на ВДНХ. Видели ли вы его и какие чувства у вас с этим связаны?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: — Я его видел всю жизнь. А то, что его вернули, ну, пусть стоит. Он там стоял. Рабочий и колхозница действительно же существовали. Сейчас они исчезли. Но, в общем, это довольно благородное зрелище для людей труда, которые всегда были и всегда будут и в которых мы сейчас просто остро нуждаемся — что-нибудь надо сделать.
— У нас вот в отдельных проявлениях — именно в отдельных — заговорили о восстановлении исторического облика города Москвы. В частности, наш главный архитектор московский, который восстановил исторический облик станции «Курская»-кольцевая, даже заговорил о том, чтобы вернуть туда памятник Сталину, который там когда-то стоял. Вот к этому вы как относитесь?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: — Отношусь я к этому отрицательно. Я считаю, что можно такие вещи делать в музее. Но действующая станция метро и памятник Сталину... Даже вот где-то на станции «Раздельная» под Одессой стоял памятник, я помню, юному Ленину прямо на перроне — бронзовый мальчик с ранцем. Вы представляете давку — народ к поездам, и все бьются об этот памятник. Он человеческого роста и стоит прямо на перроне. Поэтому, конечно, Ленина поминали нехорошо. Даже тогда, когда он стоял в советское время. Сейчас, по-моему, его нет. А памятник Сталину в метро — нет, сейчас нет. И надо тогда не восстанавливать станцию такой, какой она была, а если уж ее модернизировать, если уж взялись за нее, то, может быть, объяснить, что произошло и почему сняты. Ввиду того, что это такой человек. Я не думаю, что есть подобные памятники в Германии.
— Последнее время на телевидении стали модны всякие экстрасенсы вновь, как в начале 90-х... Возвращение Кашпировского, Вольф Мессинг. «Битва экстрасенсов» — на ТНТ есть передача. Представляете? Это вообще к чему?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: — К полному одичанию. Это путь к одичанию, конечно. Это уже в стороне и от науки, и от религии, и от всего. Это чистое одичание. Вот передача «Малахов+» — такой теплый, добрый человек действительно. Но откуда он все знает? Откуда он все лечит? Как он может все лечить? Ну, бабушки собираются — вылеченных мы не видим. Ни кого. Мы видим только лечащихся, а не излеченных. Ну, мы все такие, мы все лечимся. А очень хочется увидеть хоть одного излеченного.
— Вы сами вообще веселый человек?
М.ЖВАНЕЦКИЙ: — Грустный и молчаливый. И приглашать меня никуда не стоит — все сожру, но не пошучу. Это будет только «у нас был». А что он делал? Ничего интересного.
